Голос был спокойным, скорее даже равнодушным.

И ещё на каплю — усталым. На две — безумным. На три — чертовски опасным.

Доносился спереди и, кажется, говоривший довольно далеко. Скорее ближе к дальней от входа стене. Но точно оценить не получалось, звуки быстро глохли, словно окружающее пространство плотно набито чёрной угольной ватой. Или стены завешаны суконными шторами… либо на них буйно разрослась араукария трясинная, экспортная, без когтей.

Последний вариант казался почти правильным, разве что чувство полной безопасности вопило: автохтонная, с когтями. И, сука, наверняка с охотничьими инстинктами.

— Ты в безопасности, — продолжил невидимый собеседник.

Егор осторожно вытянул руку, поводил вокруг себя. Повернуться не рискнул, в такой темноте потом навряд ли сумеешь вернуться в исходное положение.

И внутренний стержень-ломик не тронул, тот замер в опаске.

— Ты не ослеп, — продолжил голос из тьмы. — Просто здесь очень темно.

Говорил размеренно, без выражения, будто неживой.

— Здесь темнее, чем на ночной стороне Харона. Уверен, ты знаешь где это.

Егор не знал, но догадывался. Год или два назад Плутон, самую дальнюю планету Солнечной системы, лишили статуса планеты. И теперь в Солнечной не девять, а восемь планет. Помнится, отец пребывал в ярости, хотя казалось бы — где Плутон и где семья Метелица? Но отец воспринял решение астрономов как личную обиду.

Спутник Плутона — Харон.

Кажется, местный хозяин имел в виду именно его.

Надавив себе на глаз, Егор подержал и отпустил. Во тьме заплясали цветные пятна, яркая мозаика, которая быстро затихла. По-научному — фосфены. Правильный ли это способ определить слепоту, Егор не знал, но метод вычитал в статье из какого-то научно-популярного журнала.

— Убедился? А теперь иди вперёд. Пять шагов.

И Егор сделал пять неуверенных шагов.

— Молодец. Ещё пять шагов.

И ещё пять шагов.

— Поверни левее. Стоп. Достаточно. Пять шагов. А теперь протяни руку.

Протянув руку, Егор поводил перед собой, медленно опустил и почувствовал что-то плотное.

— Отлично, это стул. На нём сидят.

Действительно, Егор нащупал спинку стула. На ощупь — такой же, как те, что стояли на первом этаже. Только этот жёстко закрепили на полу. Или он… влип в пол. От ломика пришла неуверенная подсказка: влип. В каменный пол из гномского малахита.

— Садись осторожно. Постарайся ничего не задеть. Особенно то, что… свисает.

И сразу представилось жуткое: длинные, свисающие с потолка черные кольчатые тела. Изгибаются, принюхиваются, жаждут запаха крови или живого тепла. Лениво колышутся, будто их обтекает медленное течение воды.

Ломик в ужасе задёргался, Егор мешком упал на сиденье едва не промахнувшись.

— А вот это интересно.

Голос надолго умолк. Ничего не происходило. Царили темнота и тишина.

Ломик успокаивался.

А Егор — нет. Он загривком ощутил слабый ток воздуха. Спереди. Потом сзади. Слева. И слева же плеснуло, будто мелкая рыба ударила в реке хвостом.

— Это интересно… — повторил равнодушный голос. — Но потом.

Егор был абсолютно согласен — потом, всё потом! И разговор лучше на потом. А его, Егора, немедленно выпустить из этой чертовой тёмной коробки с мерзостями на потолке.

Но голос не согласился. Плевал он на чувства гостя.

— Итак, тебя привели Средний-на-сером и Младшая-на-синем. Они продали тебе Высокое зелье Живы, спасли твоего отца и ты согласился отработать за это один год и один день. Ты должен знать: они сделали это по моему заказу, говорили от моего имени и отдали принадлежащий мне товар, получив, от моего имени, твоё обещание. Ответа не требуется.

Собственно, Егор и не собирался отвечать.

Изложено в целом верно.

Но есть нюансы, из-за которых спасение смахивает на шантаж.

— Один год и один день ты должен отработать на благо Клана Моржей. Я — в отсутствие Главы клана, исполняю должность Регента клана, до тех пор, пока наследник клана не примет стол и посох Моржа. Ответа не требуется.

Голос помолчал. Продолжил.

— Я — Регент клана Моржей, имя мне Ярослав Зайгарович Гдович, из семьи Гдовичей, старшей ветви Клана Моржей. Назови своё имя. Говори.

— Я — старший сын семьи Метелица, Егор Борисович Метелица.

— Принимаешь ли ты обязательство, основанное на твоём обещании, отработать на благо Клана Моржей один год и один день? Говори.

— Принимаю обязательство отработать на благо Клана Моржей один год и один день.

Регент помолчал. Егор был уверен, что тот недалеко, но дыхания не слышал. В темноте все чувства обостряются, слышен самый малый шум.

Собеседник Егора не дышал.

Но говорил.

— Встань и иди вперёд. Пять шагов.

Егор повиновался.

— Отлично. Ещё три шага. Стой.

Егор застыл.

— Не двигайся. Протяни вперёд правую руку. Ладонью вверх. Ниже. Ещё.

И тут ломик дернул Егора так, что тот отлетел в сторону и с размаху упал на пол. На пол, залитый холодной, воняющей торфом, водой. По мокрому камню Егор проскользил до правой стены и вмазался в заросли колючей зелени с искривленными и перепутанными ветвями, крупными пластинчатыми листьями и небольшими, но острыми колючками.

Всё это показал ломик.

Глаза всё так же ничего не видели кроме темноты.

Ломик дернул в другую сторону, оттаскивая Егора от стены и растений. И тот вдруг услышал тонкий посвист, словно что-то тонкое и острое полосовало воздух, пытаясь добраться до ускользнувшей добычи.

Автохтонная, с дрожью в теле понял Егор. С когтями и инстинктами.

— Интересно, — сказал голос слева. — Возможно, перспективно.

Что-то мокро шлёпнулось, будто на пол упал кусок сырого мяса. Какое-то существо истошно запищало, забилось в агонии, отчаянно скребя когтями по мокрому камню. Неприятно хрупнуло и завизжало. Визг оборвался. Шуршало. Чавкало. Раздирало на части.

Егор молчал, пальцы подрагивали.

Он в безопасности! Ведь он следует инструкции!

— Ты в безопасности. Это обычная крыса, защитников надо кормить. Если понял, кивни.

Парень закивал.

— Встань. Держи то, что должен держать. Повернись левее. Ещё. Семь шагов вперёд. Ответа не требуется.

С трудом удерживая орущий в ужасе ломик, Егор исполнял.

Шагал, куда указали. Два, три… семь. Шёл, если судить по звукам, по обычному сухому полу. Не веря себе, провёл руками по джинсам и футболке. Мокрые, хоть выжимай. Останавливаться и трогать пол не решился.

— Я понял твою проблему, — сказал безликий голос и, казалось, потеплел на сотую долю градуса. — Будет сложнее и больнее. Протяни правую руку ладонью вверх. Жди. Ответа не требуется.

Что-то хрустнуло и кто-то тяжело выдохнул, будто сквозь зубы от невыносимой боли. А ладонь Егор прочертило несколько тонких огненных линий, как если бы провели газовой горелкой. Скрипнув зубами, Егор едва сдержал крик. Острый клинок возникал из небытия, на миг касался кожи, скользя и оставляя разрез. Раны горели огнём.

Снова хрустнуло, снова тяжелый выдох.

И голос продолжил:

— Теперь переверни руку ладонью вниз. Жди. Ответа не требуется.

С ладони Егора падали крупные капли. Не останавливались, опровергая мнение о толстокожести и непробиваемости. Капали. Капали… Ладонь горела и обугливалась в печи, руку дёргало от боли. И где-то перед Егором, на высоте примерно метра, кровь расплёскивалась о препятствие. Обо что-то, что возвышалось над полом в полушаге от Егора. Какая-то штука непонятного вида. Огромный валун?

— Это не алтарь, — ответил голос на мысль, которая ещё не родилась — Ответа не требуется.

Кровь, падая на поверхность этой штуки, вспыхивала призрачным серебристым огнём и стекала вниз, быстро бледнея.

— Достаточно. Можешь закрыть раны. Ответа не требуется.

И Егор понял, что царапины затворились. Кровь остановилась.

— Итак, теперь мы можем поговорить свободнее. Но помни об инструкциях. Вежливо, без вопросов. Или я непременно рассержусь и тебя… станет меньше. Очень меньше. Помнишь?