Остановившись в пяти шагах от герцогского трона (о допустимом расстоянии их, надо думать, заранее предупредила охрана), люди Хадрика опустились на одно колено, не сводя с Бастиана пристально изучающих взглядов. В своих тяжелых меховых шубах и высоких, обшитых пятнистыми кусками шкур сапогах эти массивные, заросшие кустистыми бородами люди напоминали частенько встречавшихся в здешних лесах пурпурных медведей — хищников кровожадных и очень хитрых.

— Что привело вас сюда, послы? — официальным тоном спросил герцог, осознанно избегая употреблять слово «подданные». — Чего желает от меня Рыжий Барон?

Один из дикарей, на вид самый старший из всех, приподнялся с колен и вытащил из-за пазухи пергаментный свиток, скрепленный аляповатым куском сургуча, протягивая его герцогу:

— Мой вождь и повелитель, Барон Хадрик Рыжий, свидетельствует вашему высочеству свое глубочайшее почтение и предлагает военный союз.

Капитан принял у посла письмо и передал его Бастиану, который никак не мог поверить в только что услышанное. Хадрик осмеливается предлагать ему… военный союз?

— Вторжение, герцог, — совершенно непочтительным тоном добавил вдруг дикарь. — В лесах появились железные люди, многие сотни. Жгут деревья, валят все живое: даже птиц да зверей не щадят. Коли нас сомнут, так и до ваших земель доберутся, долго ли там.

— Вторжение? Откуда? — изумленно переспросил герцог, поднимаясь с трона; хотя на самом деле он и сам уже догадался, откуда.

— С Той Стороны, герцог. — коротко ответил посланец. — Из-за края мира.

Он пробудился еще до рассвета, резко вырванный из объятий сна неясным ощущением опасности: вокруг царила кромешная темнота, и Узник с трудом различал свою скалу на фоне слабо светящегося моря. Некоторое время он продолжал еще неподвижно лежать, вслушиваясь в шелест набегавших на камни волн, а потом сел и осмотрелся по сторонам, пытаясь понять причину своего беспокойства: расплывчатое чувство тревоги не исчезало и после пробуждения.

В густо-лиловой тьме юноша почти ничего не мог разобрать: если бы поверхность моря не излучала слабое золотистое сияние, то и верх от низа отличить было бы невозможно. Тим попытался вслушаться в ночь, но до его слуха доносились только лишь привычные звуки океана: тихий плеск волн, слабый шепот ветра и далекие крики морских соколов. Эти красивые птицы могли охотиться даже в темное время суток, благодаря своему исключительному зрению и особым органам ориентации в пространстве.

Он уже собрался было снова лечь, как вдруг заметил далеко на горизонте несколько слабых вспышек света, как будто бы там бушевала гроза. Хорошо бы, чтобы она добралась до острова, подумал Тим: воды у него оставалось всего треть ведра, а тем более сейчас пока еще отлив. Он подождал немного, вглядываясь в темноту, но вспышки больше не повторялись — зато вдруг послышался приглушенный гул, доносящийся, казалось, сразу со всех сторон. Непонятный звук нарастал и усиливался, а потом стих так же внезапно, как и начался, и вокруг снова воцарилась молчаливая тьма.

Узник широко зевнул, ощутив жуткую усталость: судя по тяжести в голове, он проспал самое большее часа четыре, то есть до рассвета оставалось еще примерно столько же. Он снова улегся на свой травяной матрац, и уснул сразу же, как только голова коснулась заменявшей подушку охапки водорослей.

Следующее пробуждение было не менее резким, чем то, ночное: в его живот настойчиво тыкалось что-то неприятно-твердое. Инстинктивно отпрянув, Узник потянулся за ножом — и не поверил своим глазам: прямо над ним возвышалась человеческая фигура. «Они вернулись» — молниеносно промелькнуло у него в мозгу. Схватив острый осколок камня, Тим быстро вскочил на ноги и отступил на несколько шагов, прижавшись спиной к скале и выставив перед собой импровизированное оружие. Яркий дневной свет резал ему спросонья глаза.

— Смотри-ка, живой. И прыткий какой, а? — неожиданно звонким, колокольчатым голосом произнесла фигура, оказавшаяся высокой и стройной девушкой с беспорядочно рассыпавшимися по плечам волосами цвета воронова крыла. Одетая по-военному, в сиреневого цвета куртку с непонятными нашивками, широкие пятнистые штаны со множеством карманов и высокие черные ботинки, она держала в руках какую-то длинную серебристую палку.

— Ты… кто такая? — дрожащим от волнения голосом спросил Тим. За три месяца заточения он совсем отвык разговаривать с другими людьми.

— Лесана, а ты? — девушка, в отличие от него, не выказывала ни малейшего признака удивления или тем более — волнения. Тим опустил каменное лезвие, по-прежнему крепко сжимая его в кулаке. Кажется, она была немного выше его.

— Э-м-м… меня зовут Тим, вообще-то. Откуда ты взялась? Кто тебя прислал? — ему вдруг бросился в глаза армейский покрой ее одежды.

— Никто меня не присылал, с чего ты взял? — девушка смотрела на него с легкой улыбкой на губах. Вообще-то, ее даже можно назвать красивой, подумал Узник: изящные черты лица, большие темные глаза и нос его любимой формы — орлиный, с небольшой горбинкой. — Я сама по себе.

Девушка показала куда-то ему за спину, и Тим осторожно оглянулся: там, по другую сторону скалы, покачивалась на волнах небольшая моторная лодка, пришвартованная к черному камню. Узник ошарашенно посмотрел на свою гостью: насколько ему было известно, островок находился где-то посреди запретной части океана, доступ к которой имели только военные — и до ближайшего участка суши здесь было не менее трехсот миль!

— Ага, — улыбнулась девушка. — На ней приплыла. А ты сам-то кто? Здесь живешь?

«Похоже, она действительно не в курсе», — с надеждой подумал Тим. Неужели вот оно, его долгожданное спасение?

— Можешь забрать меня отсюда? — неожиданно для себя самого выпалил он. — Я тут уже три месяца сижу, на камне этом. Корабль наш затонул, а кроме меня, никто не спасся. — Узник опасался говорить ей всю правду.

Лесана как будто немного смутилась и быстро огляделась по сторонам. Ее иссиня-черные волосы слегка поблескивали под разноцветными лучами сфер; ему вдруг показалось, что от девушки доносится слабый запах цветов и весенней травы.

— Точно, я твоей лодки нигде не вижу. Не пойму только, как ты три месяца здесь прожил? Тут же воды нет. И еды, наверное, тоже?

— Рыбу я ловлю, крабов. — слабо улыбнулся Тим. — А воду вон, собираю, когда дождь идет, — он показал ей на свое ведро. — Перебиваюсь кое-как.

Девушка изучающе смотрела на него, слегка постукивая по камням своей палкой. Под ее взглядом Узнику стало немного не по себе: только сейчас он ощутил, что одет весьма символически; оставшиеся от его наряда полуистлевшие рваные тряпки едва прикрывали наготу.

— Слушай, я тебя сейчас не могу с собой взять. Позже, хорошо? Вода у меня есть, я тебе оставлю. Еще консервы были и печенье. — Она разговаривала немного необычно: отрывистыми, короткими фразами.

— Да, хорошо, как тебе удобно, конечно, — слегка разочарованно проговорил Тим. В конце-концов он уже протянул тут восемьдесят восемь дней, может потерпеть и еще немного. — Извини, а «позже» — этопримерно когда? Ты точно вернешься?

— Ну… я постараюсь. — Девушка ненадолго задумалась, беззвучно шевеля губами, словно бы что-то прикидывая в уме. — В общем, сегодня вечером дальше поплыву, а дня через три вернусь. Если все нормально будет. Тогда подберу тебя, хорошо?

Всего-то три дня! Три дня он точно еще выдержит.

— Спасибо тебе. — Тим опустил свой камень на землю и наконец-то отвалился от больно врезавшейся ему в спину скалы. — Можно тебя спросить: ты-то что здесь делаешь, Лесана?

— Спросить можно, — ухмыльнулась девушка и отправилась к своей лодке, поманив Узника за собой. — А ответить пока не могу, извини. Мне тут кое-что изучить надо. Вообще, повезло тебе: я малость с пути сбилась ночью, а то так бы и проплыла мимо. Хотела в другом месте поспать, там остров побольше есть — но теперь что уж там, останусь здесь. Если ты не против, конечно.