Вскоре последние отголоски звуков за спиной затихли и Бастиана окружила плотная тишина ночного леса, изредка перемежаемая уханьем филинов и далекими взревываниями ночных хищников покрупнее. Только сейчас герцог почувствовал, что сильно мерзнет в промокшей насквозь одежде; кроме того, отчего-то неприятно саднило левое плечо. Скинув рубашку, Бастиан обнаружил там длинную, но как будто бы неглубокую рану — скорее всего, Аларису удалось задеть его мечом в момент прыжка с башни. Тщательно ощупав плечо, он удостоверился в том, что кровь уже начала запекаться и необходимости в перевязи нет.

Ранить его собственным мечом… ну ничего, братец ответит за все сполна, причем в самое ближайшее время!

«Пожалуй, надо будет казнить всю эту свору публично — Алариса, его выродка, помогавших ему лордов, Советников и гвардейцев», — подумал герцог, все сильнее стуча зубами от холода. — «Вырезать мятеж под корень, выжечь его каленым железом! Вернуть Высокому Роду единство, честь и достоинство, которое запятнал его брат, осмелившись поднять руку на герцога Алого Леса; смыть нанесенное оскорбление кровью! Кровью и огнем!» — все больше и больше распалял себя Бастиан, не замечая, что начал выкрикивать свои тирады вслух.

Совсем рядом с ним какие-то существа истошно заверещали, захрюкали, а потом, топоча множеством копыт, моментально умчались прочь.

Герцог застыл на месте, как вкопанный, кляня себя за неосторожность, и вслушался в лес — но топот скоро затих вдали, и вокруг снова воцарилась тишина.

«Проклятье, так и замерзнуть недолго», — подумал Бастиан, обхватив себя руками, чтобы хотя бы немного согреться. До его ноздрей вдруг донесся слабый, едва различимый, но в то же время отчетливый запах крови. Герцог принюхался, попытавшись определить направление, и в следующую секунду уверенно направился к источнику запаха, перебравшись через преграждавший путь поваленный ствол.

Чего-чего, а свежую кровь он мог безошибочно определить и за сотню ярдов — как, впрочем, и большинство его сородичей.

Выбравшись на небольшую поляну, образованную растущими почти правильным кругом гигантскими секвойями, Бастиан обнаружил распростершееся посреди нее безжизненное тело. Герцог осторожно приблизился — неверного сумеречного света было еще вполне достаточно, чтобы сразу же распознать в лежащем Высокородного: гвардейца в багровом мундире.

Проверив на шее офицера пульс, Бастиан удостоверился в том, что тот был мертв. Крови из покойника вытекло совсем немного — поискав, герцог обнаружил узкую ранку на груди, как раз в области сердца. Человека убили одним-единственным, чрезвычайно точным ударом.

Ну что же, судя по всему, он был одним из тех вассалов Алариса, кто отказался присоединиться к мятежу. Бастиан надеялся, что и не единственным — вспомнить хотя бы убитого на его глазах Гранера. Возможно, остальным повезло больше.

В какой-то мере этот гвардеец послужил ему своей смертью, пришло на ум герцогу. Он никогда бы не пошел на подобное в других обстоятельствах, но сейчас у Бастиана не было выбора: он сильно страдал от холода и постоянно усиливавшегося озноба.

Стащив с трупа мундир, бриджи, сапоги и камзол, он быстро переоделся — гвардеец оказался примерно одного с ним роста, поэтому вещи пришлись более-менее впору. Хотя и испачканная кровью, одежда была приятно сухой и немного согрела герцога. Сковывающий движения озноб постепенно отступал и вскоре Бастиан уже чувствовал себя вполне прилично, учитывая положение, в котором он оказался.

Люди, убившие гвардейца, забрали с собой его меч, оставив на теле только кинжал и небольшой кожаный кошель с парой небольших камней, бритвенными принадлежностями и огнивом.

Несмотря на сильное желание согреться как следует, Бастиан не решился развести здесь даже небольшой костер: кто знает, достаточно ли далеко ему удалось уйти — кроме того, убийцы офицера все еще могли находиться где-то поблизости.

Нет, нужно отойти как можно дальше от этого замка; если повезет, он выберется к какой-нибудь деревне и потребует у смердов коня. Потом — поскорее назад, в Пламенную Скалу, там прихватить с собой достаточное для осады войско и немедленно вернуться сюда, чтобы наголову разгромить Алариса. От Когтя он камня на камне не оставит, решил герцог: замок будет сожжен дотла и сровнен с землей.

Бастиан вооружился кинжалом, засунул за пазуху кошель и двинулся прочь от поляны, по-прежнему стараясь держаться по правую сторону от просвечивающей среди деревьев луны. По крайней мере, ночное светило висело на небосводе справа, когда он выбрался на берег того озера, оставив замок прямо за спиной. Герцог был не очень силен в ориентации на местности, и больше надеялся на то, что ему удастся выбраться на тракт — или, по крайней мере, на лесную дорогу, какими часто пользовались обитатели деревень.

Постепенно стемнело. Темно-вишневое небо сделалось иссиня-черным, и только поднявшаяся высоко над верхушками деревьев луна примешивала к ночному мраку расплывчатые оттенки багрянца.

В очередной раз споткнувшись о выступающие из земли корни, герцог, наконец, остановился. Звуков погони слышно не было — кажется, он уже довольно далеко удалился от замка. Гроза так и не разразилась, обойдя лес стороной: громовые раскаты, сперва усилившиеся, постепенно затихли, а вместе с ними успокоился и ветер.

Бастиану показалось, что откуда-то издалека тянет гарью — но, сколько он не всматривался в темные ряды деревьев, огня так нигде и не заметил. Не хватало еще, чтобы они подпалили лес, подумал герцог, — Аларис, впрочем, вполне способен пойти и на такое, чтобы исключить возможность его спасения.

Он сделал еще несколько шагов и сразу же провалился по пояс в яму, невидимую в сплошной черноте подлеска. В ноздри ударил отвратительный резкий запах: скорее всего, это было лежбище какого-то зверя.

Крепко выругавшись, герцог выбрался из впадины, тщательно обтерев о траву выпачканные в экскрементах сапоги. Пожалуй, до утра он уже дальше не продвинется; тем более, что в следующей такой яме вполне может оказаться ее обитатель. Осторожно отойдя от логова на достаточно безопасное расстояние, Бастиан устроился на ночлег под толстым стволом секвойи, вершина которой терялась далеко вверху, сливаясь с ночным небом.

Спать ему, однако, все равно не хотелось — несмотря на усталость, герцог был сильно возбужден; а, кроме того, засыпать ночью в лесу, полном хищников, было бы попросту безрассудно. Подумав, он все-таки решил не разжигать огня: вероятность привлечь к себе вооруженных преследователей казалась Бастиану опаснее, чем возможная схватка с каким-нибудь зверем.

В конце концов, теперь у него был кинжал.

Удобно устроившись на мягкой моховой подстилке между разлапистыми корнями дерева, он принялся вырезать себе копье из подобранной неподалеку подходящей палки. Медленно, чтобы не порезаться, почти что на ощупь обтесывая толстый наконечник, Бастиан принялся размышлять.

То, что сказал ему тогда Аларис на вершине башни, основательно задело герцога за живое. Помимо ярости от нанесенных ему неслыханных оскорблений, в душе Бастиана постепенно поднимались сомнения: быть может, его мятежный брат не так уж и неправ? Отец оставил ему Алый Лес на высоте своего могущества, сплоченным и процветающим, как никогда. Ему этого было мало, и Бастиан решил добиться того, чего за последние две тысячи лет не удавалось ни одному из его предков: подчинить себе соседнюю Территорию.

Сколько герцог себя ни помнил, мало ему было всегда. В душе его с детских лет горел огонь соперничества и стремления к абсолютному превосходству над окружающими — несмотря на то, что юный наследник престола очень рано осознал свою роль и положение, как будущего властелина Алого Леса. Этого, впрочем, мальчику было недостаточно: Бастиан стремился стать самым сильным, быстрым, умным и искусным во владении оружием среди своих сверстников. А больше всего на свете он желал обойти во всем этом своего брата — хотя и довольствовавшегося ролью второго в очереди на престол, но сызмальства превосходящего Бастиана во всех остальных важных для того вещах. А этого наследный принц стерпеть не мог.