Я бросила свою сумку на диван и уже собиралась уйти, когда заметила листок бумаги, торчащий из нее сверху. Я достала его, нахмурившись при виде напечатанных слов в центре страницы. Это определенно было не мое.

Я хочу попробовать на вкус грешные губы,

Ночью я буду преследовать тебя.

Вечно одинокий, вечно сломленный,

Скоро ты будешь принадлежать мне.

Я нахмурилась, взглянув на Блейка, который рылся в холодильнике в поисках закуски, а Сэйнт направился наверх, чтобы принять душ и переодеться в своем обычном режиме. Я сложила записку и засунула ее обратно в сумку. Должно быть, она по ошибке оказалась среди моих вещей, когда я все уронила. Хотя я бы не стала сомневаться, что Сэйнт написал такое жуткое письмо. Может быть, он поднялся до странных новых высот, трахаясь со мной.

Я направилась на кухню и достала ведро и тряпку из-под раковины, когда Блейк прекратил поиски в холодильнике, вместо этого его взгляд скользнул ко мне, как будто я могла быть именно тем, что ему нужно, чтобы утолить аппетит.

— Кое-кто попал в беду, — пропел Блейк, улыбаясь мне, открывая буфет и доставая пакет арахисовых конфет M & Ms. Он подбросил одну в воздух и, поймав ее ртом, с хрустом зажал между зубами. Я фыркнула от смеха, ставя ведро в раковину, плеснула в него немного мыла и начала наполнять теплой водой.

— Киан просто пытается доказать, что он большой страшный засранец, — сказала я беспечно, игнорируя напряжение в груди, которое говорило о том, что он был большим страшным засранцем и собирался сделать что-то ужасающее.

— Вот в чем наша особенность, Золушка… — Блейк кинул себе еще «M & M» и снова поймал его ртом с ухмылкой. — Недооцени нас, и мы докажем, что ты ошибаешься. Чертовски ошибаешься.

Я выключила воду и вытащила ведро из раковины.

— Так почему ты не швырнул в меня свое дерьмо, Блейк? — Я выгнула бровь, и его челюсть напряглась, а глаза потемнели на десять оттенков.

— Может быть, потому что ты знала, что я могу. Мне не нужно было это доказывать, — сказал он напряженным голосом, и я подошла ближе к нему, мое сердце бешено колотилось.

— Или, может быть, потому что ты знаешь, что я не виновата, — сказала я, пристально глядя на него, сломленная часть меня умоляла, чтобы так и было.

Он тяжело вздохнул, затем протянул руку и вложил мне в губы конфету M & M.

— Не льсти себе, Золушка. — Он улыбнулся, в его глазах снова заплясали огоньки, когда он вернул маску на место. — Но, может быть, мне действительно нравится, когда ты рядом. Иногда.

— Чтобы помучить? — Предположила я, откусывая от M & M и смакуя ореховую сладость.

Он пожал плечами, затем протянул руку, молча забрал у меня ведро и вышел на улицу. Я в замешательстве побежала за ним, когда он поставил его на крыльцо, а за ним хлестал дождь, заливая дорожку.

— Мне не нужна была твоя помощь, — сказала я, и он криво улыбнулся мне, засунул руки в карманы и направился обратно ко мне, выглядя раздражающе милым. Это было в некотором роде обезоруживающе.

— Я знаю, милая. Тебя учили выживать, процветать самостоятельно. Но это не значит, что тебе следует это делать, верно?

Он вернулся в дом, не сказав больше ни слова, а я стояла там, ожидая возвращения Киана, задаваясь вопросом, почему Блейк был таким милым, и мысленно добавляя это к списку дерьма в своей голове, которые эти парни устраивали мне на регулярной основе.

Откуда-то из леса донесся жужжащий звук, и я нахмурилась, напрягая слух, чтобы вслушаться сквозь шум ливня.

Из-за деревьев выскочил грязный байк, и мои брови поползли вверх при виде этого зрелища. Киан надел шлем, который был сконструирован так, чтобы выглядеть как череп, с забралом в форме открытой клыкастой пасти. Его форма была забрызгана грязью, и мое сердце дрогнуло, когда он свернул на траву справа от тропинки впереди меня, опустил подножку и спешился. Он направился ко мне яростным шагом, его шлем делал его похожим на адскую, мускулистую версию Джека Скеллингтона. Срань господня.

Он снял шлем, оказавшись под крыльцом, зажав его под подмышкой, его темные волосы были распущены и растрепаны по плечам.

Черт, он выглядел сексуально. Я понятия не имела, как они вообще сшили форму, которая так соответствовала его мощному телосложению, но, если уж на то пошло, это дерьмо было сшито на заказ. Как и у всех них.

— На что ты уставилась, детка? — Он ухмыльнулся убийственной ухмылкой. — Начинай мыть. — Он мотнул подбородком в сторону грязного мотоцикла, стоявшего под дождем, и я нахмурилась.

Я сбросила блейзер, пихнув его Киану в грудь, затем закатала рукава рубашки, схватила ведро и подошла к нему. Не было смысла спорить с этим. Мытье его испачканного дерьмом байка была наказанием, которое я могла переварить. Я была уверена, что он мог придумать гораздо худшие вещи.

Я с раздраженным ворчанием уронила ведро, достала мокрую тряпку и начала оттирать покрывавшую его грязь. Под слоем грязи мотоцикл был черным как смоль, с синими молниями по обе стороны от него.

Вскоре я промокла насквозь, моя белая рубашка прилипла к коже и была совершенно прозрачной, открывая под ней розовый лифчик. Я бросила взгляд на Киана и поняла, что он вынес на крыльцо целое гребаное кресло, чтобы сидеть на нем и наблюдать за мной. Его нога покоилась на колене, а локоть — на подлокотнике сиденья, так что он мог подпирать рукой голову. Сегодня от него исходила опасная энергия, от которой у меня бешено заколотилось сердце. Каждый взгляд, который я бросала в его сторону, заставлял мой желудок сжиматься. Он жаждал крови. Моей крови. И я была уверена, что он еще далек от завершения этой игры. Он хотел отомстить за то, что я принизила его во время наказания. Но что, черт возьми, по его мнению, все это заставляло меня чувствовать? Каждый день был для меня чертовым наказанием. Но я явно задела его за живое, и он набросился на меня. Так что мне предстояло переждать шторм и убедиться, что он не увидит, как он действует на меня.

Когда мотоцикл заблестел, а моя форма была заляпана грязью, я схватила ведро, подошла к Киану и бросила его к его ногам. Вода попала на байкерские ботинки, которые были на нем, и он с рычанием встал, решительно шагнув ко мне.

Я попыталась проскочить мимо него, но он поймал меня за руку, заставив опрокинуть ведро, и грязная вода разлилась по всему крыльцу. У Сэйнта будет припадок, когда он увидит этот беспорядок.

Он схватил свой шлем, откинул мои волосы назад и натянул мне его прямо на голову.

— Мы собираемся прокатиться, — промурлыкал он, и я не думала, что это будет так, как в прошлый раз, когда я каталась с ним на мотоцикле.

— Нет, спасибо, придурок. — Я потянулась, чтобы снять шлем, но он поймал меня за руки, развернул и потащил к мотоциклу.

— Это была не просьба, это был приказ, — прорычал он.

— Вот теперь ты начинаешь говорить как Сэйнт.

Он повернулся, опустил козырек, чтобы заставить меня замолчать, и перекинул ногу через мотоцикл. Он похлопал себя по колену, и я поджала губы в знак отказа, хотя он и не мог этого видеть.

— Вперед, — рявкнул он, и огонь в его глазах сказал мне, что он не собирается выпускать меня из этого.

Я вздохнула, двигаясь вперед, чтобы сесть перед ним, но он развернул меня так, что я оказалась лицом к нему.

Я стиснула зубы и перекинула ногу через него, усаживаясь прямо у него на коленях, так что мои ноги были раздвинуты, а юбка задралась.

Он воспользовался моментом, чтобы полюбоваться видом со смертельной жаждой в глазах, прежде чем поднять подножку и завести мотоцикл для следующего движения. Он взревел подо мной, когда взлетел, вращая нас так быстро, что я обхватила его всем телом, чтобы удержаться, прислонившись к его правому плечу, чтобы он мог видеть поверх моей головы.

Он на большой скорости помчался по тропинке среди деревьев, взбираясь на холм и съезжая с трассы на грязную землю, когда нас окатил дождь. Мое сердце билось как сумасшедшее, а в животе порхали бабочки, когда мы поднялись на вершину холма, а затем на полном газу помчались вниз по другой его стороне.