— Если я так важен, тогда позволь мне вернуться на моих собственных условиях, — прорычал я, вытаскивая сигарету изо рта и агрессивно гася ее.

— Не путай важность с властью, — пробормотал Лиам низким тоном, от которого у меня волосы встали дыбом на затылке. — Ты нам нужен живым. Но твоя хорошенькая подружка — совсем другое дело. И твои модные друзья тоже. Сына губернатора, возможно, трудно скрыть, но всем наплевать на учителя. И даже сын футболиста может исчезнуть без лишних вопросов. Эти дети типа знаменитостей вечно путаются в наркотиках. Для этого достаточно одной неудачной партии.

Я не потрудился указать, что отец Блейка не был футболистом и что на самом деле он владел этой гребаной командой. Вероятно, он все неправильно понял, просто чтобы позлить меня.

— Ты угрожаешь моей семье, старик, — прорычал я, мой разум лихорадочно соображал, пока я пытался понять, какой бесхребетный кретин в этой школе донес на моих родственников. Я был уверен, что мы прогнали шпионов в прошлом году, но, если он знал о Татум, значит, у него все еще был кто-то, кто следил за мной. Возможно, не один человек.

— Нет, — спокойно ответил Лайам. — Ты О'Брайен. Единственная семья, которая у тебя есть, это моя. И если ты скоро не вспомнишь об этом, я с радостью избавлю тебя от отвлекающих факторов. Интересно, какую цену заплатят за ее хорошенькую маленькую попку в Ройом Д'Элит? Жаль, что ты ее сломал, на самом деле, девственницы всегда продаются лучше.

Я прикусил язык, чтобы не закричать, и на линии между нами повисла тишина.

Орел пронзительно закричал и спикировал с неба, падая к земле далеко внизу и унося с собой остатки моего почерневшего сердца.

— Когда? — В конце концов, спросил я. Он был очень точен, и я знал, что у этой угрозы будет определенный срок.

— Рождество. Я приглашу тебя домой на ужин с твоей семьей. Можешь привести и подружку.

— У меня нет девушки, — выдавил я. — У меня есть девушки, которых я могу трахать, когда мне заблагорассудится, меня ничего больше не интересует.

— Я обязательно передам милашке Татум твои слова, когда увижу ее на Рождество. Я уверен, она будет рада приглашению. Учитывая, что последний член ее семьи в бегах и все такое, я сомневаюсь, что у нее есть какие-то другие планы.

Линия оборвалась прежде, чем я успел ответить, и я вскочил на ноги с ревом ярости.

Я развернулся и ударил кулаком в каменную стену, у которой сидел, костяшки моих пальцев хрустнули, когда потекла кровь, и агония взорвалась в них.

Я, черт возьми, чуть не сбросил свой телефон со скалы для пущей убедительности, но, если он попытается позвонить мне снова и не дозвонится, я не сомневался, что он выполнит свои угрозы и пришлет кого-нибудь сюда.

Я сжал кулаки и принялся расхаживать взад-вперед, когда гнев во мне стал смертельным, а жажда крови вызвала зуд на коже. Мне нужно было что-то сделать, чтобы противостоять совершенной гребаной несправедливости этого и отвлечься от фантазий о том, как я запрыгну на свой байк и поеду к дому Лиама с моей гребаной битой, чтобы размозжить ему череп вместе с черепами всех моих дядей. Иногда я был уверен, что именно к этому все и приведет в конце концов. Если я хотел жить своей собственной жизнью, то расплачиваться за это должны были они. Но размер и размах их организации означали, что собрать их всех в одном месте для чего-либо, кроме похорон или свадьбы, было практически невозможно. Но в следующий раз, когда они соберутся, у меня может возникнуть искушение устроить гребаную резню.

К черту мою грязную кровь и развращенную семью.

Я стиснул зубы, пытаясь сообразить, что делать. Возможно, пришло время взглянуть в лицо своей лжи, своим секретам. Действительно ли, Сэйнт и Блейк отвернутся от меня, как я думал, за то, что я натворил в том месте? Но если бы они это сделали, то я остался бы ни с чем и ни с кем, и моя судьба была бы решена в любом случае.

Я громко выругался и быстрым шагом направился к своему байку, запрыгнул на него и ударил ботинком по кнопке стартера, так что он с ревом ожил. Я снова выжал газ и помчался вниз по крутым горным тропинкам намного быстрее, чем было безопасно, наслаждаясь тем, как холодный ветер обжигал мою кожу, а мое сердце учащенно билось каждый раз, когда я был близок к тому, чтобы потерять контроль над транспортом подо мной.

По мере того, как я спускался, я огибал все более и более толстые стволы деревьев, яркое полуденное солнце освещало лес вокруг меня, когда мотоцикл взбивал грязь, а я спрыгивал с выступов и перепрыгивал через поваленные стволы.

К тому времени, как я добрался до подножия горы, адреналин уже струился по моим венам, и мое плохое настроение почти улучшилось. Но все, что потребовалось, — это одна мысль о том телефонном звонке, чтобы лишить меня всякого удовольствия, которое я, возможно, смог бы извлечь из поездки.

Я проезжал дорожки, которые огибали озеро, и студенты кричали, когда их заставляли нырять с моего пути. Я заметил, как Глубокая глотка упала на свою задницу, когда я почти расплющил ее, и мрачно рассмеялся про себя. Возможно, немного охоты на Невыразимых было тем, что мне было нужно. Я определенно изголодался по чему-нибудь, что могло бы удовлетворить монстра во мне.

Приближаясь к Храму, я свернул с дорожки, а затем помчался вокруг здания к деревьям за церковью, где стояла старая пристройка, которую Сэйнт построил для меня, чтобы хранить мой байк. Мне нужно заставить одного из Невыразимых прийти и помыть его позже.

Я закатил байк внутрь и оставил его там, прежде чем выйти обратно и прислониться к каменной стене маленькой пристройки.

Я тяжело вздохнул, пытаясь решить, что делать, снова вытащил пачку сигарет из кармана и зажег одну, снова упираясь ногой в стену.

Я закрыл глаза, вдыхая дым, и попытался побороть желание пойти и выбить дерьмо из всех, кого только смогу найти. Я хотел почувствовать удары своих кулаков, врезающихся в плоть, почувствовать боль и жжение от ударов самому и искупаться в крови какого-нибудь достойного ублюдка, который мог бы устроить чертовски хороший бой.

Я поймал себя на том, что думаю о той ночи, когда мы убили того мудака ради Татум. Пытался похоронить свою ярость в воспоминаниях о насилии, но все, что это действительно сделало, — это увеличило мой аппетит. Я действительно был испорченным созданием.

— Я не знала, что тебе нравится медленное и затяжное самоубийство в качестве времяпрепровождения, — донесся до меня голос Татум, и я приоткрыл глаза, обнаружив, что она смотрит на меня снизу вверх.

На ней была спортивная форма, наушники болтались у нее на шее, а облегающая одежда прилипала к телу. Блейк отправился с ней, так как никто из нас не хотел оставлять ее одну, пока не разберемся с этим преследовательским дерьмом, но я догадался, что они уже вернулись. Хрен знает, как долго я был на горе, дуясь в одиночестве.

— Хочешь сигарету? — Спросил я, протягивая пачку сигарет, и снова затянулся сам.

— Фу, нет. Ты же понимаешь, что это делает тебя примерно на десять пунктов менее привлекательным, верно? В чем, собственно, дело? Тебе просто нравится изображать цыпленка, больного раком, или ты думаешь, что ты такой чертовски крутой, что просто ни за что не заболеешь?

Я наклонился к ней и выпустил дым ей в лицо, заставив ее с отвращением сморщить нос.

— Не-а, детка, — поддразнил я. — Я не думаю, что я слишком вынослив для рака. Я просто думаю, что в моем будущем более насильственная смерть, так что, похоже, мне нет особого смысла беспокоиться об этом.

— Что-то… не так? — Спросила она, озабоченно наморщив лоб, и я выпустил сигарету из уголка рта, скользнув по ней взглядом.

— Да. Ты пришла насладиться моей болью?

— Нет, — отрезала она, имея наглость казаться оскорбленной. — Возможно, одному человеку небезразлично видеть, как другому больно.

Я насмешливо фыркнул.

— Так ты хочешь помочь мне изгнать моих демонов, да?

— Может быть.

На мгновение правда действительно слетела у меня с языка, и я глубоко затянулся сигаретой, раздумывая, не подарить ли ее ей. В любом случае, ее мнение обо мне не могло сильно упасть, и сегодня эта правда давила на меня сильнее, чем обычно. Может быть, разгрузка от этого поможет.