Когда я согрелась после долгого душа, мой гнев, наконец, тоже начал утихать. То, как Сэйнт смотрел на меня, продолжало действовать на меня. Как будто его волновало, уйду ли я. На самом деле волновало.

Не только потому, что он хотел запугать и причинить мне боль. Я даже не злилась из-за его наказаний; я не ожидала меньшего после всего, что натворила, но во мне всегда будет оставаться глубокая рана из-за того, что Сэйнт сделал в прошлом. Несмотря на мою месть, забыть об этом было невозможно. Но тогда… он не сжег мои письма, даже если скрывал их от меня. Возможно, это был его способ восстановить контроль над ситуацией. Он показал мне уязвимость, показав, что они все еще целы. Он доказал, что не бессердечен. Что в его груди действительно бьется живой, функционирующий орган. И он что-то чувствовал. Вещи, которые заставляли его тратить время на подделку моих писем, упреждая все это сожжение, вместо того чтобы просто бессердечно это сделать. И если я действительно, по-настоящему задумалась об этом, то должна была признать, что наказания, которые он назначал мне в эти дни, уже не причиняли такой боли, как раньше.

Блин, я не могу начинать рассуждать о сумасшедшем.

Возможно, часть этого гнева была направлена не только на него, возможно, она была направлена на меня. Потому что, как бы мне не хотелось этого признавать, в какой-то момент я начала прощать их. Если они не были монстрами до самой своей гнилой сути, то это делало их людьми. Это делало их достойными искупления. И я была в состоянии войны с той частью меня, которая признавала это. Впуская их, кусочек за прекрасным, ужасным кусочком. Они все глубже забирались мне под кожу. Так что мне нужно было больше всего на свете цепляться за свою ненависть к Сэйнту, потому что он был главным. Если бы я начала понимать его, сочувствовать ему, то встала бы на скользкий путь. И я не хотела даже думать о том, что ждало меня у подножия этого склона.

Я высушила волосы, затем вышла из ванной в полотенце, обнаружив на кровати темно-красное платье-свитер, а также нежное черное белье, чулки и подтяжки. Я надела все это, и оно облегало мою фигуру, как мечта. Как он находил вещи, которые так хорошо сидели на мне? Мне никогда не было неудобно, ничто не было слишком тесным или великоватым. Это было в самый раз. Все. Он что измерил меня во сне??

Я направилась вниз на звуки взрывов, пока Блейк играл в свою любимую игру про зомби, и я посмотрела на Киана на диване, который крепко спал, прикрыв глаза рукой. В последнее время он, казалось, никогда особо не интересовался играми, и все больше и больше людей по всему кампусу сталкивались с разрушением его кулаков. Костяшки его пальцев были разбиты почти каждый день, и я начала ухаживать за ними после того, как ожог на его груди зажил. Я не хотела признавать тихий голосок в глубине моей головы, говорящий, что это потому, что мне нравилось присматривать за ним, и я не хотела, чтобы это прекращалось. Честно говоря, небольшой ожог на его груди не нуждался в том пристальном внимании, которое я уделяла ему несколько дней подряд. Но он не жаловался. После этого он продолжал появляться с окровавленными костяшками пальцев, ежедневно сидя в одном и том же кресле в одно и то же время и ожидая, когда я приведу его в порядок. Это стало нашей рутиной, но сегодня утром это время пришло и ушло из-за разыгравшейся драмы, и я была немного обижена из-за того, что пропустила ее. Те несколько минут, когда я промывала его раны, были единственным временем, когда мы не цеплялись друг другу в глотки. И это был единственный раз, когда мы были в личном пространстве друг друга, плоть к плоти.

После того, как он показал мне свои прекрасные наброски и сказал, что он мой, он сразу же начал вести себя так, словно ничего из этого больше не случилось. Он держался на расстоянии, вернулся ко сну на диване, когда настала моя очередь ложиться в его постель, и делал вид, что между нами не было кричащего, пожирающего душу напряжения каждый раз, когда мы оказывались вместе в одной комнате. Я была слишком упряма, чтобы затрагивать эту тему, и он явно тоже не собирался этого делать. Но я не могла забыть те рисунки, на которых он нарисовал меня, доказательство того, что под всей его чушью скрывалась та же одержимость мной, которую я питала к нему. И от мысли о том, что это никогда ни к чему не приведет, мне стало просто грустно.

Сэйнт ждал меня за обеденным столом, на котором стояли два больших черных ведра. Его руки были сцеплены за спиной, а взгляд был мрачным.

— В этом ведерке пять пакетиков пасты пенне и пять пакетиков фузилли. Отдели все прямые пенне от фигурных фузилли. Начинай. — Он ухмыльнулся и пошел прочь, чтобы присоединиться к остальным, а я раздраженно посмотрела в ведро с макаронами. Я взглянула на Ночных Стражей, затем схватила два ведра, направляясь к дивану, на котором спал Киан, и поставила их на пол перед собой.

Сэйнт взглянул в мою сторону, его губы приоткрылись, чтобы заговорить, но я опередила его.

— Ты не сказал, где я должна была это сделать.

Он поджал губы, но ничего не сказал, взял с подлокотника кресла книгу о Бетховене и начал читать.

Я наловчилась с макаронами и через некоторое время разделяла их на ощупь, наблюдая за игрой Блейка.

— Зомби на крыше над тобой, — крикнула я, и его персонаж поднял голову и снес ей голову.

— Спасибо, Татум. — Блейк подмигнул мне, и я улыбнулась.

Вскоре мы вошли в ритм, когда я прикрывала ему спину, и я погрузилась в историю игры. Когда я, наконец, закончила сортировать макароны, я схватила контроллер и присоединилась к игре. Время от времени я чувствовала, что Сэйнт наблюдает за мной, но он не вмешивался, и я расслабилась, наслаждаясь свободным временем, работая в команде с Блейком над уничтожением зомби.

Киан застонал во сне и начал бормотать:

— Ты не можешь приклеить отвертку к своему члену и колоть ею людей… Так нельзя обращаться со своими инструментами.

Я фыркнула от смеха, и Блейк с Сэйнтом присоединились ко мне, единственный момент покоя на секунду объединил нас, прежде чем мы вернулись к тому, что делали.

В конце концов, Сэйнт положил книгу на кофейный столик и встал.

— Хватит, пойдем наверх. Пришло время для твоего последнего наказания.

Я вздохнула, и Блейк со стоном откинул голову назад.

— Не забирай моего товарища по команде, придурок. Она достаточно настрадалась.

— Она достаточно настрадается, когда я скажу, что она достаточно настрадалась, — сказал Сэйнт, его глаза заблестели, и мне стало любопытно, что он имел в виду.

Он протянул мне руку, и я взяла ее, позволив ему выпрямить меня, но его пальцы только крепче сжали мои, когда он потащил меня к лестнице. Мой гнев на него, по общему признанию, немного утих, но я не собиралась давать ему понять, что втайне надеялась, что моим окончательным наказанием может быть порка. Внутренне я уже стояла на коленях, стягивая трусики, но этой сучке нужно было подняться с пола и поджать ноги.

Мы добрались до его комнаты, и я с раздражением обнаружила, что она такая же прибранная, как и везде в Храме. Открытая дверца его шкафа показала мне, что пространство внутри было очищено от его испорченной одежды, а обои заменены вместе с новым зеркалом. Черт возьми, он работает быстро. Или это делают его люди. Ребекка сделала все это?

Я посмотрела на стропила в поисках ТБ, которую я там бросила, но все это исчезло. Блин. Неужели теперь на него работает BFG, черт возьми?

Сэйнт обхватил ладонью мою щеку, и я замерла от его прохладного прикосновения, его глаза впились в мои.

— Сегодня ты произвела на меня впечатление. И я не говорю эти слова легкомысленно. Ты собираешься и дальше продолжать в том же духе?

— Если я соглашусь, ты дашь мне письмо? — Спросила я, и в моем тоне прозвучала горечь.

Он кивнул.

— Любое письмо по твоему выбору.

— Хорошо, — согласилась я с тяжелым вздохом. Я действительно хотела вернуть свои письма, даже если бы мне пришлось прыгать через обручи, чтобы получить их. Раньше я бы сделала все, чтобы спасти их, так что теперь, когда у меня появилась возможность, мне пришлось ухватиться за нее обеими руками, даже если это была полная чушь. — Что ты хочешь, чтобы я сделала?