Вообще-то, гарнизон превратился в госпиталь: все, кроме Блэкха и Катрин находились на «полулежащем» положении. Вернее, Зу вообще не вставала — контузия у нее оказалась нешуточной, да и крови гремлинша потеряла порядком, пока доволокли, да перевязали. У Мина оказалась сломана левая рука, у Си такие ушибы, что ребра по одной стороне груди сплошь растрескались. Васш-Бер валялась строго на спине, «фасадная часть» была обварена — забинтованной рожицей и руками чистотница напоминала ватную куклу. У всех мелких бойцов имелось состояние крепкой общей потрепанности и последствия многократной оглушенности — временами воинство дурно контролировало собственные голоса и принималось не в меру орать. Впрочем, к травмам фейри-даркам было не привыкать, должны отлежаться.

Хуже было с Лоуд. Свой слух предусмотрительное Оно сберегло, контузию получило легкую — уже в последний момент, когда у пирса рванул героический «Дэг» и остатки команды практически вбило в люк коллектора. Но случилась совершенно непредвиденная напасть — Оно простудилось. Холодная грязная вода, долгое и нервное ожидание в ненадежном убежище под пирсом, общее переохлаждение — в результате навалился неведомый коки-тэно недуг. Нечто вроде бронхита с чувствительными прыжками температуры. Главным же осложнением оказался чудовищный ринит. Без всякой иронии — чудовищный. Лоуд просто исходила зеленой липкой слизью. Любое носовытиральное полотенце за полчаса превращалось в клейкий комок ужаса. Два дня Оно полагало, что издыхает и возможно, было близко к истине. Дело осложнялось тем, что стандартные лекарства на оборотня действовали непредсказуемо: от микстуры она впала в жутковатую эйфорию, а от капель из носа вместо обычной слизи полезли изумрудные пузыри, стойкие как монгольфьеры. Все это было абсолютно не смешно. Мариэтта и Андрей доставили медикаменты в изобилии, но как лечить откровенно нечеловеческий организм? Обстановка отягощалась тем, что пришлось срочно переносить подземный лазарет — вблизи прежнего убежища появились группы людей с оружием — верхний Лондон крепко нервничал. Лагерь перенесли в древние подвалы под Вифлеемским госпиталем[1] — место пользовалось крайне дурной славой, Катрин и сама видела какие-то неприятные призрачные тени. Впрочем, было не до них. Три дня оборотень страдала, истребляла полотенца, простыни и вообще всё, во что можно было сморкнуться, требовала записать ее завещание и схоронить непременно в море. Обезвоживание у нее было жуткое, как сказал Мин, «проще к ней водопроводную трубу завернуть, чем столько ведер натаскивать». Чайник все время кипел на плитке, впрочем, с заваркой и прочим проблем не имелось — Манька всего с избытком натащила. Лоуд намекала, что чай в пакетиках гораздо спасительнее обычного, но лучше заваривать по два. Мин выбрался на поверхность, приволок два десятка лимонов и шляпную коробку помятых, опять же, лимонных пирожных. В общем, кризис миновал…

— Едва спаслась, — вздохнула оборотень, ложкой зачерпывая из миски пирожные крошки. — Как-то слушала у дружков из Святого Бонифация докладец про ад. Приличное же место. И тепло, и никаких соплей. Чего его пугаться?

— Традиция. У каждого племени своя, — Катрин налила чаю и себе. — Тебе еще лимону кинуть?

— Швыряй. Чего его жалеть? Нужно собираться, да тикать отсюда. Вовсе закудхал этот городок. Завтра схожу на встречу, узнаю что-как у Шерлика, и хватит.

— Отлежись. Все равно, Зу еще не в форме, голова у нее кружится и… Дурно я стрельнула, — поморщилась главная шпионка.

— Чего ж дурного? Отличный выстрел, девице явно на пользу. Помалкивает, уже за полоумную сходит. Еще б разок ей врезать для закрепления мозга. Хотя где там у них мозг? Там одна мозговая гайка в башке, да и та мифическая. Так что, перебирается красавица к нам?

— Мин высказался в том духе, что решенное дело. Ей лечение нужно, реабилитация, нормальное питание.

— Не дурак наш Енот. Вот как отреабилитирует ее на горячем песочке, потом в бане, потом на тюфяке, потом в…

— Давай без пошлостей. Мне и так за наш цинизм стыдно.

— Без пошлостей им скучно будет. Молодые, бодрые, глупые… А ведь это мы им счастье подустроили. И, заметь, забесплатно, из чувства социальной справедливости, — Лоуд прочувственно высморкалась.

— Угу. Он ведь догадывается, — мрачно заметила главная шпионка.

— Так это же она насквозь тупая была, а он, так, — разумный полудурок. Теперь подравняются и пойдут лапа об лапу к многодетному счастью. Всё мы правильно сделали,

— подытожило Оно и принялось удовлетворенно жевать лимон.

— А если она такой, молчаливой и заторможенной, и останется? Придет Мин ко мне и скажет: это ведь вы мне инвалидку подсунули?

— Ко мне уже подбирался с каверзными вопросами, — сообщила Лоуд. — Был послан на фиговое дерево. Чего это я, пожилая, больная женщина оправдываться должна? Отличный результат. Так, Блэкх?

Щенок, дремлющий под боком у хозяйки, одобрительно заворчал.

— Вот, признано единогласно при одном воздержавшемся. Надо бы в дневник записать,

— Лоуд сморканулась и полезла за своей жутко измятой и заляпанной записной книжкой.

— Надеюсь, твой уникальный опус никогда не издадут, — проворчала Катрин.

— Я не тщеславна, — заверила оборотень. — Заметки, размышления, заготовки на будущие шпионства. Кстати, что с остальными коротколапыми инвалидами будем делать? Недурные террористы из них выходят, да и жрут не так много. Берем к нам?

— Я не возражаю. Но они, вроде бы, здешнюю армию возрождать собираются, стратегию обговаривают.

— Да, одной простейшей контузией им мозги не вправишь, — фыркнуло Оно и поспешно потянулось за новым платком. — Что ж, у них тут родные места, понять можно. Кстати, а что там Енот засиделся? Пора бы разведку провести. Но пирожные пусть в другой кондитерской берет. В эти нагло начинку не докладывают…

…Заморосил мелкий дождь, туман среди могил слегка рассеялся. Шерлок неохотно вынул руку из теплого кармана, взглянул на часы: без пяти шесть вечера. Еще одна длинная и неспешная прогулка подходит к концу. Закономерно, Леди вряд ли придет сегодня, и крайне маловероятно, что вообще сочтет нужным прийти.

Молодой человек спрятал часы, и двинулся вдоль стены. За эти дни кладбище у собора святого Эльма стало знакомым до мелочей. Здесь Холмс уже который день размышлял о весьма немаловажных вещах, разглядывал надписи на могилах и поражался тому, сколь многое может сказать эпитафия о совершенно незнакомом человеке. В целом это были полезные прогулки — Шерлок развивал важнейшее качество умного человека, которое раньше крайне недооценивал. Терпение, именно терпение, джентльмены. Шаг за шагом, сортируя случайные мелочи и неяркие детали мироздания, опираясь на нужное, и отбрасывая обманчивый мусор, вы способны решить любую задачу. Но прежде всего вы обязаны осознать: для чего именно вам понадобилось это решение? События, именуемые (условно, о, очень условно!) «Делом о соверене с Гринфилдского пустыря» приподали вам весьма полезный урок…

Держа трость за спиной, Шерлок остановился у угловой могилы. Вот так заканчивается жизнь: тупик аллеи, кирпичные стены, мокрая тяжелая плита. Отчаянье, страсть, упрямство кончаются именно здесь. А ваше достоинство и память о вас остаются там, за спиной — их хранят и уносят живые. Уносят далеко за границы кладбища и города: жизненные пути падших ангелов, шпионов, иных людей и нелюдей, ушедшего в отставку инспектора Хантли и будущего студента Оксфорда, разошлись навсегда, но изредка их мысли будут возвращаться к этой самой могиле. Таков механизм нерушимой дедукции: строгая цепь аксиом, постулатов, тщательно обдуманных гипотез, имеющих общее и частное, вот механизм позволяющий решить практически любую теорему. И все же, не любую…

Размышляя о цвете глаз, который не в силах описать ни строгий язык научных трактатов, ни сумасбродное вдохновение поэтических строк, мистер Холмс двинулся к выходу. В ненастный день кладбище было абсолютно безлюдно. За два часа Шерлок встретил лишь служителя-фаталиста, безнадежно подметавшего мокрую листву. Сейчас старик далеко продвинулся по боковой аллее и медленно брел навстречу, изредка взмахивая своим убогим орудием. Да, сегодня мир пуст, мокр и слякотен.