Фантом соврал ему — на этот раз смерть потерпела поражение.

*************************

Настойчивый перезвон дверного колокола отвлекал его и мешал сосредоточиться. С грохотом отодвинув от стола тяжелое, окованное темным металлом кресло, Неро поднялся на ноги и быстро спустился вниз по лестнице, на перилах которой сплошными рядами расселись иссиня-черные вороны.

Некоторые птицы были чучелами, другие живыми — они поворачивали головы вслед за хозяином, внимательно следя за ним эбонитовыми пуговицами глаз.

Приблизившись к входной двери, Неро немного помедлил, не спеша открывать. Только после того, как последние остатки досады и ярости улетучились, и лицо его приняло обычное непроницаемо-холодное выражение, он откинул засов.

Снаружи переминался с ноги на ногу горбатенький седобородый гном в мышиного цвета плаще и несуразной широкополой шляпе. Неуклюже поклонившись, он протянул Неро серый прямоугольный конверт, стараясь не смотреть ему в глаза.

Небрежным взмахом руки отпустив посланца, Неро взломал хорошо знакомую ему печать и пробежал глазами несколько строчек, написанных аккуратным, убористым почерком:

«Необходимо кое-что обсудить.

Если тебя не затруднит, приходи в Радужный Грот.

По возможности — немедленно.

Канус.»

Когда они, наконец, достигли стен замка, солнце уже высоко поднялось над верхушками гигантских деревьев, заливая расстилавшуюся перед всадниками возвышенность теплым бронзовым сиянием.

Поднявшись на стременах, Бастиан приложил руку козырьком к глазам, разглядывая плотно закрытые ворота — их створки были украшены древним, позеленевшим от времени гербом: медвежья лапа с обломанными когтями на фоне замшелой крепостной стены.

Предки барона Тивелиуса были весьма состоятельными вельможами: им принадлежали богатые земли и несколько замков, разбросанных по всему Алому Лесу. Этот, некогда именовавшийся Рубиновой Горой, был самым маленьким, но и самым доходным из всех: богатые рубиновые прииски позволяли лордам содержать хорошо вооруженные армии и вести относительно беззаботный образ жизни. Гербом владетелей Рубиновой Горы был разъяренный медведь, задними лапами попирающий кучу драгоценных камней, а в передних сжимающий копье.

Шло время, рудники постепенно иссякали, а соседи становились все более завистливыми. Отец Тивелиуса, посредственный полководец и никчемный дипломат, к концу жизни растерял почти все свои владения, оставив сыну только долги, обветшавший замок и множество врагов. Юному барону не оставалось ничего, кроме как униженно обратиться к отцу герцога, Бастиану Четвертому, за протекцией: лорд Гамиан, женатый на троюродной сестре Тивелиуса, уже выдвинул к стенам Рубиновой Горы армию с требованием передать ему управление замком.

Герцог снизошел до мольбы своего вассала и согласился помочь — однако он охотно использовал предоставившуюся возможность для того, чтобы унизить некогда гордый и чересчур высокомерный род. В качестве платы за протекцию короны Тивелиусу пришлось сменить название замка и герб на новые, более подобающие его положению, а также подписать договор, согласно которому он обязался предоставлять свои земли и крепость в распоряжение правящей семьи в любой момент.

Всегда, когда только того пожелает герцог.

Так и получилось, что вот уже более двухсот лет Обломанный Коготь фактически принадлежал короне, а Тивелиус, не обладавший реальной властью, был кем-то вроде мажордома, управлявшего замком от лица Протектора Алого Леса. Поначалу барон еще пытался вернуть своему роду былое могущество, но все его попытки отвоевать потерянные отцом владения окончились неудачей. Постепенно Тивелиус смирился со своей участью и даже не пытался обеспечить себе наследника после того, как его первый сын трагически погиб во время охоты.

Замок ветшал и приходил в упадок — каждому лорду было ясно, что после смерти старика он перейдет в собственность Алых Быков. Герцог Бастиан время от времени использовал его в качестве перевалочного пункта и запасной казармы для своего войска; некогда проводившиеся здесь турниры давно уже сошли на нет, окрестные деревни беднели, а торговля постепенно угасала.

Стало заметно теплее, и герцог распахнул на груди меховую парку.

— Почему они до сих пор не открыли ворота? — оглянулся он на сидящего позади Стена. — Полдень уже скоро — не проспался еще старый хрыч, что ли?

Стендон коротко пожал плечами — он был бледен, повязка на лице пропиталась кровью.

— Кто его знает, может, боятся чего. Торговцев тоже еще нет, смотрите, — он показал на вытоптанную площадь перед воротами, под утро обычно переполненную желающими попасть в замок простолюдинами. Сейчас она была совершенно пуста: не видно ни купеческих караванов, ни ищущих работу ремесленников, ни одиноких просителей — и только нахохлившиеся вороны старательно выклевывали просыпавшееся из мешков зерно, расхаживая между глубокими бороздами от тележных колес.

Бастиан снял шлем, приторочил его к луке седла и машинально пригладил пятерней растрепавшиеся волосы.

— Как бы у них не случилось чего, — пробормотал он себе под нос. Перед внутренним взором герцога снова возникла картина ночной битвы и яростное пламя, жадно пожирающее желеобразное чудовище.

Стендон покачнулся в седле, крепко ухватившись обеими руками за плечи герцога. Капитану было явно не по себе, он потерял слишком много крови и срочно нуждался в лекаре.

Герцог махнул рукой седовласому гвардейцу — тот тронул поводья и двинулся к воротам крепости, чтобы объявить о прибытии Протектора. Обращать на себя внимание, однако, не было нужды — их уже заметили скрытые за массивными зубцами стены часовые.

Ворота заскрипели и начали медленно открываться, распугивая ворон, взметнувшихся в воздух с противным карканьем.

Бастиан выпрямился в седле и тронул каблуками бока Ветра, направляя жеребца вперед. По пути он постарался придать себе обычный властный и холодный вид: вассалы не должны увидеть своего господина встревоженным или изможденным. Несмотря на исцарапанное лицо и разодранные в кровь ноги, герцог держался так, словно выезжал на парадный смотр своей гвардии.

Пусть даже его гвардия сейчас состояла всего лишь из двух человек, один из которых был серьезно ранен.

Седовласый посторонился, пропуская герцога вперед. Они проехали под сводчатой аркой ворот и оказались на просторном крепостном дворе, мощеным неровными разномастными булыжниками.

Герцог удивленно осмотрелся по сторонам: здесь яблоку было негде упасть. Почти все свободное пространство между крепостью, двумя башнями и хозяйственными постройками занимали походные солдатские шатры, костры и стреноженные лошади.

Барон Тивелиус, похоже, разместил в своем замке приличных размеров отряд — и это при том, что его доходов давно уже едва хватало только на то, чтобы содержать на стенах замка часовых, да выставлять двух-трех рыцарей для герцогской армии.

Присмотревшись к флажкам над шатрами, Бастиан отметил про себя, что большинство гербов были ему незнакомы: скорее всего, незначительные лорды, собранные под знаменем… он глянул на штандарт, полоскавшийся на ветру над входом в крепость:…Алого Быка, его собственным фамильным гербом?

Не успел герцог задуматься над тем, кто и почему собрал здесь без его ведома эту небольшую армию, как к стремени коня подскочили слуги, одетые в ливреи цветов Обломанного Когтя.

— Ваше высочество, — склонил голову старший из них, — смиренно приветствую вас в замке барона Тивелиуса.

Даже если и не всякий простолюдин в Алом Лесу знал герцога в лицо, опознать своего властелина по его парадному мечу и шлему в виде бычьей головы был обязан каждый. В противном случае невежде грозил бы по меньшей мере каменный мешок.

Бастиан соскочил с коня и помог слезть Стендону, бросив поводья слугам. Он обратил внимание на то, что расположившиеся на дворе солдаты внимательно разглядывали их, вполголоса переговариваясь, но не спеша оказывать герцогу подобающие в таком случае почести.