— Серьезно? Это та линия, которой ты собираешься придерживаться? — Спросила она, выгибая бровь, что говорило о том, что она явно считала меня полным дерьмом.

— Клянусь, — невинно сказал я, поднимая обе руки в знак капитуляции, и ее взгляд мгновенно упал на мой член, что действительно только подстегнуло его.

— Ладно, — фыркнула она. — Я просто подожду в твоей комнате, пока ты… закончишь, я думаю. — Она колебалась, и уголок моего рта дернулся, когда ее взгляд прошелся по моему обнаженному телу.

— Кончу? — Спросил я с мерзкой улыбкой. Она буквально застукала меня с моим членом в руке, так что не было особого смысла пытаться притворяться, что я не делал того, что делал.

— Блин! Я не это имела в виду! — Румянец покрыл ее щеки, и это было так чертовски мило и невинно, что мне захотелось развратить ее. Она повернулась к двери, и я крикнул ей вслед, прежде чем смог остановить себя.

— Ты можешь остаться, если хочешь.

— Зачем мне это делать? — Спросила она, оглядываясь через плечо и сузив глаза от ненависти, хотя она определенно снова уставилась на мой член.

— Посмотреть… или присоединиться ко мне… все, что захочешь. — Я дерзко подмигнул ей, и она покраснела еще сильнее.

— Как будто я хотела бы наблюдать за тобой… пока ты… делаешь, ну это. — Она неопределенно махнула на меня рукой, как будто у нее не было слов. — Я ненавижу тебя, Блейк Боумен. Я ненавижу твое лицо, твой пресс и задницу в виде персика, и особенно я ненавижу твой член. Так что получай удовольствие, дроча в одиночестве, потому что ад замерзнет раньше, чем я прикоснусь к нему снова.

— Я так и сделаю, — пообещал я ей, когда она захлопнула дверь у меня перед носом, но на самом деле я этого не сделал.

Мой ствол поник после ее вспышки, и это было по гребаной дурацкой причине. Мне не понравилось, что она сказала, что ненавидит меня. Хотя после всего, что мы с ней сделали, было более чем очевидно почему. Я просто… хотел, чтобы это прозвучало больше как ложь в ее устах.

Я выключил воду и рассеянно промокнул полотенцем волосы и тело, избегая пореза на руке, который все еще кровоточил, прежде чем обернуть его вокруг талии и направиться обратно в свою комнату.

Я замер в дверях, когда увидел ее на своей кровати, скрестив ноги, с иголкой и ниткой наготове.

— Ты все еще хочешь меня подлатать? — Удивленно спросил я.

— Не все в этом доме монстры, — язвительно заметила она. — Я не собираюсь оставлять тебя истекать кровью только потому, что ты полный придурок. Однако, я буду наслаждаться этим каждый раз, когда буду протыкать тебя этой иглой.

Я фыркнул на это, и в каком-то извращенном смысле меня это тоже устраивало. Я причинял ей боль достаточно раз, чтобы заслужить небольшую расплату.

Она указала на место рядом с собой на кровати, и я опустился на него, как хороший пациент, отказываясь вздрагивать, пока она протирала рану антисептиком, что было действительно ужасно больно.

— Ты собираешься рассказать мне, как это произошло? — Спросила она за полсекунды до того, как вонзить иглу в мою плоть.

Я застонал от дискомфорта, а она улыбнулась как сумасшедшая и принялась латать меня.

— Я спрыгнул с восточного утеса в озеро и немного ударился о камень, — сказал я и пожал бы плечами, если бы она снова не уколола меня иглой.

— В воде были камни? — Спросила она, глядя на меня так, словно считала меня сумасшедшим.

— Ага. Думаю, я мог бы оказать тебе услугу, прыгнув на метр влево и избавив тебя от меня, — пошутил я.

— Не говори такого глупого дерьма, — прорычала она, отрывая взгляд от своей работы, чтобы встретиться с моим.

Мои губы приоткрылись от ярости в ее тоне, но я не был уверен, как на это реагировать, поэтому просто отмахнулся. В любом случае, я сомневался, что это действительно беспокоило ее. Больше похоже на моральное возражение против того, что какой-то мудак тратит свою жизнь впустую, когда у меня она была такой хорошей, как на бумаге.

— В чем дело, Золушка? Ты ведь не начинаешь испытывать что-то к своему мучителю, не так ли? Твой, случайно, не любимый диснеевский фильм «Красавица и Чудовище»?

— Тебе бы этого хотелось, — усмехнулась она. — Кроме того, у Чудовища были искупительные качества. У тебя нет. Ни у одного из вас.

— Я почти уверен, что Красавица вначале тоже думала, что у Чудовища нет ни шанса. Может быть, тебе просто нужно присмотреться повнимательнее? — Я одарил ее своей обаятельной улыбкой, и ее маска ледяной королевы слегка дрогнула.

— Я обязательно достану свою лупу, — поддразнила она.

— Если тебе удастся найти хоть каплю хорошего в ком-нибудь из нас, я подарю тебе трофей из своей коллекции, — предложил я. — Но я полагаю, что это будет нелегкая победа.

Ее взгляд скользнул к полкам с трофеями на дальней стене, и она закатила глаза, как будто они не производили впечатления. Но я никогда в жизни не встречал никого, кто занимал бы первое место так часто, как я, так что к черту это.

— Не могу поверить, что ты положил туда этот рулон туалетной бумаги, — пробормотала она, оглядываясь на мою руку, когда я улыбнулся своему последнему трофею.

— Я не выбираю призы, я просто выигрываю их все, — самоуверенно заявил я.

— Конечно, чемпион, — ответила она, обрезая конец нити, когда закончила свою работу по штопанью и промокнула швы другой салфеткой.

— Если ты настаиваешь на том, чтобы накормить нас этим дерьмом, то хотя бы достань ее из духовки, когда сработает таймер, Барби! — Голос Сэйнта эхом разнесся по Храму, и Татум раздраженно фыркнула.

— Если бы тебе не пришлось плясать под нашу дудку сегодня вечером, что бы ты делала вместо этого? — С любопытством спросил я ее.

— Я хочу сказать буквально все остальное, — ответила она, поднимаясь на ноги. — Но я думаю, что вечер пиццы в любом случае был бы хорошим вариантом — я бы просто провела его с людьми, которые мне действительно нравятся.

Она направилась в ванную, чтобы выбросить окровавленные салфетки и вымыть руки, а я натянул спортивные штаны, ожидая ее возвращения.

Она вернулась в мою комнату и направилась к двери, которая вела в гостиную, и я потянулся, чтобы взяться за ручку, на мгновение наклонившись к ней, когда она была вынуждена остановиться.

— Когда-то я тебе нравился, Татум, — выдохнул я. — По крайней мере, в течении одной ночи, а может, и какое-то время до этого. Мы можем притвориться, что мы все еще те люди на сегодняшний вечер? Если тебе нужен… друг?

Она посмотрела на меня, плотно сжав губы, и я был уверен, что она собирается мне отказать, но, когда ее взгляд встретился с моим, что-то в глубине ее глаз смягчилось, и она вздохнула.

— Конечно, — ответила она, пожав плечами. — Почему, черт возьми, нет? На одну ночь я притворюсь настоящей Золушкой, а ты поиграешь в Прекрасного принца. А потом в полночь я вернусь в свои лохмотья, и ты снова будешь маленькой вредной тыквой. Но если я утром увижу, как ты нюхаешь мои туфли, у нас будут неприятности, Блейк Боумен.

Я ухмыльнулся ей, широко распахивая дверь, в то время как мое сердце бешено колотилось в груди. Я должен был признать, что в том суровом взгляде, который появлялся у нее в глазах, когда она называла меня полным именем, было что-то такое, что мне действительно очень понравилось.

— Твой экипаж ждет, — поддразнил я, предлагая ей руку, и после недолгого колебания она взяла ее. Ее маленькая ручка скользнула по сгибу моего локтя и слегка сжала мой бицепс, и я повел ее на кухню.

Сэйнт, Киан и Монро уже сидели за обеденным столом, выпив по нескольку напитков, и выглядели так, словно кайф был в самом разгаре. Монро потягивал пиво и выглядел не сильно отличающимся от обычного, если не считать того, что он был здесь, в нашем доме, а не кричал на нас на поле. Перед Сэйнтом стоял бокал безумно дорогой водки со льдом, а Киан пил «Джека» прямо из бутылки.

Одного взгляда было достаточно, чтобы я понял, что Киан уже опустошил треть бутылки, и мрачный блеск его глаз говорил о том, что сегодня вечером он будет выглядеть самым придурковатым, злым мудаком.