— Из-за этого я пользуюсь дурной славой.

— Вы очень хорошая, — заверяю, тоже улыбаясь.

— Так и есть. — Выражение ее лица смягчается. — Он одинок, мисс Грей. Хотя никогда в этом не признавался. И он один из лучших мужчин, которых мне посчастливилось встретить.

Веселье, которое я ощущала, испаряется, оставляя тяжесть в груди.

— Думаю, мы оба, наверное, слегка облажались, чтобы продолжать общение прямо сейчас.

Лифт звенит, а она негромко фыркает.

— Мы все облажались. Именно это я пыталась вам сказать. Вы идете?

— Нет. — Я делаю шаг назад. — Я отправляюсь полетать.

— Ты летаешь на самолетах? — Ее глаза загораются. — Удивительно.

— На маленьких.

Большие самолеты, честно говоря, скучны. С таким же успехом я могла бы ездить на городском автобусе с крыльями. Хэнк называет меня снобом, поэтому я научилась держать язык за зубами. Кроме того, я не особенно люблю говорить с людьми о своем хобби. Это слишком личное и приводит к неизбежным вопросам, как долго я летаю и что же меня в это втянуло.

Сожалея, что открыла рот, обнаруживаю себя продвигающейся к двери.

— Не так легко выбраться в Лонг-Айленд, но я стараюсь ездить, когда могу.

Миссис Голдман мило мне улыбается. Слишком мило, что свидетельствует о том, что я проделала хорошую работу, скрывая собственную неловкость. Обычно я специалист притворяться, что все хорошо.

— Тогда не буду вас задерживать, — говорит она. — Хорошего полета. Но вам бы стоило захватить куртку. Весенняя погода переменчива.

Я уже на полпути к двери, не желая больше слушать бабулины советы от миссис Голдман.

ДЖОН

— Я увяз по уши.

Скотти смотрит в мою сторону, прежде чем вернуться к изучению вариантов перед собой.

— На что бы ты обратил внимание в первую очередь? — Он хмурит брови. — Хотя, если честно, я тоже ни черта не понимаю. Цель комфорт или легкость транспортировки? И как, черт возьми, эта коляска закрывается?

Он незаметно взмахивает ручкой, а я едва сдерживаю смех.

— Я говорю не о проклятых колясках.

Честно говоря, понятия не имею, почему именно мы покупаем коляску. Два самых бестолковых чувака, которых можно найти.

Скотти присаживается на корточки рядом с моделью черного и серебряного цветов, которая, как по мне, больше похожа на космический корабль.

— Что ж, а я — да. У последней, которую купила Софи, хреновый радиус разворота и слишком низкие для меня ручки. Даже мурашки бегут по спине, когда я управляю этим чудовищем.

— Ты словно говоришь о машине.

— Это важнее машины. Она отвечает за транспортировку моего потомства.

Я фыркаю, но потом оцениваю предложение.

— В таком случае, начни хотя бы с той, которая поднимет его повыше.

Он изучает коляски.

— Почему?

— В традиционных моделях лица детей находятся на уровне задницы. Ты бы хотел постоянно пялиться на задницы?

— Только если это задница Софи.

— О, ну конечно. У нее потрясающая задница.

Он смотрит на меня, и я поднимаю руки, сдаваясь. Скотти с ворчанием встает и поворачивается ко мне.

— Почему ты увяз по уши?

Теперь, когда он сбивает меня с толку, я жалею, что вообще что-то сказал. Но Скотти смотрит на меня фирменным прожигающим взглядом, и ни одного шанса, что я выберусь отсюда без того, что он затравит меня до смерти.

Провожу рукой по лицу.

— Я не могу делать это перед детскими колясками.

— Думаешь, они сдадут это прессе? — спрашивает он с каменным лицом.

— Ха. Нет, ты действительно очень забавный. Люди не замечают этого в тебе.

Он кивает.

— Софи говорит точно так же.

— Блядь, после всего мне понадобится антацид.

Не дернувшись, он тянется к карману своего пиджака и вытаскивает пластинку. Я таращусь на протянутые мне две таблетки антацида.

— А теперь говори.

Перед началом исповеди я прожевываю их.

— Кое-что случилось, — тяжело сглатываю, — со Стеллой. Снова.

Скотти поднимает руку, а потом достает две таблетки для себя.

Я закатываю глаза, когда он их съедает.

— Закончил?

— Продолжай.

Я с рыком отхожу от колясок, и он следует за мной.

— Я извинился за то, что вел себя дерьмово.

Миную ряд с принадлежностями для ванны. На меня глазеют желтые уточки и зеленые лягушки.

— Хорошо.

Бросив на Скотти свирепый взгляд, я оглядываюсь в поисках выхода. Слева маячат молокоотсосы, справа — подгузники. Вокруг настоящий лабиринт счастливого детства и семейного времени. Мне здесь не хватает воздуха. Кучка детей поет одну из моих песен через громкоговоритель, что неправильно по слишком многим причинам.

— Ммм… Скотти?

— Да?

— С каких, черт возьми, пор мы согласились на то, чтобы «Tots That Rock»¹⁴ пели наши песни?

Он моргает.

— Я немного отвлекся, когда Софи сказала, что беременна. Возможно, имели место небольшие перекосы в суждениях.

— Точно.

Глядя на меня, он прищуривается.

— Ты был на встрече и подписал документы, Блэквуд. Стоит попробовать обращать внимание и высказывать возражения против направлений маркетинга.

— Ага. Направления маркетинга — интересный термин, кстати. Даю очки за это.

Его глаза превращаются в щелочки.

— Перестань отвлекаться и расскажи мне о своей проблеме.

— Стелла рассказала мне о своей работе.

Я оттягиваю ворот футболки. Клянусь, в магазине включили отопление. Улыбающиеся, пускающие слюни детские картинки косятся на меня сверху вниз. Похоже на птиц в пеленках.

Скотти хватает меня за локоть.

— Сюда.

Я позволяю ему вытянуть меня из детского ада и наполняю легкие потрясающим загрязненным воздухом, как только мы выходим наружу.

— Спасибо.

— Первые пять раз, когда Софи затягивала меня в один из таких магазинов, со мной происходило то же самое, — признается он. — Чтобы полноценно проводить здесь время, необходимо тренироваться.

Мы переходим улицу и направляемся в Центральный Парк.

Едва оказываемся в относительном уединении, Скотти возобновляет разговор.

— Тебе не нравится, что она профессиональный друг?

— Нет. — Если бы. Прямо сейчас я бы предпочел такое. — Не то, чтобы…

— Тогда что? — Клянусь, в горле что-то застряло. — Выдавай, Джон или я возвращаюсь в магазин с колясками.

— Мне это показалось очаровательным, ладно? — Я провожу рукой по волосам. — Она невероятно очаровательная. Со мной произошло нечто, что я не…

Скотти останавливается и смотрит на меня. Я избегаю встречаться с ним глазами.

— Я стоял, глядя на нее, и она становилась… большим. Я не мог… не мог думать, мужик. Все просто… — Я машу рукой от злости на себя. — Накренилось. Мир накренился, и там была она. Понимаешь?

Медленная раздражающая улыбка растягивается на его лице. Сразу хочется ударить Скотти. Но я этого не делаю. Приберегаю для себя.

— Да, — говорит он, — по правде говоря, я действительно понимаю.

Этого я и боялся. Я помню, каким стал Скотти, когда влюбился в Софи. Его внимание переключилось с работы на одну болтливую блондинку, которая, казалось, загнала его на дерево. Было чертовски забавно наблюдать, как он падает. Теперь уже не так забавно. Только не когда я сам взбираюсь наверх.

Моим первым инструментом стала виолончель. Мне она безумно нравилась, и я хорошо играл на ней. А второй в моих руках оказалась гитара, и я понял, что она изменит мою жизнь. То же самое произошло и после знакомства с Киллианом, Уипом, Райем, Бренной и Скотти. Я знал, что они сыграют роль в моей жизни, изменят ее направление и цель.

То же ощущение и со Стеллой. Она свежа и нова, удобна и неподвластна времени, как одна из моих лучших песен, сыгранная совершенно по-другому. Только вместо того, чтобы нырнуть в омут с головой, я хочу отодвинуться на хрен подальше. В отличие от остальных, эта девушка пугает меня до чертиков.

Глядя на Стеллу в том темном коридоре, до меня вдруг дошло, как сильно я ее хочу. Хочу, чтобы она была подо мной, надо мной, рядом со мной. Хочу посвятить часы запоминанию рисунка ее веснушек, каждого ее изгиба и впадинки. Хочу, чтобы ее тело прижималось к моему, пока ее запахом не пропитается моя кожа. Хочу попробовать ее на вкус, трахнуть, посмеяться вместе с ней. Мне нужно все.