— Смотрю на себя — везде кровь. Моя смешалась с его кровью и хлещет из бока. Капусту из щей на робе заливает. Прибежали надзиратели со стволами. Орут чтобы все легли на пол. Я плохо соображаю. Смотрю в руке моей половник. Иду в их сторону чтобы объяснить, что он меня проткнул насквозь заточкой, а его всего лишь половником отхреначил. Они направили на меня свои стволы, я прям черные дула вижу. Один из них кричит: «Бросай оружие и ложись на пол! Иначе я тебя сейчас пристрелю, как собаку!». На меня напал ступор. Думаю о чем это он? Оружие, какое оружие? Я же отпихнул заточку ногой. Охреневаю, я смотрю на половник в правой руке. В столовую вбежали ещё несколько надзирателей, среди них тот, который меня откармливал. Посмотрел на меня, на половник, на дежурного, на этого урода на полу. Как завопит истошно, чтобы в меня не стреляли. Надзиратель, который стоял ближе всех ко мне, наконец врубился в ситуацию и тихо сказал, чтобы я опустил половник. Я бросил, они навалились, скрутили меня давай решать, куда меня: в камеру или в больничку. Хорошо, что решили в больничку. По другому ни за что отдал бы душу чертям.

После того, как урки видели, как Петрович бился половником из-за миски щей, его оставили в покое и больше не «прессовали». Решили себе дороже — мало ли что способен натворить такой безумец из-за миски баланды.

С тех пор пошла у Петровича спокойная жизнь и ему дали досидеть свой срок без приключений.

Петрович отмотал срок, вышел на свободу, а как оказалось — возвращаться не к кому. Вот и сел на корабль-завербовался к старателям.

Проработал у них недолго, разошелся во взглядах с руководством артели вопросе начислений сдельной оплаты, дрался, был незаслуженно бит.

Ушел — в артели больше ни ногой. Ведь мало того, лучшие участки достаются «своим» блатным старателям, а остальных обсчитывают и обдирают, как липку. Так еще и с нарядами на выход за золотом чехарда — то густо, то пусто.

Потому-то в Геологическом Управлении подвизался промывальщиком. В Управлении всегда были стабильная работа и заработки.

Оно и понятно: единичные старатели и артельщики не могли конкурировать с Управлением. Ведь Артель не могла снабдить работяг инструментом, оборудованием, транспортом, топливом и продовольствием.

Вот и разрабатывали они те участки, что ближе. Куда только пешкодралом добраться можно. И работа была только в теплые сезоны. Зимой вся деятельность артельщиков прекращалась. В отличии от тех, кто работал в Управлении, старатели зимой в большинстве своем спускали заработанное и дальше «сосали лапу».

У Петровича были причины не любить зиму. Здесь она была сурова и прощала ошибок.

Тут могли не справиться и опытные геологи. Всякое бывало.

Старожилы помнят, как примерно десять лет назад одна из партий, состоящих из трех горных инженеров и трех рабочих должна была выйти к заливу Лазарева в конце осени к началу зимы.

Но посланный корабль их так и не дождался, простояв у берегов залива на две недели дольше контрольной даты. Ледовая обстановка становилась неблагоприятной и кораблю пришлось уйти. Капитан не мог рисковать жизнями своего экипажа.

Скорее всего группа не учла тяжестей осеннего перехода и не сумела вовремя прибыть к обусловленному месту встречи. Капитан запросил помощь по воздуху. Туда отправляли самолет на поиски. Но безуспешно.

Осуществить в зимних условиях повторный переход было абсолютно невозможно, поэтому поисковую группу маршруту отправили только весной.

Поисковики вышли к заливу Лазарева так и не найдя следов группы. Их посчитали без вести пропавшими, так за десять лет и не нашли.

Еще лет шесть назад Константин Михайлович Спиридонов, заслуженный геолог, профессор-практик, ушел с небольшой группой на «зимовую». Должен был посвятить составлению географической и геологической карты.

Он имел всё: оборудование, солярку, продовольствие, лучшие американские палатки полученные по импорту. К ним раз месяц прилетал самолет и сбрасывал неподалеку от лагеря от лагеря запасы. И тем не менее группа Спиридонова погибла.

Летчики в очередной раз доставлявшие груз, заметили, что их никто не вышел встречать, а палатки засыпаны снегом почти по самые скаты потолка.

Поднялся шум, все-таки Спиридонов был на хорошем счету в МинГео, его хорошо знали в академических и научных кругах не только СССР, но и всего мира.

На этот раз зимняя спасательная экспедиция быстро вышла к лагерю, но обнаружила всех погибшими. Следов борьбы или насилия в отношении членов экспедиции Спиридонова не нашли.

Событие не было рядовым и к расследованию обстоятельств привлекли не только следователей, но и медиков из столицы.

После изучения всех материалов и анализа образцов крови. Пришли к выводу, что злой умысел в причинах гибели экспедиции Спиридонова отсутствовал.

Хотя какие только версии по началу не выдвигались.

И умышленные действия конкурентов из противоположного научного лагеря, готовых чуть ли не отравить доставляемое продовольствие.

И конфликт со староверами, деревня которых располагалась недалеко от маршрута движения экспедиции. И конфликт с местными. И ссора и непонимание внутри группы, повлекшее за собой убийство ее членов.

Никто не хотел верить, что члены экспедиции погибли по объективным причинам. Уж слишком опытными были люди ушедшие в ту партию.

Но так устроен Север, что чаще всего погибают именно самые опытные.

И дело не в гордыне, как могут подумать многие.

Дело вовсе не в том, что человек, уверенный в своем профессиональном опыте, порой приобретает чрезмерное чувство самоуверенности, граничащее с чувством мнимого бессмертия, которое притупляет базовый инстинкт самосохранения.

Так часто бывает на «материке», но почти никогда здесь, на Севере.

Люди, прошедшие суровую Северную школу всегда были начеку и дотошно относились к мелочам, как во время подготовки, так и соблюдению правил безопасности во время самой экспедиции.

Дело в том, что «его величество Случай» здесь никто не отменял. И он, проявляясь тут ярче, чем где либо, вставал преградой на пути у тех, кто покорял Север. Кто каждый день отважно шагая по «лезвию бритвы», совершал невозможное.

А погибали более опытные потому, что чаще водили экспедиции. Поэтому и чаще встречались с «его величеством» и разными препятствиями.

«Слишком породнился с Тайгой», которая забрала жизни себе. Так часто говорили про тех, кто погибал.

Так же случилось и с группой Спиридонова. Экспедицию остановил случай. К сожалению несчастный.

По результатам анализа выходило, что сначала они подхватили грипп, а потом следом воспаление легких. Каждый из членов группы заболел. Ни у кого не было шансов выжить.

Люди находящиеся в полуобморочном состоянии не сумели поддерживать в палатках нужную температуру воздуха. Не хватило сил. Их одолел мороз. Лагерь погиб, имея более чем достаточные запасы топлива, продовольствия и медикаментов.

Поэтому опасения Петровича и комментарии по поводу Юга означали одно: он, как и все мы, совершенно не хотел оставаться на озере на зимовку.

Поэтому опасения Петровича и комментарии по поводу Юга означали одно: он, как и все мы совершенно не хотел оставаться на озере на зимовку.

— Мать вашу за ногу. Через пару дней озеро схватится и того… Писец! — Петрович недовольно осматривал окрестности, — если катер-то не придет. Кирдык нам.

Мы снова причалили к берегу и уже успели выгрузить поклажу и затащить лодки на сушу.

Ветер почти стих и мы снова могли слышать друг друга и говорить не крича и не напрягая голосовые связки.

У этого обстоятельства была обратная отрицательная сторона. Если нет ветра, то может опуститься туман.

— Отставить разговоры про писец, — хмуро приказал Семягин, — разобьем лагерь будем ждать помощи. Они знают что мы здесь. Придут на вездеходах. В крайнем случае перезимуем. Всем запасы еды и пересчитать. Разбиваем лагерь.