— Киан! — Я закричала от страха, удивления, возбуждения. Я все еще была зла на него, но, черт возьми, это было волнующе.

Он мчался по ухабистой земле, петляя между деревьями по узкой дорожке, которой, похоже, регулярно пользовались, и я удивилась, как я раньше не знала, что у него есть этот байк. Но опять же, была тысяча вещей, которых я не знала о Киане Роско, когда я действительно думала об этом. За пределами этой школы я понятия не имела, кто он такой. Кто его семья. Он никогда не делился со мной ничем, кроме своего желания драться и трахаться. Это было все, что он хотел, чтобы я увидела. Я не была для него настолько особенной, чтобы показать что-то более глубокое.

Мы поднялись на другой холм, достигнув вершины с ухабом, и Киан замедлил скорость и остановился. Меня трясло от возбуждения от поездки, и я ощущала каждое место, где соприкасались наши тела, его жар, пробивающийся сквозь промокший блейзер. Я даже не чувствовала холода. Каждая частичка меня была наполнена бушующим, раскручивающимся по спирали жаром.

Он пнул ногой подставку и стянул шлем с моей головы, повесив его на руль позади меня. Дождь снова хлестал по моему лицу, и глаза Киана следили за движением капель, скатывающихся по моим щекам. Я чувствовала его вкус в воздухе, его губы были так близко, так маняще. Но в то же время его глаза предостерегали меня, как будто я подошла слишком близко к дикому животному.

— Слезь с мотоцикла, — прорычал он, и я нахмурилась, начиная ненавидеть его чудовищное отношение с тех пор, как я его наказала.

— Тебе не обязательно быть придурком, понимаешь? Ты высказал свою точку зрения, — сказала я, повышая голос, чтобы перекричать вой ветра.

— Отвали! — Рявкнул он, заставив мое сердце подпрыгнуть, и я отшатнулась от него всем телом.

— Мудак. — Я спешилась и обернулась, у меня перехватило дыхание, когда я посмотрела вниз с холма на большую поляну в лесу внизу. Земля была вырезана в виде дорожки с искусственными насыпями, поднимающимися вокруг нее по спирали к большому деревянному трамплину в центре.

— Видишь ту деревянную доску? — Он указал туда, где она лежала на земле в десяти футах перед возвышенностью.

— Да? — Спросила я, чувствуя, что не хочу знать, почему он указывает на это.

— Ложись на нее и не двигайся ни на дюйм, — прорычал он, подталкивая меня к краю холма.

Я сжала руки в кулаки, колеблясь секунду, когда он завел двигатель позади меня.

— Еще не боишься, детка? — Позвал он, и я крепко сжала челюсти. Он хотел, чтобы я вздрогнула, но этого не должно было случиться.

Он продолжал заводить двигатель, и я оглянулась на него, мои волосы прилипли к щекам, победа просачивалась в выражение его лица.

У меня было чувство, что он позволит мне отказаться, если я действительно захочу, но выражение его лица говорило о том, что он надеялся, что я струшу. И я не собиралась этого делать.

Я показала ему средний палец, затем побежала трусцой вниз по склону, как нетерпеливый бобр, и легла на доску у его подножия, которая наполовину погрузилась в грязь. Мое горло сжалось, а пульс участился от настоящего страха. Что, черт возьми, я делаю?

Киан смотрел на меня сверху вниз с вершины холма, из выхлопной трубы его мотоцикла валил дым, когда он смотрел, нахмурив брови в замешательстве. Внезапно он схватил шлем, напялил его, чтобы выглядеть настоящим демоном, развернул мотоцикл и помчался вниз по склону на трассу. Он отвернулся от меня, и я задохнулась от испарений, которые поднимались в мою сторону, когда он мчался вверх и вниз по огромным трамплинам, прыгая и выделывая трюки, как будто это было его второй натурой.

Мое сердце грохотало в ушах, когда он пробирался по дорожке, по спирали приближаясь к центральному прыжку, который должен был привести его прямо ко мне. Или на меня. Черт, зачем я это делаю? И почему я не хочу останавливаться?

От бурления адреналина в моих венах у меня закружилась голова, и тихая дикая часть меня наслаждалась этим. Предвкушение заставляло мои вены гудеть, а сердце колотиться у основания горла. Я была в ужасе и экстазе, граничащем с погружением в безумие, когда Киан повернулся к прыжку, ускоряя его с рычанием двигателя, проникающим в мой череп.

Боже мой, это безумие!

Он перемахнул через край, взмыв ко мне по воздуху, переднее колесо было выше заднего, его голова была наклонена, чтобы посмотреть на меня. Мое дыхание полностью остановилось, когда он навис надо мной, мои глаза расширились, а пульс бился о барабанные перепонки.

Он промахнулся от меня на несколько футов, мотоцикл с глухим стуком упал на землю и заскользил по грязи, когда он остановился.

Он повернул голову, подняв забрало, и посмотрел на меня с похотью, ненавистью и благоговением, написанными на том немногом, что я могла разглядеть в его чертах. Двигатель работал на холостых оборотах, когда мы встретились взглядами, дождь хлестал вниз, обволакивая меня, целуя мою плоть. Я была опьянена, под кайфом от острых ощущений и жаждала его из-за этого. Это был пиздец, но Киан не относился ко мне как к чему-то хрупкому, он увидел во мне силу и окружил меня чем-то большим, как броней. Вместе мы могли бы покорить мир. Быть совершенно неудержимыми.

— Ты знаешь, в чем разница между нами, Татум Риверс? — Он что-то крикнул мне сквозь шум ветра и дождя, и я приподнялась, чтобы сесть.

Я покачала головой, мое тело слишком онемело, чтобы я могла стоять, пока я упивалась свирепостью в его глазах.

— Ты — все, а я — ничто. И хуже всего то, что… ты это знаешь.

Он завел двигатель, но удержал руку на тормозе, и грязь брызнула из-под заднего колеса. Она брызнула на меня, и я испуганно закричала, протягивая руки, чтобы попытаться остановить это. Он продолжал набирать обороты, пока я не покрылась вся ледяной грязью, затем отпустил газ и рванул вверх по склону, оставив меня лежать в грязи.

Я широко зевал, пока мистер Хеликс произносил какую-то эпически скучную речь о микроклимате на уроке географии, и я пытался сопоставить самого скучного учителя в мире с парнем, которого я видел размахивающим учебником с намерением размозжить ублюдочным ворам мозги во время проникновения в нашу школу. Тут он сидел в своем твидовом костюме с заплатками на локтях, как какой-нибудь придурок в костюме профессора из девяностых, выглядевший чертовски невинно. На самом деле, дайте ему трубку и плоский козырек, и у нас был бы настоящий Шерлок Холмс. Это, безусловно, был интересный выбор. И я бы его не сделал.

Я выделил его и позволил своему вниманию блуждать по остальному классу, пока искал что-нибудь, что могло бы привлечь мое внимание. Конечно, мой взгляд не раз задерживался на Татум. Она сидела передо мной рядом с Милой, и они не очень деликатно перешептывались друг с другом и хихикали.

В ее смехе было что-то такое настоящее и чистое, что вызвало боль в моей душе.

Мои глаза на мгновение закрылись, когда я подумал о своей маме. Раньше она каждый день писала мне смс с разными глупостями. Я игнорировал ее как можно чаще. Нет, я не высказывал свое мнения по поводу цвета, в котором она отремонтировала столовую. Нет, я не смотрел ни одно шоу, которое она вела. Нет, я не слушал ничего из музыки, которую она добавила в наш семейный плейлист.… Но я послушал ее сейчас. Я слушал это и жалел, что не мог сказать ей, что мне это понравилось. Что мне не следовало предполагать, что наши вкусы будут настолько отличаться только потому, что я стал старше и не нуждался в ее помощи в поиске музыки для прослушивания. Я пожалел, что не мог посидеть и послушать что-нибудь из этого вместе с ней, пока мы летом бездельничали во внутреннем дворике за нашим домом и позволяли солнцу садиться вокруг нас, как мы привыкли. Я хотел бы, чтобы взросление не заставляло меня думать, что я должен расти так далеко от нее, что я впустую потратил время, которое, как я не понимал, было драгоценным.