— Ты еще не видела мой зад, — шепчет он, походкой модели проходя немного дальше по коридору.

Штанишки действительно облегают его задницу, как у распутника. Но ему идет. Я издаю волчий вой, и он, оглянувшись через плечо, подмигивает перед тем, как вернуться ко мне. Вопреки опасениям, что Джону не понравится этот визит, он выглядит расслабленным, даже счастливым. Но стоит нашим взглядам встретиться, и юмор из его глаз исчезает.

— Ты сказала, что у тебя нет семьи.

Комментарий застает меня врасплох, и мне приходится приложить усилия, чтобы сохранить нейтральное выражение лица.

— Ее нет.

Мое поведение максимально прозрачно, и мы оба это знаем. Джон наклоняется, изображая театральный шепот.

— Не знаю, заметила ли ты, Кнопка, — он бросает взгляд в сторону кухни, где приветственно горит свет и откуда слышится приглушенный разговор Коринн и Хэнка, — но думаю, заметила.

В коридоре полумрак, однако я чувствую себя словно под софитами.

— У них есть собственный ребенок.

В лучшем случае слабый аргумент, но как объяснить ему, что хоть и люблю Коринн и Хэнка, я не желаю унижаться, выпрашивая возможность стать частью их семьи. Это будет похоже на жалость или милосердие, потому что они видели, как меня бросили. Я люблю их, но не могу в них нуждаться.

Тишина становится неестественной, когда я переступаю с ноги на ногу и пытаюсь что-то сказать. Джон смотрит на меня еще мгновение, а затем обнимает. Я напряженно стою в его объятиях, но он, кажется, не возражает. Легонько целует меня в голову.

— Позволь любить себя, Стелла-Кнопка. Ты этого заслуживаешь.

Не дожидаясь ответа, Джон берет меня за руку и ведет в кухню.

Ужин накрыт за кухонным столом, и я принимаюсь за еду, на удивление голодная. Или, может, дело просто в кулинарном мастерстве Коринн.

— Стелла, ты сегодня летала? — интересуется она.

— Я катала Джона, — поясняю между укусами тушеного мяса и запеченного картофеля. — Показывала ему трюки.

Хэнк улыбается.

— Выгрузили блевотные пакетики?

Сидящий наискосок от меня Джон сдерживает улыбку. Он в курсе, что над ним подшучивают.

— На самом деле, — отвечаю я, — думаю, что создала новообращенного.

Джон кивает.

— Так и есть. При этом охре… чертовски меня напугав. Я понятия не имел, что Стелла так умеет, — сообщает он преимущественно Коринн, поскольку Хэнк все никак не перестает коситься на него, как будто ожидает, что Джон украдет столовое серебро.

Логика подсказывает мне, что причина в том, что он видел, как мы зажимаемся, но поскольку мужчина не относится ко мне, как родитель, мне непонятно, почему Джон ему не нравится.

— Стелла — прекрасный пилот, — произносит Хэнк, прищурившись. — Внимательная, с ясной головой, но при необходимости способна мыслить нестандартно. — Это самый большой комплимент из сделанных им, и я ловлю себя на мысли, что хочу нырнуть под стол в попытке скрыть румянец. — Правда, когда ей было шестнадцать, она хотела проскочить обучение и сразу подняться в небо, чтобы выписывать там петли. — Он фыркает. — Будь ее воля, она бы перелетела Атлантику.

— Между прочим, отличная идея, — улыбаюсь я.

Джон усмехается.

— Какой Стелла была в подростковом возрасте?

— Ниже, — подмигивает мне Хэнк.

— Стройнее, — уныло дополняю я.

Коринн касается моего плеча.

— Кожа да кости. — В ее взгляде мелькает тень, и она поджимает губы, а потом снова расслабляется. — Но мы нарастили немного мяса на этих костях.

Я понимаю, что она вспоминает об отсутствии родительских инстинктов у моего отца. Это выражалось, среди прочего, в том, что он забывал меня покормить. Будучи голодной, я часто прибегала сюда, чтобы поесть. Ужин оседает камнем у меня в желудке, и тот сжимается. Я запихиваю еду в рот, потому что действительно голодна, или по привычке?

Откладывая вилку, я выдавливаю из себя улыбку.

— Коринн печет лучшие пироги. Пожалуйста, скажи, что на десерт будет пирог.

— Лимонный воздушный пирог. — Она легко смеется, когда я невысоко задираю кулак в победном жесте.

Джон смотрит ошеломленно.

— Теперь я могу себе представить Стеллу в подростковом возрасте. Тебе стоит приезжать сюда чаще, Кнопка.

Знаю, что стоит. Понимаю каждый раз, как приезжаю. Но стоит уехать, и проще оставаться в стороне без напоминания, что у меня нет собственной семьи. Я легонько пожимаю плечами.

— Это сложно осуществить без машины. Но я копила на нее деньги.

Хэнк продолжает трапезу.

— Тебе стоит переехать сюда. Сбережешь время и деньги, и не будешь жить в шумном, переполненном городе.

— Хэнк, — негромко одергивает Коринн. — Какая молодая девушка захочет покинуть будоражащий Манхэттен ради переезда сюда?

Тот хмыкает и засовывает в рот вилку с жареной морковью.

Я откидываюсь на спинку стула и складываю руки на животе.

— Вообще-то я думала об этом.

Джон застывает, хмуря темные брови, но не перебивает.

— Мою квартиру перестраивают в кондо, и я подумываю о смене деятельности. — Не знаю, почему выплескиваю новость на Коринн с Хэнком. Но мне нравятся ощущения от беседы с людьми, знающими, как много для меня значила та квартира. Возможно, я отношусь к ним, как к родителям в большей степени, чем думала. С другой стороны, раз уж открыла рот, нужно продолжать. — Я не говорю, что приняла решение, но переезд ближе к аэропорту посещал мои мысли.

— Хорошо, — отвечает Хэнк, откладывая вилку. — Захочешь работу в школе, ты знаешь, она твоя. Как только получишь сертификат инструктора, — добавляет он, как будто я не в курсе.

— Спасибо, Хэнк.

— Тебе нравится город, — тихо замечает Джон. В его взгляде расстройство и злость, но он старается это не демонстрировать. — А еще мне казалось, тебе нравится твоя работа.

Я ковыряю вилкой морковку.

— Думаю, моя карьера профессионального друга подходит к концу.

— Странное занятие, — выдыхает Хэнк.

— Хэнк, — бранится Коринн, шлепая его по руке.

И я снова подавляю желание соскользнуть под стол. Зачем, ну зачем я упомянула об этом? Большой рот снова наносит удар. Я прочищаю горло.

— Факт в том, что скоро мне понадобится место, которое я смогу назвать домом. Киллиан уехал не навсегда.

Джон моргает, как будто забыл, что на самом деле я не его соседка, а всего лишь человек, который присматривает за животными и скоро покинет его. Морщина между его бровей углубляется, но он не говорит ни слова. Над столом повисает угрюмая тишина, и я не упускаю взгляды, которыми обмениваются Коринн с Хэнком.

Коринн нацепляет яркую улыбку и поворачивается к Джону.

— Вы работаете над новым альбомом?

Он замирает, не донеся вилку до рта.

— Вы знаете, кто я такой?

— Джакс Блэквуд, — отвечает Коринн обыденным тоном. — Хэнк ваш большой фанат.

— Коринн! — шипит Хэнк со стыдливым выражением лица. Я хихикаю, за что получаю грозный взгляд.

— Да, это правда, — абсолютно невозмутимо настаивает женщина. — У него есть все ваши альбомы.

Клянусь, стол дребезжит, как будто его пнули.

Джон, как ни странно, не улыбается.

— Сейчас мы находимся в периоде между альбомами. — В его тоне нет ни капли самодовольства, но я догадываюсь, что внутри он смеется. Буквально чувствую, как от смеха гудит его кожа. — Я написал несколько песен, но они пока не готовы для записи.

Хэнк некоторое время пялится в свою тарелку, а потом выпрямляется и встречается взглядом с Джоном.

— Видел вас прошлым летом на Мэдисон-сквер-гарден. Перестану ходить вокруг да около, но твой голос стал лучше.

В глазах Джона вспыхивает огонек.

— О, правда?

— М-м-м, — Хэнк откусывает кусочек жаркого, — теперь он более душевный, менее показушный.

Джон моргает, и я, не сумев сдержаться… наконец расслабляюсь и смеюсь.

— Простите, — произношу между приступами смеха, — но Хэнк фанат. Я умираю.

— Да замолчи ты, — без особой злости произносит мужчина, кривя губы. — Мне нравится разная музыка.