— Золота двадцать граммов. А так там ещё серебро, медь, всякой нужной мелочи до кучи.

— И сколько же весит?

— Двадцать пять.

— А почему монетки в два червонца?

Наёмники переглянулись. Рыжая помотала головой, уселась на егорову кровать и принялась со своей гривой играть: на пальцы наматывать, волной пускать.

— Это человеческие дела, парень. Считается, что обычный человек может жить на червонец в месяц. Не одарённый, а простец или тех. И можно платить зарплату в два червонца, хватит на пропитание и прочее семье из умелого рабочего-теха, жены-домохозяйки и одного ребёнка.

— То есть зарплата хорошего рабочего одна такая монета?

— Верно, парень.

— И как, получается на два червонца жить?

— Парень, я Островной, — прогудел слегка обиженный здоровяк. — Мне даже на еду не хватит.

— Мне проще. Пришло, ушло! — лукаво улыбнулась рыжая и кокетливо закрылась гривой, поглядывая через занавесь волос. — Не спрашивай у женщины о возрасте и деньгах. Если ответит — сам пожалеешь!

Седой угукнул в подтверждение и слегка опасливо глянул на Куней. Та продолжала играть с волосами, чему-то задумчиво улыбаясь. Оттаяла.

И Егор решился:

— А сколько… сколько стоило то зелье? Ну, зелёное. От Живы.

Наёмники переглянулись.

— Врать не стану, — вздохнул седой. — Мы, Народ, не используем такие штуки, они для нас бесполезны. Не поможет нам Жива, не захочет.

— Но почему… вы же живые? А Жива, это от «живых»?

— Скорее это «живые» от Живы, — хмыкнул седой. — Но ты задаёшь неприятные вопросы, парень. И, честно, не спрашивай такое больше. Мы, Народ, вынуждены быть толстошкурыми, не обижаться понапрасну. Но некоторые из нас за такой вопрос глотку тебе вскроют. Понял?

— Не-е-ет. Но запомню.

— Постарайся, парень. Жизнь у тебя одна.

Они опять с рыжей переглянулись и Мелвиг отделил пять монеток от общей кучи.

— Это твоя доля.

— За шары?

— За шары, — кивнул седой. — Я бы точно не догадался их продать.

— И всё же в цене прогадал.

— Может быть. Но зато нам дали ещё работу.

— Какую?!

— Это позже, парень. Ещё не дали, но, может, дадут. Регент желает обдумать.

— Ладно, — сказал Егор и забрал три монеты. — Это моя доля. Что перемигиваетесь, что опять не так?

— Всё так, парень.

Погибель всего мужского встала, текучим шагом обошла Егора, взъерошила ему волосы и прижалась к спине, прошептав на ушко и пустив мурашки по всему телу:

— Три золотых солида. Ты у нас богач, мальчик. Угостишь девушку мороженым?

— Или «мальчик», или мороженое! — твёрдо заявил Егор.

— Ты точно не девочка, — Куней отступила на шаг и в изумлении приложила к щекам ладони. — Или я что-то не знаю о тебе?!

Попавший в словесную ловушку Егор слегка разозлился. Наверняка ломик эмоции качает. И не удержался:

— Может мне спросить: охотишься ли ты на мышей?

— Спроси! Отвечу: только на медведей! А ты упустил медведя и не угостил меня.

— Да когда это было! Ты ещё прошлый век вспомни!

— А! — легкомысленно вильнула лиса. — Теперь эта байка на сто лет, не отмоешься. Всем расскажу. Но за мороженку, да, за мороженку, может за две, расскажу не сразу. А будешь кормить регулярно… — она прикрыла рот ладонью, намекая.

Мелвиг фыркнул.

— Куней жад… экономная. Скоро твои червонцы исчезнут в её ненасытной глотке.

Рыжая метнула в предателя огненный взгляд и сжала кулаки.

— Хорошая жена выйдет, бережливая и домовитая, — продолжил седой, улыбаясь.

На пальцах рыжей выросли когти.

— Никакой ватаги! — завопила она.

Но драки не случилось.

В дверь уверенно постучались. Ровно через две секунды она распахнулась и на пороге появился молодой помощник регента. Был он свеж, чисто выбрит, затянут в тёмный костюм с ярко-зелёным галстуком и с серой стальной папкой в левой руке. Благоухал резко-цветочным ароматом, почему-то вызывающим доверие к носителю запаха.

Коротко и аккуратно улыбнулся.

— Егор, вас ждёт Ярослав Зайгарович. Извольте идти со мной.

Нищему собраться — только подпоясаться. И отряхнуться. На джинсах до сих пор виднелись свежие травяные пятна, иногда падала песчинка-другая. Егор расправил одежду как мог, да и вышел вслед за провожатым.

Дорога была проста: по коридору налево, а в центральном проходе направо, до выхода во внутренний двор. Во дворе Егор ненадолго остановился. Утро было раннее и свежее, сказывался водоём рядом. Солнце мягко светило, по небу пробегали небольшие облака. Словом, день задался.

Помощник регента понимающе покивал, но постучал по часам на левой руке.

И Егор поспешил, бросив торопливые взгляды по сторонам. Двор был пуст. Справа у стены торчал домик совершенно деревенского вида колодца, с воротом, стальной цепью и оцинкованным ведром. А позади, почти у входа во двор поднималась закрытая лестница, до самой крыши.

Впереди же высилась башня и виднелся вход в неё. Судя по узким закрытым ставнями окнам — строение этажей на пять. Стены отличались от кирпичных стен дома, их сложили из огромных блоков тёмно-зеленоватого камня со светлыми серебристыми и жёлтыми прожилками. И казалось, что построили донжон позже самого здания, выпилив часть внутренних стен и вставив огромный тёмный палец, указывающий в небо.

Во всём этом Егор почуял какой-то намёк.

Или то ломик озорничал.

Заходя в открытый дверной проём с распахнутыми дверями, не удержался, огладил полированные глыбы.

— Гномский малахит, — бросил Никита Сергеевич, будто имел на затылке глаза. — Разумеется, облегчённая экспортная версия.

— Спасибо, — кивнул Егор.

Они вошли прямо с улицы в полутёмный зал неправильной формы с десятком простых офисных стульев и столом. Справа, над столом, на стене висела здоровенная черная штуковина, прямоугольник примерно метр на три, смахивающий на огромный плазменный телевизор, на сей момент выключенный.

А ещё по периметру зала из пола торчали толстые, — обеими ладонями не обхватить, — темные трубы, которые поднимались до потолка и, вероятно, уходили на этаж выше. Из круглых вырезов в трубах лезли растения с плотными зелёными пластинчатыми листьями. Крепкие стволы тянулись до потолка и изгибались вдоль него, раскидывая в стороны ветви и листья, укрывая полированный камень живым гобеленом. Свободным оставляли лишь тот чёрный ящик на стене, да дверные проемы.

— Это не фикус, — сказал референт.

— Я подумал, что пеперомия, одна из них.

— Да? Удивили. Это араукария трясинная. Разумеется, экспортная версия, без когтей.

Помощник двинулся налево. Там виднелась большая тяжёлая черная дверь, которая, как оказалось, вела на широкую лестницу.

На лестничной площадке этажом выше референт остановился.

— Сейчас я дам вам необходимые инструкции. Запоминайте: это рабочий кабинет Ярослава Зайгаровича. Здесь посетители редки, господин регент не любит личных встреч. То, что он примет вас — большая честь. Разумеется, будьте очень вежливы. Отвечайте без промедления. Вопросов не задавайте, никаких! Если только Ярослав Зайгарович не разрешит. Ничего не бойтесь, вы в безопасности.

Егор нервно кивнул.

Он уже, сука, прямо чувствовал себя в безопасности. Здесь так воняло безопасностью, аж пальцы подрагивали и ломик беспокойно ворохался. На мгновение Егор пожалел, что оставил в комнате те потяжелевшие шары. Интересно, гномский малахит выдержит удар, который разнёс на части окаменевшую тварь?

Да что за чушь лезет в голову?

Разумеется, гномский малахит крепче! Хотя, тут экспортная версия…

Референт оскалился в бледной улыбке вампира и завершил:

— Разумеется, вы ничему не должны удивляться. Ничего не бойтесь. И если не нарушите инструкции, то вы в безопасности.

Приоткрыв дверь, втолкнул внутрь ошарашенного Егора.

Тяжелая створка закрылась, замок щёлкнул.

«Я в полной безопасности», — сказал себе Егор.

И ослеп.

— Ты не ослеп.