Дверь за ней закрылась, и воцарилась тишина, пока мы все снова смотрели друг на друга. Никто из нас не упомянул о заклинании сирены, которое только что наложила на нас эта девушка. В Татум Риверс было что-то неуловимое, от чего мое сердце учащенно билось, и у меня складывалось отчетливое впечатление, что все мы четверо становились жертвами одних и тех же чувств всякий раз, когда находились рядом с ней.

— Были какие-нибудь проблемы? — Спросил я тихим голосом, скрестив руки на груди и внимательно рассматривая их троих.

Сэйнт слегка фыркнул, как будто вопрос был оскорбительным, а Блейк зевнул, как будто я ему надоел.

— Со всем разобрались, — сказал Киан, единственный из них, кто, казалось, был готов предложить мне ответ, не то, чтобы это было слишком подробно, чтобы вдаваться в подробности.

— Как? — Спросил я, мой голос был низким рычанием, которое требовало, чтобы они прекратили это дерьмо. Мы разобрались с телом, но нам нужно было убедиться, что никто не ищет сукина сына. Нам не нужно было, чтобы полицейское расследование направлялось в нашу сторону.

— Я тут подумал, — небрежно сказал Сэйнт, снимая воображаемую ворсинку со своего рукава, чтобы его платиновые запонки блеснули на свету. — Ты бы убил за кого-нибудь из своих учеников?

— И что это должно означать? — Резко спросил я, раздраженный тем, что они не отвечают на мои вопросы.

— Мне только что пришло в голову, что никто не заставлял тебя опускать руку в катакомбах. Остальные из нас уже проделали основательную работу, прикончив этого ублюдка. Никто не приставлял пистолет к твоей голове. Но то, как ты смотрел на нашу девочку… Ну, мне просто показалось, что ты сделал это именно для нее.

— В чем твоя проблема, Мемфис? — Я зарычал. — Думаешь, я не видел, как ты смотрел на нее той ночью? Мы все сделали это ради нее. Я не понимаю, какой в этом смысл…

— Суть в том, что мы все сделали это ради нее, потому что она наша. Связана с нами разумом, телом и душой. Так что, полагаю, я спрашиваю, что заставляет тебя думать, что у тебя тоже есть на нее права? Ты фантазировал о том, чтобы трахнуть студентку? Ты надеешься, что твои потные тренировки по кикбоксингу закончатся тем, что вы вдвоем окажетесь в душе и она будет выкрикивать твое имя?

— Хватит, Мемфис, — рявкнул я. — Я твой учитель, ты будешь говорить со мной с уважением, или…

— Или что? — Прошипел Сэйнт, вторгаясь в мое личное пространство, пока мы не оказались практически нос к носу. Блейк и Киан были прямо за ним, приближаясь ко мне, как волчья стая, почуявшая кровь в воздухе. — Мне кажется, тебе нечем мне угрожать, Монро. И если ты хочешь получить ответы, которые ищешь, тебе придется сделать гораздо больше, чем просто смочить пальцы в крови какого-то подонка.

— Больше? — Спросил я, задаваясь вопросом, какого хрена ему от меня нужно, если убить кого-то и избавиться от его тела вместе с ним было недостаточно.

Сэйнт отступил на несколько дюймов, ухмыляясь, как будто я только что попал прямо в его ловушку.

— Как стать одним из нас по-настоящему. Ночным Стражем. Поклявшись в этом кровью и костями, разумом, телом и душой. Навсегда.

— Ты хочешь, чтобы я вступил в ваш клуб маленьких мальчиков? — Я усмехнулся. — Как это может быть более значимым, чем помочь вам убить этого ублюдка?

— Потому что, если ты станешь Ночным Стражем, ты будешь связан с нами на всю жизнь. Одним из нас навсегда. Эта связь сильнее, чем любые семейные узы, и она даст тебе право задавать мне вопросы. Это также даст тебе защиту нашего братства. Мы никогда не увидим, как ты падешь, никогда не увидим, как тебе будет больно, твоя жизнь будет безвозвратно связана с нашей. Ты видел, как далеко мы можем зайти за несколько дней с твоей новой должностью руководителя этой школы. Ты не можешь себе представить, как много жизнь могла бы предложить тебе как одному из нас.

— А что, если я не захочу присоединяться к вашей маленькой банде? — Я усмехнулся.

— Здесь нет размытых границ. Ты в деле или нет. Тебе нужны наши секреты? Наша защита? Наша преданность? Наша девочка? Тогда ты станешь четвертым Ночным Стражем. Все или ничего. — Сэйнт пожал плечами, как будто не просил меня продать душу дьяволу, и я перевел взгляд на двух других, чтобы посмотреть, что они об этом думают.

Теперь интерес Блейка определенно возрос, и он смотрел на меня так, словно я был соперником, кем-то достойным его внимания. Темные глаза Киана вспыхнули голодом, который я не часто видел в нем вне ринга. То, как напряженно они все смотрели на меня, говорило о том, что они хотели этого. И не только это, но они верили в это всем сердцем. Они действительно думали, что, если они примут меня в свою банду, я буду принадлежать им всю жизнь. Что моя лояльность будет непоколебимой, а мое доверие к ним безоговорочным.

— И что именно влечет за собой должность Ночного Стража? — Спросил я скучающим тоном, не позволяя им заметить мой интерес к этому. Но если бы они действительно верили в узы своего братства так, как утверждали, возможно, для меня это был бы золотой билет, позволяющий получить доступ ко всем их глубочайшим, темнейшим секретам. Возможно, они предлагают мне шанс, которого я так долго ждал, нанести удар по Сэйнту и его семье таким образом, чтобы по-настоящему навредить им.

— Для начала тебе нужно пройти инициацию перед школой, — сказал Блейк.

— И тебе понадобятся новые татуировки, — добавил Киан, протягивая руку, чтобы похлопать меня по затылку.

От этого предположения по моей коже пробежали мурашки. Конечно, я заметил одинаковые татуировки, которые были у них троих именно в этом месте на тыльной стороне шеи. Каждая из них немного отличалась, но явно связана. Стрела в полете. Насилие, ожидающее своего часа. В искусстве этих рисунков была красота, но в них была и опасность. Неужели я действительно позволил бы им выделить меня как одного из них таким постоянным, очевидным образом?

— Я сомневаюсь, что здесь открыты хоть какие-нибудь тату-салоны, — пренебрежительно сказал я.

— К счастью для тебя, у меня есть свой пистолет, — сказал Киан. — Я могу сделать это для тебя.

— Ты думаешь, я подпущу тебя к себе с тату-пистолетом? — Я усмехнулся.

— Он сделал наши, — сказал Блейк. — И половину своих собственных татуировок тоже. Это один из его многочисленных скрытых талантов.

— Например, отсосать тебе член, чтобы ты пел ему дифирамбы? — Я растягивал слова, в основном потому, что чувствовал, что меня загнали в угол, и мне нужно было время подумать. Это предложение могло бы стать ответом на мои мечты или началом серьезного гребаного кошмара.

Я видел и слышал все о том, как они обращались с Татум с тех пор, как уговорили ее стать их девушкой, и, хотя у меня не было ни малейшего намерения соглашаться на какие-либо подобные условия, я должен был думать, что в этом был подвох. Если бы я связал себя с ними таким образом, это были бы прочные узы. Они не позволили бы мне легко отказаться от них. Хотя я был готов поспорить, что разорвать семью Сэйнта на части и сжечь их дотла может быть достаточным, чтобы меня изгнали.

— Да, я очень хорошо сосу член, — поддразнил Киан. — Но только для моих братьев. Ты сможешь узнать сам, когда принесешь присягу.

Блейк фыркнул от смеха, а губы Сэйнта скривились от удовольствия, но никто из них не отвел от меня своего внимания.

— Как, по-твоему, мне сойдет с рук присоединение к вашей маленькой банде, пока я директор этой школы? — Я усмехнулся, выигрывая время, пока пытался сообразить, что делать. — Я просто должен пройти через ваше посвящение, сделать татуировку, которую все будут видеть все чертово время, и прийти тусоваться с вами в Храм, и никому не будет дела? У родителей и учителей не возникнет проблем с этим? Да ладно…

— Я действительно не думаю, что ты имеешь хоть какое-то представление о власти, которой мы обладаем, — съязвил Сэйнт. — Если мы скажем, что это приемлемо, ты можешь поспорить на свою задницу, что каждый ублюдок в этой школе согласится, что это лучшее, что с ними когда-либо случалось. Ты слишком привык жить среди масс. Дело даже не в том, чтобы быть элитой. Мы выше элиты, выше их всех. Они преклоняются перед нашими желаниями и благодарят нас за любую каплю внимания, которую мы им уделяем. То, что мы решаем, заменяет любые правила, которые, как ты можешь быть уверен, связывают тебя. Потому что, уверяю тебя, они последуют за нашим словом. Этим миром правят две вещи. Деньги и власть. У нас и того, и другого больше, чем ты можешь себе представить.