Не отличавшийся ни высоким ростом, ни крепким телосложением мальчик изнурял себя долгими и упорными тренировками, порой до полусмерти загоняя Стена, своего неизменного компаньона и соратника. По ночам он втайне от отца пробирался в башню Советников, где часами корпел над древними манускриптами по истории, естествознанию и военному делу, или же заставлял красноголовых объяснять ему назначение и принцип работы загадочных приборов и непонятных устройств, пылившихся на чердаках и в подвалах башни. Некоторые из них были настолько древними, что даже сами Советники уже и не припоминали, для чего те предназначены и как приводятся в действие. Его учитель, престарелый Андомиан, как-то поведал юному принцу, что эти предметы были изготовлены либо на неизвестных Территориях, либо во времена предыдущих циклов.
Именно тогда Бастиан и загорелся идеей распространить свою власть на земли, лежащие за пределами Алого Леса. Земли, попасть на которые было возможно только при помощи так называемых артефактов — редчайших предметов, секреты изготовления которых держались Советниками в строжайшей тайне. С помощью артефакта человек мог перейти через Границу на соседнюю Территорию; однако сделать это был в состоянии далеко не каждый — переходы требовали специальной физической и моральной подготовки, порой длившейся годами. И даже специально подготовленные таким образом агенты — как Высокородные, так и простолюдины — зачастую погибали, так и не достигнув места назначения.
Узнав о переходах, Бастиан сразу же захотел попробовать свои силы и посетить все Территории, граничащие с Алым Лесом. С присущей ему безапелляционностью мальчик потребовал от Андомиана приступить к его обучению, немедленно и под страхом смерти. На следующий день мечты будущего владыки Алого Леса были разрушены раз и навсегда: его отец, Бастиан Четвертый, в чрезвычайно жесткой форме довел до сведения мальчика, что угрожать смертью Советнику дозволено одному лишь герцогу, но никак не его несовершеннолетнему сыну. И даже герцогу не стоит злоупотреблять подобными угрозами — мало кто из коронованных предшественников Бастиана позволял себе портить отношения с Орденом, являвшимся одной из важнейших опор их власти.
Кроме того, переходы являются для членов царствующей фамилии абсолютным табу: слишком высок и неоправдан связанный с этим риск, грозящий в худшем случае привести к смене династии. И то, и другое юный Бастиан запомнил на всю жизнь — тем более, что сопровождавшее отцовские слова внушение напоминало о себе еще целую неделю. Идею когда-нибудь все же посетить другую Территорию мальчик так и не оставил, но с того самого дня начал готовиться к завоевательному походу.
Ни один из герцогов этого цикла еще не предпринимал серьезных попыток вторжения в соседние миры. Отчасти это было обусловлено тем, что большинству из них хватало проблем и на собственной Территории — Алый Лес нередко раздирали междоусобные войны и восстания простолюдинов. Кроме того, еще никому не удавалось придумать действенный способ отправки через Границу целой армии.
Что же, подумал Бастиан, тогда он станет первым, кому это удалось. Первым властителем Алого Леса, подчинившим себе Зеленую Территорию. Он выбрал именно Зеленую потому, что с ее обитателями, поклонявшимися загадочному Дракону, Алые Быки издревле были на ножах. Покрытая вечными льдами Белая Территория с ее чересчур враждебным климатом и бескрайними снежными пустынями особого интереса не представляла; Синюю населяли важные союзники Алого Леса, исправно снабжавшие Советников ценными знаниями, артефактами и товарами с далеких, малоизвестных Территорий. Поддерживать с подводными жителями (хотя и не являвшимися людьми в привычном смысле этого слова) хорошие, добрососедские отношения было чрезвычайно важно для династии, как постоянно твердили герцогу красноголовые.
Что касается Розовой, то она давно уже была безжизненна и проклята: по словам Советников, там произошло нечто ужасное, катастрофа, превратившая некогда процветающий мир коралловых холмов и пурпурных долин в мертвенную пустошь. С того самого момента любая попытка перехода на эту Территорию оканчивалась фатально: осмелившиеся на это погибали или пропадали бесследно — живым назад не вернулся ни один.
Зеленая Территория, напротив, была полна жизни, самой своей сущностью враждебной Высокому Роду. Населявшие ее простолюдины не подчинялись никаким властителям, их так называемые кланы управлялись советами вождей, которые выбирались из своей среды: понятия расового превосходства, не говоря уже о сословном дворянстве, в этом мире попросту не существовало. Живя в полном согласии с обожествляемой ими природой, эти люди мало того, что не испытывали никакого уважения к повелителям Алого Леса — нет, они еще и засылали во владения герцога шпионов и диверсантов, пытаясь «освободить угнетаемых собратьев». Попытки освобождения не сводились к одним лишь только нападениям на патрули или склады с оружием — нет, прислужники Дракона еще и распространяли среди подданных Бастиана свои вредоносные, губительные для общественного порядка идеи. Полубезумные пророки, предвещающие «скорое пришествие Дракона» и освобождение простолюдинов от власти Высокого Рода, так и кишели в больших городах.
Откуда-то справа донесся шорох и тихое пофыркивание, прервавшие неторопливые мысли герцога. Почти неразличимая в сгустившемся мраке масса кустов зашевелилась, и в поле зрения Бастиана возникла небольшая сгорбленная фигурка. В неверном свете луны блеснули оранжевые глаза-блюдца; существо неуклюже проковыляло к соседнему дереву и принялось шарить по земле длинными руками, время от времени тихонько поскуливая.
Герцог затаил дыхание, чтобы не спугнуть ночного гостя. Затем медленно отвел назад руку, сжимавшую деревянное копье, и в следующее мгновение резко выбросил ее вперед, с силой метнув свое импровизированное оружие.
Глухой удар, сразу же оборвавшийся визг — и лес вокруг снова погрузился в непроницаемую тишину.
Пронзенная насквозь древесная обезьянка еще корчилась в предсмертной агонии, когда Бастиан одним ударом кинжала довершил начатое. Затем быстро освежевал незадачливого зверька и с жадностью впился зубами в теплое, слегка дымящееся мясо — со вчерашнего дня ему так и не удалось поесть. Опьяненный сладким вкусом крови, герцог внезапно почувствовал необычайный прилив сил: ему захотелось сразу же двинуться дальше, чтобы как можно скорее вернуться в столицу и приступить к подавлению мятежа.
С трудом подавив в себе это желание, Бастиан как следует насытился, а затем тщательно обтер листьями рот и щеки, выпачканные кровью животного. Он знал, что перед подданными в таком виде появляться не стоит: среди простолюдинов и без того издавна ходили слухи о том, что Высокородные, мол, питаются человеческой кровью. Еще один повод для ненависти к его расе.
Не то, что бы герцога особенно волновал недостаток любви к нему со стороны плебеев — тем более, что простолюдинам самой природой не дано было понять всей прелести наслаждения сырым мясом и свежей кровью: одни лишь Высокородные обладали способностью черпать из алой жидкости дополнительные жизненные силы и энергию. Нет, Бастиан просто не хотел провоцировать деревенских, а тем более в эти беспокойные времена. Кто знает, что может прийти им в головы при виде одинокого гвардейца, вооруженного одним кинжалом, да еще и с перепачканным кровью лицом.
Вернувшись к своему дереву, герцог уселся на землю, опершись спиной о шершавый ствол, и принялся думать дальше.
Идея подчинения Зеленой Территории настолько сильно овладела им за все эти годы, рассуждал Бастиан, что он совершенно упустил из виду как поползновения Алариса овладеть его короной, так и постоянно растущее среди простолюдинов недовольство властью. Не говоря уже об угрозе с Белой — вторжение с северных земель обрушилось на Алый Лес, словно гром с ясного неба.
Наверное, Аларис был прав, и не такой уж он и гениальный стратег, с горечью решил герцог. Тем более, что не сумел вовремя распознать опасность, исходящую от своих собственных сородичей… да и наследника у него до сих пор не было, несмотря на сотни перепробованных девушек. При мысли об этом перед его внутренним взором возникла Эванна, и Бастиан снова ощутил то непонятное влечение, которое он испытывал к рыжеволосой дочке медника. Чувство, которое ему никак не удавалось описать словами, но при этом настолько сильное, что вытеснить его из головы герцога смогла только угрожавшая его жизни непосредственная опасность. Теперь, когда угроза миновала, тонкая фигурка в белом платье снова овладела его мыслями.
