И это правда. Неожиданные подарки всегда самые лучшие.

Джон хмурится, и сложно сказать, он думает, что я капризничаю или просто раздражен тем, что я болтаю с Бренной. В любом случае, отвечаю на его взгляд. Не я придурок в этих отношениях… или что там между нами происходит.

Ничего не происходит. Ничего.

Он снова ловит мой взгляд, и выражение его лица становится каким-то странно удовлетворенным. Я его совсем не понимаю. Замешательство превращается в тревогу, когда он хватает меня за руку и крепко сжимает ее.

— Простите, мы на секунду, — говорит он Ричарду и Бренне, уже оттаскивая меня в сторону.

— Какого черта? — шиплю, ковыляя за ним.

Я не вырываюсь, потому что, хотя мозг и рот протестуют, тело явно не получило сигнал. О нет, мерзкий предатель гудит от пьянящего предвкушения. Чувства сужаются до грубого прикосновения его руки, ощущая, какая она теплая, сильная и такая большая, что поглощает мою собственную. Я улавливаю слабый запах одеколона или, может быть, геля для душа. Не могу сказать, понимаю только, что он пахнет дымом и чем-то вкусным, и я хочу зарыться носом в изгиб его шеи, чтобы вдохнуть больше этого запаха.

Сумасшествие.

Он ведет меня к заднему коридору с приглушенным светом, и я напрягаюсь.

— Куда, черт возьми, мы идем?

Он бросает взгляд через плечо, изгибая губы в слабой улыбке.

— Туда, где нас не подслушают.

В конце концов, он заводит нас в угол, зажимая меня между собой и столом с предметом искусства, который, вероятно, стоит больше, чем моя годовая зарплата, а выглядит как стеклянная голова.

— Не думаю, что нам позволено находиться здесь, — произношу, глядя туда, откуда мы пришли.

Он смеется.

— Боже, ты восхитительна. — Когда я смотрю на него, он в ответ улыбается. — Малышка, я мог бы использовать спальню Пита всю ночь, а он бы и глазом не моргнул. Он мой продюсер.

— Ты заставляешь его выглядеть сутенером, — бормочу я, а потом напрягаюсь.

Дерьмо. Я не хочу рисковать, вовлекая его в разговор о сутенерах и проститутках.

Странно, но Джон ни слова не говорит, лишь пожимает плечами.

— Это грубо по отношению к Бренне, — продолжаю я, когда он молчит.

— Бренне? — Между его бровей образуется морщина.

— Да, Бренне. Ты только что бросил ее, сбежав со мной.

Морщинка становится глубже.

— Бренна может сама о себе позаботиться.

Невероятно.

— Она — твоя пара. Ты не можешь убежать со свидания с другой женщиной!

Он молча смотрит на меня какое-то время. А потом на лице растягивается улыбка.

— Бренна уж точно не моя пара. Она мне как сестра. Раздражающая, командующая младшая сестра.

— Ох. — Дерьмо.

— Ага, «ох». — Его ухмылка становится прямо-таки самодовольной. — Но давай вернемся к причине, по которой ты посчитала ее моей парой.

Я пожимаю плечами так, будто совсем не смущена.

— Вы выглядели… близкими друг другу.

— Что ж, так и есть… мы близки. — Он даже не пытается скрыть того, что забавляется. — Она — кузина Киллиана. Знает все о моем дерьме и, не моргнув, вывернет мне его на голову. Она очень злая. — Он наклоняет голову, ловя мой взгляд, когда я пытаюсь отвернуться. — Так вот почему у тебя было такое лицо, словно ты съела гнилой лимон.

— Гнилой лимон?

— Ага, весь зеленый и сморщенный.

— Разве это не лайм?

— Нет. У лайма нет кислого вкуса ревности. — Он триумфально играет бровями.

— Я не ревную.

Джон пожимает плечами, все ещё слишком довольный собой.

— Это нормально, если ревнуешь. Я обнаружил, что меня тоже неожиданно поразило это чувство, когда увидел тебя с Ричардом.

Погодите. Что?

Я издаю непонятный звук.

Он смотрит на наши руки, все ещё почему-то соединенные, и медленно выводит круг большим пальцем по моей ладони. Кончик пальца у него огрубевший и твёрдый из-за мозоли, немного царапает кожу. Мои бёдра сжимаются.

Он повторяет исследование, всецело сосредоточив внимание на моей руке.

— Ты такая нежная.

— Разве у большинства женщин не нежные руки? — с сарказмом замечаю, пытаясь игнорировать трепет в груди, пока он продолжает поглаживать ладонь, тыльную сторону пальцев.

— На самом деле я не держусь за руки. — Он поднимает голову и меня поражает взгляд его зелёных глаз. — Я думал о тебе, Стеллс.

Внутри я парю. Глупые внутренности. Я не говорю ни слова, но смотрю на него отяжелевшим взглядом.

Его полные губы изгибаются.

— Мне жаль, что вел себя как мудак. Я не хотел тебя обидеть. У меня плохая привычка говорить, не подумав.

Джон все еще держит мою руку, словно та ему принадлежит. Я не могу допустить, чтобы он так думал. Но он теплый и эти легкие прикосновения посылают волны удовольствия в разные части моего тела. До этого момента я понятия не имела, насколько чувствительны мои руки. Как может быть, что нежное поглаживание указательного пальца ощущается как ласка внутренней стороны бедра? Прикосновение его большого пальца к моей ладони заставляет грудь наливаться.

Я со вздохом поднимаю руку и высвобождаю ее. Он отпускает, но смотрит на меня, практически ожидая возражений.

— Спасибо, — произношу немного скованно, потому что скучаю по его теплу. — Могу понять. Я постоянно говорю глупости. — Когда он улыбается, мое лицо заливает жар. — Ты понимаешь, о чем я.

— Да, понимаю. — Улыбка угасает. — Дело в том, Кнопка, что я знаю, что снова облажаюсь. Я к этому склонен.

— Что ж, знание — это наполовину выигранная битва.

Он мягко смеется, звук выходит практически смущенный. А потом затихает и касается зубами уголка своей нижней губы. Напряжение сковывает его худое тело, и когда Джон говорит, речь напряженная и быстрая, словно он с трудом высвобождает слова.

— Не могу выбросить тебя из головы. Я пытался. Но ничего не выходит.

Мое сердцебиение ускоряется.

— Не можешь?

Джон прислоняется плечом к стене.

— Не могу побороть любопытство. Я пытался. А потом увидел с Ричардом, который явно хочет трахнуть тебя…

Я шокировано смеюсь.

— Ох, пожалуйста. Он не хочет.

Темные брови Джона приподнимаются.

— Ты ведь шутишь?

— Ричард — друг. — Который не может перестать говорить об оплате, но все же. — И это все.

— Стеллс, ты, должно быть, слепая или не хочешь видеть. Он смотрит на тебя так, будто мысленно уже продегустировал свои соусы с твоей груди.

Соски внезапно затвердели, но не от того, что я представила, как Ричард делает это. Нет, мои мысли застряли на конкретном рокере, который смотрел на мою грудь так, словно хотел сделать со мной то же самое.

Когда наши взгляды встречаются, его щеки заливает румянец, а челюсть напрягается.

— Ты должна знать. Ты слишком проницательная, чтобы упустить что-то такое.

Я едва сдерживаюсь от насмешки.

— Если он так увлечен, тогда почему практически заставил тебя позвать меня в ресторан?

— Чтобы проверить, хочу ли я тоже тебя трахнуть.

У меня в горле застревает сдавленный звук. Я тяжело сглатываю и бросаю быстрый взгляд на вечеринку. Остановит ли он, если я туда побегу? Вероятно.

Тишина затягивается, и Джон пытается скрыть улыбку.

— Ты не собираешься задать очевидный вопрос?

По моей коже распространяется жар.

— Нет.

Чувствую себя как глупая курица, коей и являюсь. Не могу ничего поделать. Мне нравится считать себя крутышкой, но реальность заставляет думать: «Тревога! Тревога! Горячая рок-звезда подожжет твои трусики и ты сгоришь».

От собственной нелепости сжимаю губы.

Джон поднимает голову и встречается со мной взглядом. Его глаза сияют от удовольствия.

— Хмм. — Он наклоняется ближе. — Вот в чем дело. Я слышал, что Ричард платит за твою компанию и…

— Ты невероятен. — Хмыкаю я и делаю шаг назад. — Я знала, что речь об этом.

— Нет. Ты не понимаешь. Я беспокоюсь о тебе, поняла? — Он снова хватает меня за руку и слегка ее трясет. — Это небезопасно. Мне наплевать, кто и что говорит, или насколько хорошо ты проверяешь своих клиентов. Я видел эскорт на вечеринках. В таких местах, как это. — Свободной рукой он указывает на коридор. — Есть ебанутые, плохие парни, которые, не дрогнув, творят всякое дерьмо с женщинами. И поверь мне, они не похожи на злодеев. Ты не всегда замечаешь их приближение. Достаточно одной мрази, Стеллс.