— Тащ полковник! — осмелел Косов, — Разрешите обратиться!

— Что тебе, Косов? — вновь обратил на него внимание начальник.

— Разрешите взводу заниматься с новыми винтовками. Ну — с токаревскими! Они же поступили уже в училище, и в достаточном количестве. Они и удобнее будут в упражнениях, короче они! И новые, красивые. И многими еще не видимые. Неизвестное оружие, грозное. Смотреться будут лучше, чем привычные «трехлинейки»!

— М-да? Интересно… А вы что думаете, товарищ капитан?

Мищенко покосился на Косова, потер нос:

— Попробовать надо, тащ полковник!

«Это я хорошо предложил — заменить для парадного расчета «мосинку» на СВТ-38. Короче на двадцать сантиметров, легче на килограмм. А уж новенькие «светки» смотрелись — куда как брутальнее, чем привычное «весло» «трехлинейки». Парни буквально «облизывали» винтовки. Еще и с легкой руки понятно кого… м-да… как всегда — язык впереди разума бежит! Их так и называли — «светка»! Или — «светочка». Фетишисты молодые армейские, блин!».

На занятиях-то СВТ уже вовсю изучались, и даже — стрельбы начались, но — не наигрались еще курсанты новыми игрушками. А уж когда им сказали, что выданные винтовки будут закреплены за «курками» не только для строевых или парадов, а вообще — на все время обучения в училище, восторгам — не было конца!

«Мищенко еще этот! Тоже — маньячина парадов и строевой! Как он за нас взялся, парни сразу поняли, что некто Косов — поганый либерал и общечеловек, как сказали бы в будущем! Интеллигентнейшая личность! И все ворчание и бухтение по поводу якобы тяжелой нагрузки — ерунда. Попробуйте теперь капитанской муштры!».

Нет, капитан вовсе не орал на курсантов матом и не рукоприкладствовал. Но гонял их — как сидоровых коз! Сначала — бег и разминка; потом — индивидуальная строевая, когда один курсант наблюдает и поправляет товарища, а потом — меняются местами; далее — занятия во взводной «коробке»; а затем… Затем Мищенко заставил их всех получить сабли и — началось!

— Слу-у-шай! — протяжная команда.

«Придерживая ножны сабли левой рукой, правую руку — на рукоять и вытаскиваешь клинок на полтора-два сантиметра!».

— На-кра-а-а-ул!

«Левая рука придерживает ножны. Правой рукой вытащить саблю, развернуть клинок… кисть перемещается на оголовок рукояти, пальцами прихватывает за оголовок, переходя безымянным и мизинцем на рукоять сзади!».

— К торжественному маршу!

Шух-шух-шух — это знаменосцы, удерживая длинные жерди, изображающие знамена, делают три шага вперед.

«И ведь, маршируя, нужно удерживать саблю в руке, и не заваливать ее ни вправо, ни влево! Если влево — можно и без уха остаться! Вот откуда тот анекдот — сколько ушей у знаменной группы?».

Их гоняли в хвост и в гриву! Тут даже «стойкие оловянные солдатики» — Ильичев, Капинус и Амбарцумян загрустили. А уж про остальных — и думать нечего. Видно, не раз уже подумали курсанты — «Чего я не отказался от этой чести, пока можно было?!».

А теперь что же — уже и форму получили, и подогнали ее им. Даже — два комплекта! Один комплект — вообще с командирского габардина и диагонали. Правда, предупредили, что использовать эту форму можно будет только на парадах и прочих… безобразиях. Второй комплект — для повседневной носки. Теперь сводный взвод существенно отличался от остальных курсантов, даже внешним видом. Не говоря уж про выправку, которую Мищенко, как истовый фельдфебель старой школы, буквально вдалбливал в них.

И дернул же еще черт вспомнить Косова про один из «читов» будущих парадников!

«Или это — «фича»?».

«Угу… помню мы тогда удивлялись с однокашниками — откуда идет такой странный звук, когда мимо них проходит в марше «коробка» сухопутчиков. Мореманы — такой херней не страдали!».

Потом «курки» с какого-то училища связи показали им, в чем дело. Оказывается, в подошву парадных сапог, под взъемом ноги, между каблуком и ступней, вкручивался шуруп, но — не до конца вкручивался! А на этом шурупе висели две подковки — обычные металлические подковки, которые набиваются на носок обуви, или — каблук. Типа — крест на крест! И вот эти подковки, не плотно прижатые друг к другу, при парадном шаге, издавали не звон, а эдакое — шуршание, а при «отбитии» шага — еще и еле слышно звякали. Отчего и получался этот — «шурш-шурш-шурш» и невнятный металлический гул.

«Как статуя Командора, мля! Аж — мурашки по коже, от этой неотвратимости поступи!».

Казалось — глаза закроешь и всей кожей чувствуешь, как это вот угрожающее «шурш» все ближе и страшнее! Какая-то не злобная, но равнодушно холодная масса накатывает на тебя и нет от нее спасения! Эффект был — явно видимый! Гражданская толпа буквально цепенела, когда «вот это вот все» мерно приближалось к ним.

«А девочки — аж повизгивали от восторга! Хотя… почему только девочки? И дамы постарше — тоже впечатлялись! Как там… «Барыня легли-с и просють!».

Вот Косов и предложил. Мищенко удивился, но и задумался.

— Можно попробовать! Ну-ка, Косов, бери еще пятерых и дуйте в «сапожку». Скажешь — я приказал!

Попробовали! Впечатлились. Только и сомнения некоторых взяли — «Чего это новые сапоги дырками портить?».

— Дегтем потом дырочку замажешь и всего делов-то! Да и не насквозь же она, до ноги же никак не достает! — отмахнулся Иван.

Показателем была и довольная морда Ильичева, который командуя «коробкой», стоя чуть поодаль, с кошачьим удовольствием прижмуривался, прислушиваясь к мерной поступи взвода.

— Дельное предложения, Ваня! Красиво-то как слышится, а? — по окончанию занятий пихнул Степан приятеля в плечо.

«Маньяки-армеуты! Итить иху мать… Божечки, куда я попал?! Ваня! Где наши весчи?! Куда бежать-то?!».

Попала собачья лапа в колесо — пищи, но беги!

«Как там говорил в будущем Черномырдин — «Никогда такого не было, и вот — опять!». Не успели «расхлебаться» с проблемой с парадным расчетом, увеличенным временем на строевую, а здесь — новая напасть! Где на все взять времени? И ведь учебу не забросишь в долгий ящик. И командиры, и преподаватели как будто не замечают, что на курсантов наваливают обязанности, далекие от повседневных! Делают вид, как будто, так и надо!».

Косов сидел в актовом зале, среди кучи других курсантов, и размышлял — как жить дальше? Как все успеть?

Навскидку здесь присутствовало человек пятьдесят. Плюс-минус. И шушукались меж собой «курки» о предстоящем. Солдатский телеграф, ага — он такой! В данном случае — курсантский. Все всё знают! Можно предположить, что даже начальник училища еще не знает, но самый последний распиздяй-курсант — уже в курсе!

Собрали их для инструктажа по предстоящей дополнительной нагрузке. А нагрузка эта заключалась в том, что ежедневно часть курсантов будет выходить в патрули в город. Точнее — выезжать в патрули, ибо они будут — конными. Два человека в патруле.

Косов прикинул:

«Девятнадцать коняшек в наличие. Ну — пусть три лошади — на хозработах в течении дня, то есть остается — шестнадцать. Ага. Восемь пар патрульных — каждый вечер. Здесь нас около пятидесяти человек, то есть… примерно — два, ну может быть три раза в неделю! Не хило! А учиться когда? И кого мне поблагодарить за такое «счастье»? Ильичева? Или ротный тут свою пакостную лапку приложил?».

Собрали только курсантов первого курса, то есть второй — не привлекают вовсе. Это, в общем-то, понятно — тем через пару месяцев экзамены предстоят и выпуск! Но вот почему из почти пятисот человек выбрали именно этих пятьдесят, и почему он попал в это число?!

Стоило признать, что Косов, ранее никогда даже не подходивший к транспортному средству под литером «капэдэ-4 иго-го», за зиму изрядно поднатаскался в его освоении. С помощью Ильичева. Никаким кавалеристом он не стал, но ездил вполне прилично. По крайней мере — гораздо лучше многих во взводе!

«Вот удивительно — несмотря на то, что автомототранспорт совсем-совсем не так распространен здесь по сравнению с будущим, то есть гужевой транспорт — везде и всюду если не занимает передовые позиции, то очень даже в деле, но большинство курсантов, больше половины — точно, имеет весьма слабые представления — что делать с коняшкой, если тебе надобно проехать из точки «А» в точку «Б». Можно только предположить, что происходит это оттого, что подавляющее большинство парней — вовсе не деревенские, а из городов, городков и прочих крупных поселков».