Усадьба Моржей переживала не лучшие времена. Хотя виделась и некая дисгармония. Дом находился в полном порядке, насколько мог судить Егор. А вот территорию забросили. Это ещё по трещинам на асфальте было видно, а прогнившая ограда показала со всей ясностью.

И как-то это всё неприятно поразило.

Кажется, сильный клан, с умелыми бойцами, побегушкой-хохотушкой и регентом, а тут такое.

Егор даже дал себе зарок: если время будет и возможность, хотя бы упавшие секции забора поднять. Не все, конечно. Штук пять. Или четыре. Ну, две…

…Так и добрались.

Взошли на крыльцо по деревянным ступенькам, отдуваясь от жары и удивляясь лужам на дорожке и неожиданно мокрым доскам пола.

Дверь распахнулась. Из неё, пятясь, выбрался боец в подбитой мехом куртке и ушанке. Егор его вспомнил: тот, у которого от кривых зелий моржийки шерсть начала расти. И звали его как-то… Крыса, что ли? Нет, Тушкан!

Боец волок обычную садовую тачку, доверху наполненную снегом.

Снегом.

Егор аж споткнулся.

Тушкан сделал пару шагов спиной вперёд и обернулся.

— Помогайте! — просипел он.

Мелвиг, слова не говоря, подхватил тачку с другой стороны. Вместе сволокли по ступенькам и Тушкан опрокинул тачку набок, высыпая снег. Утёр красное лицо, кивнул седому, и в четыре руки быстро затащили тачку наверх.

Охранник распахнул дверь и крикнул в снежную муть:

— Паук! Они вернулись!

Рыжая стояла молча. Да и Егор, прямо скажем, удивился.

Из бурана выбрался Паук, тоже в теплой куртке, но с капюшоном. В руке волок две большие совковые лопаты. Поставил одну к стене, вторую протянул Егору.

— Ну что, бесплатная рабочая сила, ударим лопатой по бездорожью?

Наёмница нахмурилась и отодвинулась на пару шагов, приложив ладонь к груди.

А Егор заглянул Пауку за плечо. Нет, не почудилось. В коридоре шёл снег.

— А что за… за… происходит?

— Уже восемь восемь, — пожал плечами охранник и принялся отряхивать куртку, сбрасывая крупные белые хлопья. — И чего-то на снижение не идёт.

— Ладно. Брошу вещи в комнате и помогу.

— Да ты не торопись. Всё равно, пока коридор не откопаем, к себе ты не попадёшь. Бросай вещички тут, — Паук усмехнулся, показал на скамью, тянущуюся вдоль веранды. Расстегнул и скинул с плеч куртку, протянул Егору. — Я дам тебе фуфайку и лопату.

Место Егору определили в центральном коридоре, у самого выхода. То ли жалели мальчишку, не хотели пускать в самую пургу, то ли прятали моржовые тайны.

Из снежной круговерти выбиралась очередная заснеженная фигура, толкающая наполненную доверху двухколёсную тачку, сдавала груз Егору с Мелвигом, и уволакивала опорожненную, которую приёмщики уже освободили, вывалив на землю неподалёку от крыльца.

Понятно, под ногами снежная каша, мокрые доски, телега в руках прыгает и норовит завалиться. В такие мгновения и рыжая присоединялась, аристократически брезгливо придерживая пальчиками за борт. Но пальчики пальчиками, а хватка стальная — тачка тут же выправлялась и катилась куда надо.

Со временем столько ледяной крупы выволокли, что белые горки протянулись чуть не до озера. Рыжая, когда её охотка брала, хваталась за совковую лопату и горы снега разбрасывала, чтобы таяли шустрее.

Но чаще сидела на деревянных перилах, болтала ногами и бросалась острыми замечаниями, то ли подбадривая, то ли насмехаясь над работающими мужчинами. Так и обмолвилась как-то — «мужчины» — за что Егор её тут же и простил.

Постепенно буран утихал. Егор даже застал момент, когда в воздухе под потолком возникла последняя жменька белых хлопьев и, медленно кружась, опустилась на заляпанный слякотью пол.

С того момента битва пошла на убыль.

К вечеру снег победили.

Повсюду были лужи и влажные пятна. Но люди расставили раскалённые докрасна камни на треногах, включили вытяжку посильнее, и плотные, буквально банные, облака пара рассеялись. Лужи стремительно высыхали, бледнея на глазах. А камни так и светились алым, не тускнея.

Когда неизвестно откуда явился начальник охраны и объявил «восемь ноль», измученные бойцы аж обнимались от радости, до красноты отбили друг другу ладони и немедля усвистали за «горяченьким».

После коридорного бурана как без горячего, точно. А кто не любит, тому и не дадим!

Егор же бродил по дому, заглядывая во все открытые двери. Закрытые решил не трогать, не того полёта он ягода.

«Моешная» встретила холодно, но сухо. Снег сюда не попал, но и горячая вода не шла. Наверное как-то связана с работающими печами, других идей у Егора не нашлось.

Жильё для семейных оказалось закрыто. Да и непонятно, есть ли семьи у бойцов? За пару дней разобраться не удалось. Сунул нос в казарму. И ничего интересного не углядел кроме прихожей с верхней одеждой, обувью и всякими мелочами.

В малый арсенал, понятно, пробраться не удалось. Там дверка солидная и, что интересно, без прорези для ключа. Просто стальная полированная плита. Чистая, без магических рун, что удивляло и немного разочаровывало.

В комнате охраны медленно лупал глазами Сова, переводя взгляд с одного тёмного ящика на другой. Как на улице вечер наступил, так и ящики потемнели, все, даже те, что днём светились. Сова-то и рассказал, что за двери Егору в коридоре попадались. На вопрос о семьях буркнул невнятно, но вроде есть семьи-то, у некоторых.

Миновав центральный проход, Егор, прошёл мимо гостевых комнат, осторожно ткнул пальцем в дверь жилых комнат прислуги, — не открылась. А дальше была столовая, где и нашлись тихо гомонящие бойцы, с большими термосами и кружками.

Как уж кухонные дивы обошлись без печей, но — обошлись. Наверняка то особая кухарская магия, доступная старшей стряпнице, подстряпницам и мелким побегушкам-Венькам, но точно не левым и посторонним типам: охранникам и наёмникам.

Горяченького досталось и Егору. Как-никак вместе бились с напастью.

Выдали термос литра на три и большие керамические кружки.

С добычей Егор вернулся к себе.

Мелвиг дремал на своей кровати. Рыжая привычно заняла лежбище Егора и возилась с золотым яйцом. Грела в ладонях, дышала горячим. На Егора посмотрела хмуро, с ревностью. И убрала золотинку в ложбинку.

Егор расставил на столе кружки, налил из термоса.

— Ну, с юбилеем!

Седой повернулся набок, глянул вопросительно. Рыжая не удержалась:

— С каким?

— Две недели знакомства.

— Точно?

— А чёрт знает! — признался Егор. — Я чего-то потерялся во времени. Не хочу сейчас считать. Давайте просто отметим.

Наёмники подтянулись к столу, расселись на стульях и чокнулись кружками.

Егор приложился к кружке с настороженностью.

Почему-то казалось, что горяченькое обязательно будет горячительным, с доброй порцией алкоголя. Как грог или глинтвейн. Но нет, спирта не почувствовал вообще. Зато цитрусовых, корицы, гвоздики, кофе и даже, кажется, кокосового молока было вдоволь. А ещё в густом желтоватом напитке плавали какие-то красные волокна или тонкие корешки, которые едва заметно светились.

Егор накрыл кружку ладонями и присмотрелся в щель меж пальцами: да, крошечные искорки пробегали по бордовым волокнам.

И вот же! По правде, хотел лишь согреться, а там упасть и уснуть. Вместо этого лишь взбодрился. Кровь закипела, на подвиги потянуло. Ну и усталость с каждым глотком уходила.

Вот и бросился иномирный гость в философию.

— Знаете, что скажу? Ярко живёте, постоянно что-то происходит. Но… — Егор помотал рукой в воздухе. — Туристом сюда интересно, но на постоянку переезжать бы не стал.

— Ха! Да пока тебя не встретили, такой фигни не творилось!

— Ой, не свисти.

— Двадцать четыре! Вот сколько!

И Куней на пальцах показала двадцать четыре.

— Что — двадцать четыре?

— Абсолютно кретинских случаев с момента знакомства! Как ты до сих пор выживал-то, Егор?

— Нормально жил, — обиделся тот. — Учился, книжки читал, кино смотрел, с отцом в путешествия ездил. На следующий год собирались в Австралию тур купить. Вот ты была в Австралии?