И как тогда, мир замедлялся. Желатинился. Застывал на кратчайший миг, а в следующую терцию внутренний ломик взрывался движением, распарывал застывший воздух, рывком утаскивая за собой Егора.

Спасая.

Позади, с неотвратимостью горной лавины неслось… нечто.

Голова размером с джип бугрилась жвалами. Мелькали десятки лап. Щёлкали сочленения костяной брони. Мерзко скрипели… да чёрт знает, что скрипело! О такой гадости и думать страшно. Разлетались в стороны комья земли вперемешку с зеленью. Позади чудовища тянулась глубокая рваная рана — полоса ободранной земли, вырванных кустов и травы.

Тяжко и неумолимо, как грузовой локомотив, чудовище догоняло добычу.

А впереди Егора мелькала бурая спина.

Медведь скачками несся к дальнему сосновнику. Величественные древа возносили к небу шапки покрытых иголками ветвей. Стройные красавцы, схожие с корабельными соснами из-под Липецка и Воронежа, те, из которых царь Петр некогда выстроил свой флот.

Были и отличия. Гладкая светло-серебристая кора. Прозрачные кроны. И — пустой, светлый лес. Кроны пропускали изрядно солнечного света, но никакого подлеска не было. Лишь толстый пружинящий под ногами слой жухлых иголок и шишек. Ни куста, ни травы, ни древесного побега.

Всё это Егор увидел и осознал за растянутую на столетие секунду, когда проламывался через кусты. Брешь в них пробил медведь, но и на долю Егора пришлось достаточно острых ветвей и колючек. Куртку сорвало с пояса и отбросило в сторону.

Лесной хозяин, вереща от ужаса, пронесся вглубь, запрыгнул на самуюмощную сосну, взбираясь всё выше и поскуливая всё громче. Хозяином он сейчас не чувствовал, лишь добычей.

Егор последовал примеру зверя, только сосну пришлось выбрать тоньше, рук не хватало обхватить. За несколько секунд взлетел под самую крону и замер, крепко цепляясь дрожащими руками и ногами за ствол.

Чудовище остановилось на опушке. Сунуло морду в кусты, заскрипело ещё омерзительнее, хотя куда уж хуже-то? Пробно щёлкнуло жвалами, а потом прошлось живой косилкой, срезая ветви, выдирая из земли корни и заглатывая зелень громадной пастью, раскрывающейся на четыре сегмента.

Проев себе дорогу, тварина остановилась.

Потопталась на месте, заверещала, ударила по земле хвостом и полезла в лес, растаптывая остатки кустов.

Егор взобрался высоко, почти под самую вершину. Дотянуться до ветвей сил уже не хватало, и так едва держался, боясь сверзиться прямо в пасть чудищу. Но сейчас, на высоте, руки тряслись всё сильнее, а по спине прокатывались капли холодного пота, да и штаны казались малость повлажневшими.

«Это адреналин», — повторял про себя Егор дурацкий анекдот. — «Адреналин стекал в сапоги… А был бы у меня десантурный скаф, наверняка там нашлась бы защита против… адреналина. Памперс. Или крылья. А лучше реактивный ранец как у мандалорца!»

На миг нестерпимо захотелось стать мандалорцем.

Нет, ну какая чушь лезет в голову когда под тобой лазит адская тварь!

Скосив взгляд, Егор постарался разглядеть неуклюже ворочающуюся меж деревьев тушу. Та была похожа на чудовищного размера мокрицу. Голиафа и Гулливера среди мокриц.

Годзилла-многоножка!

Кто бы ни создал страшилище — природа ли, иль какой местный бог, — он поработал на славу. Размером мокрица превосходила медведя впятеро.

Приглядевшись, Егор рассмотрел глубокие царапины, испещрявшие броню, похожие на следы от чьих-то огромных когтей. Но броня устояла, а бой у когтистых наверняка не задался.

Их съели.

Морда мокрицы оснащена тремя парами превосходных зазубренных жвал: одни большие и парочка поменьше. Нашлось место и для хватательной приспособы: два саблевидных раздвоенных на концах клыка-бивня по бокам. Держать и не пущать у чудовища наверняка выходит отлично.

Как и жрать.

Страхолюда своих возможностей не скрывала. Щёлкала крепкими бивнями, перетирала воздух острейшими жвалами. Раскрывала ужасающую пасть с глоткой, усеянной небольшими зубами, и резко выдыхала облака удушливой дряни.

Танк Юрского периода.

Ну и скорая смерть Егорова.

Поначалу мокрица, глубоко проваливаясь десятками ног в слой палых игл, потянулась к дереву, на котором подвывал медведь. Недовольно стрекоча, она протискивалась меж серебристых стволов, дергаясь каждый раз как задевала их.

Но оказалось, что мишка совсем не дурак. Дураки не выживают, с такими-то соседями. И выбрал зверь не просто дерево, а самое большое и толстое, насколько удалось углядеть Егору, настоящего Генерала Сосну да ещё и обсаженного вкруг соснами-офицерами.

Мокрица яростно пыталась прорваться внутрь круга, даже сумела встать слегка набок, закинув левые ноги на одно из деревьев, но прочная сегментарная броня не смогла так изогнуться. Хитиновые плиты были слишком велики, размером с офисный стол. В конце концов, чудовище застряло. Вереща и хлеща хвостом, оно дергалось, не в силах двинуться ни вперёд, ни назад

Медведь умолк. Мокрица бешено дёргалась, сдирая кору и разламывая древесину. Из расщепов потекла тягучая янтарная масса, затягивающая раны. Некоторые капли упали и на чудище.

То взревело, загудело, очертания мокрицы подёрнулись туманом и оно вылезло задним ходом из ловушки, оставляя лесных бойцов ранеными, но непобеждёнными. Отбежав к опушке, оно начало скрести лапами по телу. Древесный сок заляпал хитин и теперь пятна курились белым дымком, на глазах светлея. Мокрица яростно скребла жвалами, хлестала тонким хвостом, но полностью избавиться от светло-янтарных капель на броне ей не удавалось.

А Егор только сейчас понял насколько заледенели его конечности.

В лесу было холодно. Настоящий колотун, как зимой. И ствол дерева, на котором он висел, становился всё холоднее с каждой секундой. Ещё минут десять и придётся слезать, иначе примерзнет!

Он даже прикинул возможность побега к Генералу Сосне. Многоножка туда не пролезла. Можно устроить беготню средь деревьев, вдруг тварь опять застрянет?

Но — не успел.

С целеустремлённость танка и его же грацией мокрица попёрла к дереву Егора. С разгону поднялась метров на пять, изогнувшись в спине и уцепилась бивнями за ствол. Бешено скребла лапами, обдирая кору и стёсывая луб. Распахнула сегментарную пасть, дохнула омерзительным. Глотка чудища задергалась волнообразно, зубы зашевелились.

Сосна затрещала. Посыпались шишки, простучали по хитину, пара исчезла в глотке.

Как уже повелось, никакая жизнь перед глазами Егора не пролетела. Только досада взяла — шмякнется вниз, прямо в пасть, зубы размелют в кровавую кашу, да и всё. Кончился Метелица в неизвестных краях, и отец не узнает.

И дедом не станет.

Пропадёт неизвестная внучка.

Никто не построит эту… короче, ту бандуру с большими синими пушками.

Вот бы ту штуку сюда. С антитараканьими бластерами. Хотя бы с одним.

И Егор с досады плюнул, прямо в пасть тварюге. А та упорно скребла лапами, подпиливая дерево. Сейчас бы ломик туда кинуть, или что-то острое…

Ломик, ломик…

Чуть расслабив руки и ноги, Егор мысленно метнул ломик вверх. И — его, Егора, дернуло, протащив пяток сантиметров вверх по стволу. Сердце забилось, рвануло птицей. Бросок за броском, Егор продвигался вверх и, наконец, добрался до ходящей ходуном кроны. Закинул ноги на ближнюю ветку, вздёрнул себя на неё, прижался к ледяному стволу и позволил себе на миг расслабиться.

И тут же дерево пошатнулось, что-то гулко лопнуло в стволе.

Торопливо сбросив с плеч рюкзак, Егор зарылся в нём. Достал сверток с каштанами. Осторожно, едва удерживаясь на дергающейся ветке, развернул и принялся метать каштаны в тьму чудовищной глотки. Сбросил все. Но тварь даже хвостом не махнула. Пилила и строгала ствол, вереща от нетерпения и пыхая зловонными выхлопами.

Егор достал другой трофей, бутылку с синими перьями. Вынул перо, бросил, и — промахнулся. Дротик канул в буром еловом ковре.

Тварь злорадно скрипнула.

Второе перо попало удачнее, воткнулось в морду. Но чудовище лишь лениво глотку прикрыло, оставив широченную щель.