Кто бы это ни оказался из моих дядей, я был почти уверен, что они собирались повысить меня в звании, угрожать, дать мне точно знать, сколько внимания они уделяли мне в течение последних нескольких месяцев, с тех пор как я порвал с ними и потребовал ухода.

На мгновение я позволил себе подумать, что я свободен.

Какая же это была охренительная идея. Неужели я когда-нибудь действительно верил, что они просто отпустят меня? Или я был просто дураком, который хотел попытаться построить жизнь во сне?

— Да? — Ответил я, делая еще одну длинную затяжку.

— Ты совсем расстроил свою бедную мамочку, парень. — Я совершенно замер, услышав мелодичный ирландский акцент в голосе моего дедушки. Лиам О'Брайен, глава всей нашей семьи. Он был единственным близким членом моей семьи с таким акцентом, хотя многие из моих дядей и двоюродных братьев переняли его за время, проведенное на родине. Но человек, возглавлявший нашу преступную империю, родился и вырос в Килларни с богатым чувством патриотизма к своей родине. На самом деле, я был почти уверен, что он любил Ирландию гораздо больше, чем любого из своих девяти детей или последующих внуков. Он, конечно, не так уж часто обращал на меня внимание.

— Я удивлен, что она заметила, что я ушел, — сказал я грубым голосом. Я не собирался просто кланяться ему, но я и не был гребаным идиотом. Он мог бы убить меня любым отвратительным способом, каким пожелает, еще до захода солнца, если бы такая идея пришла ему в голову. Но я был блестящим прикрытием, которое они хотели для своей преступной группировки. Имя, которое открывало двери. Пока всем этим занимался мой отец, но я знал, что они хотели, чтобы я достаточно скоро сменил его. Заставить кого-то с кровью О'Брайенов и фамилией Роско делать свою грязную работу вместо того, чтобы доверить ее родственнику мужа.

Но они на самом деле не рассчитывали на то, что я стану самостоятельным человеком. На то, что я захочу не участвовать в их планах и уйти от такой жизни. Но, конечно, это будет не так просто. Они просто не позволили бы мне выбирать.

— Коннор говорит, что отвез тебя в Ройом Д'Элит, и ты закатил истерику по поводу своего посвящения, как описавшийся младенец, — сказал Лиам своим неторопливым тоном. Мне приходилось называть его дедушкой в лицо, но это имя всегда казалось слишком ласковым для холодного человека, которого я знал. — Я сказал ему, что мой золотой мальчик ничего не боится. Что то, что ты видел и делал там, никоим образом не могло шокировать тебя и заставить сбежать, как маленькую киску. Поэтому я хочу услышать это из твоих уст. Твоими словами. Почему ты разбиваешь сердце своей маме?

— У нее нет сердца, и мы оба это знаем, — невозмутимо ответил я, делая еще одну длинную затяжку сигаретой.

Здесь было так красиво, что я почти мог представить, что мужчина на другом конце провода находится в совершенно другом мире. Где-нибудь, где он не смог бы выследить меня и выпотрошить, как свинью, за то, что я плохо подбирал слова.

Он мрачно рассмеялся, но в этом не было настоящего юмора.

— Да ладно, парень, у меня не весь день впереди. Я услышу правду из твоих уст сейчас или пришлю Найла за тобой для более личной беседы.

Очередной глоток никотина придал мне сил не проклинать его. Найл, возможно, был худшим из моих дядюшек. Безусловно, самым непредсказуемым. Он может спуститься сюда и отрезать одно из моих яиц только за то, что я заставил его совершить это путешествие. Или он может выпотрошить кого-нибудь из других студентов от скуки. С таким же успехом он мог вообще ничего не делать и приставать ко мне с шутками и улыбками. И с ним не было реального способа узнать, что это будет, пока не начинала течь кровь.

— Нет, не трать его время на то, чтобы гоняться за мной. Я всего лишь в школе. В той же школе, в которую ты отправил меня, чтобы я получил образование шикарного мальчика, чтобы однажды сыграть свою роль, — легко сказал я.

— Звучит почти так, будто ты намереваешься исполнить отведенную тебе роль, — ответил Лиам. — Но я знаю, что ты оборвал свои связи с нами так тщательно, как только мог, прежде чем вернуться в свою модную школу. К счастью для тебя, твое обучение за год было уже оплачено, не так ли? Иначе тебе некуда было бы идти.

— Да. Ты знаешь, я ценю это.… Я просто хочу быть сам по себе, дедушка, — сказал я, используя ласковое обращение, чтобы попытаться умаслить его. Но его сердце было таким черным, что на фоне него мое казалось розовым, поэтому я сомневался, что это поможет. — Я хочу проложить свой собственный путь. Проявить себя и сделать свой собственный выбор.

— И ты хочешь бросить свою семью ради этого? Ты уверен, что в Ройом Д'Элит ничего в тебе не сломалось? Мне бы не хотелось думать о тебе как о мягкотелом, мальчик.

Я выдохнул с примесью дыма и затушил сигарету, прежде чем зажать другую в губах и прикурить. Потому что он был прав. Ройом Д'Элит стал для меня последней каплей. Я знал, что моя семья была кучкой головорезов и преступников, но это место пересекло границы, о которых я даже не подозревал, что их нужно проводить. Это было крайнее злоупотребление деньгами и властью. Людей покупали и продавали, как движимое имущество. Люди сражались насмерть за смутное обещание лучшей жизни, которая никогда не наступит. Девочек моложе некоторых моих одноклассниц продавали с аукциона мужчинам старше моего дедушки и более развратным, чем все мои дяди вместе взятые, ни за что иное, как за шанс попасть на более высокий уровень и забвение наркотиков, которые им давали, чтобы они забыли, что с ними сделали. При условии, что они вообще переживут эту ночь.

И то, что они заставляли меня делать в рамках моего посвящения… Я содрогнулся от отвращения к самому себе, поскольку отказывался даже думать об этом. С тех пор я решительно отрицал это, но, если быть честным с самим собой, я знал, что эти воспоминания преследуют меня. Я был вынужден выяснить, насколько я облажался, и я был более чем немного в ужасе, осознав, как чертовски низко я мог пасть во имя выживания.

— Мягкотелый? — Я усмехнулся, убедившись, что ужас и отвращение, которые я чувствовал, не отразились в моем тоне. — Я не мягкотелый. Я полностью за смерть и славу с достойным противником. Это место было просто мошенничеством. Ни у кого там не было ни грамма твердости духа. Они были придурками, которые покупали свою силу. Большинство из них использовали гребаных доверенных лиц, чтобы пройти инициацию. Как это доказывает, что у них что-то есть? Как это показывает их силу, мощь и превосходство, о которых они так говорят? Если я собираюсь утверждать, что мои яйца самые большие в зале, то я докажу свою силу сам себе, заработаю ее честно, самостоятельно.

Хотя я жалел, что меня заставляли доказывать это в том гребаном месте. Сделать все, что потребовалось для победы…

— Я рад это слышать, парень, ты до мозга костей О'Брайен, каждый из нас заслужил там свое место, но мир таков, каков он есть. Ты, должно быть, научился этому в своей модной школе. В наши дни больше мужчин унаследовали свои деньги, чем заработали их, и мы не можем быть настолько придирчивы к своим друзьям, чтобы оттолкнуть их из-за каких-то сомнительных наклонностей. Кроме того, кого волнует, что несколько шлюх и наркоманов будут разделаны ради забавы? Ты уже прошел инициацию. Если ты не хочешь участвовать в предлагаемых играх, когда вернешься туда, тогда не делай этого. Любого мужчину, который попытается назвать тебя за это киской, ты хорошенько оттрахаешь, и я вызову уборщика, чтобы ты избавился от мусора. Но тебе пора перестать дуться и вернуться в семью.

— Я не хочу иметь ничего общего с Ройом Д'Элит, — проворчал я. Или с любым из вас, мысленно добавил я. — Нет ни милосердия, ни морали. Я не хочу быть мужчиной ни без того, ни без другого.

— У всех нас есть мечты о том, какими мужчинами мы хотим быть, но очень немногие из нас имеют привилегию сделать этот выбор для себя в этом мире. Мое терпение на исходе, Киан. Ты родился с определенной целью, и ты выполнишь ее. К несчастью для тебя, твоя мама не могла смириться с тем, что твой отец задерживался между ее бедер достаточно часто, чтобы сделать резервную копию, так что ты единственный.