— А Шараху можно? Разум? И воспитать?

— Шараху?

Егор указал пальцем на карман.

— Он меня искрой шарахнул, пусть будет Шарах.

— Избавься ты от него, — поморщилась огневолосая. — Проблем с ним много, по себе помню. Знаешь, какая была дурная в юности?! Сама удивляюсь, что выжила. А ведь наше племя к людям близко, даже детей можно общих завести. И всё равно, первые годы хуже животных, только жрать да жрать.

— Но как-то же справляются с вашими детьми?

— А куда денешься? Если племя хочет выжить, оно воспитает. А тех, кто не хочет воспитываться…

— Что с ними?

— Всё! — отрезала девица. — Идём, и так время потеряли.

Через час добрались до Таганки. По прикидкам рыжей, оттуда было проще добираться. Нашли скамью на небольшом бульваре. Седой был совсем плох, идти уже не мог. Куней заметно скисла, видимо рассчитывала что напарник оклемается много быстрее, но катастрофа с электростанцией все карты спутала.

— До ночи-то хоть добредём? — поинтересовался Егор. День клонился к закату и мысль ночевать на скамейках, а писать под кустом совершенно не грела. Опять же — еда. И помыться хотелось до чёртиков.

— Да кто ж его знает, — озабоченно ответила Куней и оттянула веко на правом глазу напарника. — Опять белое…

— А куда ехать… идти?

— Да на восход до кольцевой, а там по Рогожской до Обираловки, или как там её сейчас зовут… Железна… — рыжая задумалась. — Не помню. А, ерунда, там найдём! Ходили мы туда, правда, в сторонке встреча была. Чего-то Моржи скрыть хотели, даже от своих таились.

— От своих скрывают? — задумался Егор. — А стоит ли им доверять?

— У тебя есть выбор? — неприятно оскалилась рыжая и зажгла в правой руке кинжал.

День катился к закату.

Город шумел, местная жизнь равнодушно текла мимо чужаков.

Рыжая невесело щерилась, катая меж пальцев огненный клинок.

— Да понял я, понял, — вздохнул Егор.

— Точно понял?

— Точно, точно. Выбора у меня нет, да и у вас тоже.

— Вот и не забывай.

Куней погасила пламя, устало вздохнула и откинулась на спинку скамьи. Пыталась отдохнуть и набраться сил, заполнив пустоту последних дней.

Егора же грызло нетерпение. Бродил по бульварчику, присаживался на скамью, вскакивал, кружил, разглядывая город и людей. Посмотреть было на что, особенно на пролетевшие в высоте связки шаров, подсвеченные золотыми летним солнцем. Просто икра золотого дракона, не иначе.

Рыжей надоело мельтешение парня, она прикрыла глаза и задремала.

А Егор всё метался. Седой продолжал хрипеть и сипеть, не выказывая никаких признаков улучшения. Выглядело это тревожно. Потерять астральников в самом конце пути — идея невесёлая.

И Егор решился. Покопался в рюкзаке, достал коробок спичек и вытащил золотое кольцо. Последнее. Прикинул направление пути, вышел на обочину и поднял руку с кольцом.

Вскоре тормознул один частник, потом второй. Но даже десятый отказался ехать «куда-то за город, вроде к Обираловке и ещё чуток подальше». Останавливались и жёлтые такси, но все как один, водители отказывались от оплаты натурпродуктом. Один даже зыркнул зверем, скрежетнул зубами и громко газанул, уезжая.

Подумав, Егор кольцо спрятал. Правда, не сильно помогло, никто про Обираловку и не слышал. И когда совсем уж отчаялся, нашёлся рисковый мужичонка с глубоко морщинистым и слегка зеленоватым лицом, в затёртой добела кожанке и холщовых штанах на голое, сильно помятое серо-зелёное татуированное тело. Водил он дребезжащую рухлядь цвета дорожной пыли, но с заботливо начищенной надписью «Кама».

Водитель автотелеги призывно осклабился, показав пару сохранившихся резцов.

— Садися?

— Я не один.

— Кута ехац?

Егор устало ткнул пальцем в нужную сторону.

— Скока тебяц?

— Трое нас.

— Кхарта пакажишь?

— О! — обрадовался Егор, буквально выдрал пачку мятой бумаги из рук зелёношкурого и побежал к Куней, советоваться.

— Кхарта верни, бисанёнок! — крикнул вослед шоферюга, бросил свой потрёпанный рыдван и пошкандыбал к скамейке с будущими пассажирами.

А Егор успешно растормошил девицу и та, зевая и скаля зубы, рылась в обрывках карты, складывая из них паззл. Через несколько минут и получилось, сложила. Подёргала себя за губу, три раза чихнула и уверенно ткнула.

— Здесь!

Шофёр и Егор треснулись лбами, силясь рассмотреть мутноватые пятна и линии на замасленной бумаге. Зелёношкурый провел когтистым пальцем, развернул и приложил ещё пару кусков карты сверху и снизу.

— Ата, знафу! Талека аднака. Рублёф тафай… трифта. Не, пяфот!

Егор показал кольцо.

— Это отдам.

— А рублёф? — явственно приуныл абориген.

— Нет совсем.

— Точна нета?

— Вот те крест!

Водитель пожевал губами, скривился и согласился:

— Тафай садися. И кляниф, чта желтяк халотный.

— Клянусь. Очень холодный. На, потрогай.

Водитель потрогал, кивнул.

Куней с Егором загрузили седого, загрузились и сами. Телега, поскрипывая, понесла их к великому будущему, ну а пока к Обираловке и чуток дальше.

Ехали часа с полтора, не меньше, постоянно застревая в пробках самого непривычного вида. Впрочем, пялился только Егор, ведь нельзя не попялиться на перебегавшую дорогу огромную змею с множеством маленьких ног. На шее змеи устроилась мелкая девчонка сурового вида в бурнусе, а на спине вповалку валялись, переплетаясь и свисая едва не до дороги, мелкие змейки с лапками. Много, десятки.

«Сами не ходят. У них лапки», — подумал Егор и оглянулся назад.

Наёмники тихо храпели на заднем сиденье.

Их лапками не удивишь, опытные.

…Дребезжащая и порыкивающая «Кама» нырнула под мост, чуть дальше свернула направо с дороги, прокатилась по растрескавшемуся асфальту и остановилась у проезда, перекрытого шлагбаумом, сваренным из квадратной трубы и выкрашенного в зелёно-белую полоску. Егор с сомнением осмотрел изрядно тронутую ржавчиной конструкцию, обернулся к задним сиденьям.

— Мы на месте?

Валяющийся в забытьи и пускающий изо рта мелкие радужные пузыри Мелвиг промолчал. Куней соскреблась с сиденья, просунулась между передними креслами и прошептала:

— Доехали.

Егор выбрался из машины и распахнул шлагбаум, освобождая путь. Впереди вилась узкая асфальтированная дорога, огибающая широкое озеро. А ещё дальше, в полукилометре, меж деревьев виднелось некое строение.

Минутами позже «Кама» остановилась на площадке невдалеке от большого дома, этажа в два, из красного кирпича с большой тёмной башней наверху. В сумерках здание толком рассмотреть не получалось, тем более, что стены изрядно поросли мхом и цепкой вьющейся зеленью, кажется, плющом. Перед входом в здание выстроили деревянную веранду, с подвешенными по краям светильниками из кованого металла. Пусть ещё не стемнело, но фонари ярко светились, бросая пятна света на деревянные стены, ступеньки и дорожку к крыльцу,

Распахнулась дверь и на пороге показался высокий человек в тёмной полувоенной форме.

Егор как раз помогал Куней выволочь с заднего сиденья седого. Тот не выволакивался. Тянул к земле всеми своими полутора центнерами живого веса, застревал плечами и ногами, путался в болтающемся ремне безопасности и напоследок свалился как мешок картошки на землю. Рядом прилегла и Куней, которая не столько помогала Егору, сколько висла на нём и мешала.

Выудив из кармана золотое кольцо, Егор протянул водителю.

Тот беззубо осклабился во все свои морщины, но засомневался:

— Точна рублёф нета?

— Нета, нета, — покивал Егор.

— Ну тада бывайта! — водитель сунул кольцо запазуху, хлопнул дверцей, лихо развернулся и укатил, поскрипывая.

Оба астральника разлеглись в пыли. Мелвиг невнятно мычал, пускал уносящиеся по ветру пузыри и слегка подёргивался, девица же постанывала и держала рот рукой. Была бы она человеком, Егор мог поклясться, что она едва удерживается, чтобы не опорожнить желудок.