«Да что же такое-то? Что за интеллигентские сопли? Ты куда идешь — к любимой? Нет! А тогда — какого хера? Пришел, отодрал, ушел довольный! Но… чего-то… как-то — не так все! Или я брезгаю теперь ею? Да ну, с чего бы? Никогда раньше таким не заморачивался! Даже не задумывался — кто до тебя… а кто — будет после!
Если уж хочется иметь свою, и только свою женщину, если мораль так плешь ест, что даже думать не можешь, что женщиной обладал кто-то другой… Как сказал в свое время один знакомый: «Тогда надо присматривать себе вторую половину — прямо с детского сада! А лучше — с яслей! И так и вести ее по жизни, отмахиваясь от возможных соперников, не давая девочке-девушке-женщине даже посмотреть по сторонам! Ибо — чревато! Вот тогда! Вот тогда ты будешь уверен, что никто и никогда ее не касался!».
А если — она сама решит? А вот — воспитывай ее так, чтобы не решила! А родители ее как же? А вот… А вот тут — затыка! То есть… нужно где-то взять маленькую девочку, озаботиться тем, что ты будешь ее растить-воспитывать — для себя и только для себя, а потом — бац! И женишься на ней, девственнице, как телесно, так и духовно. А если она потом, повзрослев, поднимет взгляд, осмотрится и скажет — «Знаешь… Пошел-ка ты на хрен!». Или… или… а вдруг она некрасивая вырастет?! Ну — полностью не в твоем вкусе?
М-дя… какая только херня в голову не лезет, а? И все из-за баб, из-за них, проклятых! И что нам с ними делать, а? Если уж у Господа Бога из двух попыток ничего путного не получилось…».
Не все же знают, что у Творца всего сущего было именно две попытки сотворить для Адама подругу. Ага… Ну — первую, Лилит, он вообще куда-то изверг, со злости на качества сотворенной! Это же надо было дедушку так довести, а? Чтобы этот самый — всеблагой и всепрощающий — да вот так! Шварк! Бац! Бум!
Но… второй вариант — тоже не без изъяна получился, мягко говоря! Именно Ева была, по факту, причиной того, что обоих детей божьих вышвырнули из Рая. Ага! Административное выселение, в двадцать четыре часа, со всеми манатками!
«Х-м-м… а вот интересно! Эти взаимоотношения между Богом, Адамом и Евой — они, в общих чертах, известны. Но! Ведь в то уже время в раю тусовался и прочий народишко — ну там, Ангелы, Архангелы всякие… Интересно — а как они ко всему этому относились? Обсуждали все это, сплетничали, хихикали… Пальцем на Господа показывали, ага! Исподтишка, конечно! А может кто-то и дули за спиной Бога крутил? Этот же… которого низвергли… Ацкий сотона, ага! А ну как он не один действовал? Может кто-то и помогал ему в тихушку-то? Пятая колонная там, в Раю, окопалась. Этакие… либералы-западники, общечеловеки и гуманисты. Местные Навальные и прочие Шендеровичи… Не, ну а почему — нет-то?! Был же у Господа этот… ну — с мечом огненным который?! Местный Дзержинский, во! А если есть небесное «гэбэ», значит есть и небесные враги небесного же народа!».
«Так… надо постоять-покурить! Чего-то у меня… крыша едет, что ли? Как-то проще надо, проще… Упрощаться, ага! Не множить сверх необходимого! Х-м-м… а я вот еще в юности думал — если Бог создал Еву из ребра… а ребра же — кости парные. Если он из одного ее сделал — Адама перекосило бы! То есть… Боженька уже ранее извлекал из первомужичка ребро. А тут… так сказать… симметрию восстановил! Вивисектор… Сдается мне… после прихода понимания, что с Евой — снова все не Слава Богу! Он самый… то есть — товарищ Бог, посмотрел на Адика, вздохнул и подумал: «Эдак я у него все ребра выну!», плюнул, махнул рукой — да е**итесь Вы как хотите! Только не у меня на глазах! И — швырь эту парочку на Землю! С глаз долой — из сердца вон! И ведь, наверное, население Рая было — не особо довольно. Ну как… скукотища же была, а тут — вон, движуха какая-то, интересно же! И даже ставки делали, наверняка! Мол, а сколько Босс еще из этого убогого ребер вынет? На какой попытке — все получится?
Только вот… Адам-то при чем здесь? Он-то в чем виноват? У этого, значит… творца, уже второй раз ни хрена не получается! Его, Адама, бедолагу — мучают, в брюхе ковыряются… Боли претерпевает… Эти вон… в сторонки — хихикают, сплетничают! А потом еще, после всего этого — и швырь! С небес на Землю! С этой… на пару! Не… ну так-то, если разобраться, она вроде бы и симпатичная получилась… и мягкая, и теплая опять же! Приятная, в общем! А там, вдогонку с небес: «Плодитесь и размножайтесь!». И чего? Не, а мы — не против! Приятный процесс-то… не соврать! И эта… теплая и мягкая… Только вот — за что: «В трудах добывать хлеб насущный!». Ага! Вот эти — вуайеристы-сплетники — забесплатно амброзию хлещут! А тут — «… в трудах!». И все-таки — за что Адама так?».
Потом, правда… Признать приходиться… «Дщери Евины» — исправились, тянули лямку вместе с мужиками, претерпевали. И даже иногда… Да вот — как в прошедшую Гражданскую! И впереди еще хлеще! Брались за гуж и тянули, тянули… Без перекуров, пивопития, гундежа о тягостях и прочих партсобраний!».
Косов с подозрением осмотрел куримую папиросу: «Чего это меня так… торкнуло? Не пил же еще…».
Плюнул, швырнул папироску в сугроб и уверенно пошагал дальше.
«Какие-то мысли иногда в башке появляются… Странные! Как там писали — «Что курил автор?».
Подходя к дому, увидел, как из трубы баньки поднимается дымок.
«Х-м-м… и вот как к ней плохо относиться? Вон же — ждет, старается, заботу проявляет!».
— Доброго Вам утра, хозяева! — зашел в дом и стал раздеваться.
Потом заглянул из кухни в комнату. Катя стояла, уперевшись попой о стол, и молчала.
— Привет, хорошая!
Косов подошел к ней, улыбнулся и обнял. Катя судорожно вздохнула и робко обняла его на плечи.
— Руки холодные! Сейчас согреются, и я тебя покрепче обниму! — он приподнял ей подбородок и поцеловал в губы, — Соскучился — страсть как!
Она, испуганно глядя ему в глаза, прошептала:
— Вань! Ты чего… Ты… И ничего говорить не будешь? Ругаться, материть меня… Может… побьешь даже?
— Ну вот еще… ругаться, материть… А уж бить — то и вовсе последнее дело, женщин бить!
— Так как же… я же…
Косов закрыл ей губы поцелуем. Долгим и нежным.
— Вань… Подожди! Я не понимаю… я так долго настраивалась… все слова подбирала, а ты… вот так, да? И слова, не говоря — целовать меня!
— Ну я же сказал — соскучился!
— Да перестань же… вот ведь! Слушай… я, конечно, виновата, да! Просто… мы тогда выпили, наверное, лишнего. Вот… А этот… лезет! А я спросонку… Ну… вот! — она уткнулась ему в грудь.
— Катюшка! Давай так… я тебе не муж, ты мне — не жена! Мы даже не жених-невеста… Винить я тебя… права не имею. А что было… то прошло! Неприятно, конечно… Но… прошло!
Косов, тем временем, уже вовсю задирал женщине юбку, лез дальше и выше.
— Вань… ну подожди ты… вон же — я и баню затопила, воды натаскала! И приготовлено у меня все! — но тем ни менее, лапать и раздевать ее ему не мешала!
— Хорошо! Спасибо тебе за это… Только давай все это… попозже! А сейчас…
Иван подтолкнул Катю ближе к дивану. Она сначала робко и несмело, а потом — все быстрее, стала раздеваться сама, а потом — стягивать с него форму.
«Первый тайм — мы уже отыграли…».
Первый тайм — у них получился не быстрым. Даже, можно сказать, затяжным вышел. И Косов старался… А еще больше — старалась женщина. Ох, как она старалась! Вот и сейчас, она лежала рядом с ним, закинув ногу на него, уткнувшись ему в грудь и пытаясь отдышаться. Иван лежал, покуривая и глядя в потолок.
— Вань… ох… хорошо-то как! Ваня… а ты и правда… не обижаешься…, - все пыталась восстановить она дыхание.
— Х-м-м… ну как не обижаюсь? Скорее мне… несколько непонятно, вот чего тебе не хватало-то? — протянул Иван.
Она немного затихла, потом, резко поднявшись, села рядом:
— Ну как… чего? Мы так редко видимся… позавидовала я Глаше! Вот!
«О как! Дама немного возмущена его непониманием! И даже не прикрывается уже. Вон какая смелая, или — бесстыжая. То — «Задерни занавески! Светло, я стесняюсь». А сейчас — даже не думая, всю себя напоказ выставила!».
