— Так пришли к тебе! — немного озадаченно ответил парень.

— Кто пришел?

— А я знаю — кто? Спросили тебя, я в роту позвонил, сказали — здесь еще. Вот я и пригласил тебя…

— Ну и где эти… неизвестно кто? — вестибюль был пуст.

Не считать же часового у знамени училища, и дневального на входе?

«А вот у дневального тоже морда чего-то удивленная!».

— Сказали, что на крыльце подождут.

— И что мне — на крыльцо выйти? А потом меня мой ротный увидит и скажет — «самоход»! Или из строевого кто…

— Да ладно тебе… чего ты нагнетаешь-то? Выйди на крыльцо, да и переговори. Слушай! А они на артистов каких-то похожи! Прямо такие вот…

И помдеж обрисовал руками какую-то сложную фигуру.

«Все страньше и страньше…».

Иван вышел на крыльцо и с раздражением огляделся.

«Оп-па… вот ни хрена ж себе!».

Чуть дальше к ступеням стояли и улыбались… Калошин и Варя.

— Ребята! — не зная, что сказать, Иван пошел к ним навстречу, раскинув руки.

Вот уж — не ожидал! И как-то радостно так стало. И вроде бы даже… чуть-чуть вернулось ощущение того времени, когда они, ругаясь и мирясь, споря и флиртуя, готовили концерты. Пахнуло чем-то прежним, что уже прошло и, казалось бы, уже не вернется.

— Как же я рад вас видеть, родные мои! — обнял он Калошина, а потом — обняв, расцеловал Варю.

«Расчувствовался… как старик! Сентиментальный какой!».

— Как вы здесь? И как про меня вспомнили? — приобнимал он обоих.

Гости, видно тоже что-то такое почувствовали, потому что Калошин радостно тряс ему руки, тискал за плечи, а Варя, приобняв за талию, заглядывала в глаза.

— Как вспомнили, как вспомнили… Да мы про тебя и не забывали. Но сам же понимаешь — работа, концерты, разъезды. Мы же осенью сюда приходили, тебя искали. А нам сказали — нет его, весь первый курс в летних лагерях. Вот… не удалось тогда встретится! А сейчас снова сюда на концерты приехали. Видишь — пришли!

— Спасибо, родные! Как я рад вам! — повторял Косов, а сам с улыбкой рассматривал гостей.

«Калошин — вишь важный какой! Артист! И… потолстел, что ли? Немного, но — заметно! Вальяжный какой-то стал! А одет-то как — ну чистый английский лорд на плэнэре! А Варенька — все также хороша! Светится улыбкой, одета — ну вылитая столичная артистка!».

Похоже, что гости тоже вовсю разглядывали его, оценивая — насколько изменился их знакомый.

— Ты посмотри, Варь! Похудел, и даже вроде бы — чуть подрос! А плечи-то плечи! Ты куда растешь-то, Ваня! — пихнул его в грудь рукой Игорь.

— Это, Калошин, ты вширь расти начал, а Иван — вон какой стал! Прямо… командир настоящий! И повзрослел, что ли…

Варя тоже с улыбкой разглядывала Косова.

— Вань… ты правда так рад нас видеть? — негромко спросила она.

— А почему ты удивляешься? Я вас чуть не год не видел! Ты, Варенька, как и раньше — неотразима! А ты, Игорек, и правда, что-то поправился! Смотри — ты это зря! Тебя тут половина женщин Омска боготворит! Потолстеешь, разочаруешь поклонниц.

— Да ладно вам… не сильно-то я и поправился! — притворно обиделся певец, но тут же заинтересованно переспросил, — А что… про поклонниц… ты не свистишь?

— Нет! Признаюсь честно — я их не считал. Но что они тут есть, и их немало — это факт!

Калошин явно приосанился.

— Ребята! А вы — надолго в Омск? Сегодня у вас как — время есть? А то у меня увольнение, можно посидеть где-нибудь, поговорить, — спросил с надеждой Косов.

— Смотри, Варька, он и правда соскучился! Не врет, видно же! Но ведь не по мне, не так ли? А ты еще сомневалась — стоит ли ехать, а то, дескать, Косов может и на хрен послать. Слышь, Ваня, она боялась, что ты на нее обиду затаил!

— Калошин! Ну и трепло же ты, ничего тебе сказать нельзя! — рассердилась Варя, — Сходи вон лучше… на здание погляди. Видишь — старое здание, архитектура интересная!

Игорек хмыкнул, перевел взгляд с Вари на Ивана, кивнул и сказал:

— Насколько я знаю, в таких заведениях на крыльце курить нельзя. Я отойду недалеко… вон там встану и покурю. Только… вы тут не затейте целоваться взасос, перед людьми неудобно будет. Варька! Он вон уже сколько без женщин, как монах в келье. Так что… поосторожнее с ним!

— Иди уже, пошляк! — не отрывая взгляда от Ивана, с досадой бросила Конева.

Они чуть помолчали. Иван с удовольствием смотрел на женщину.

— Что ты так смотришь? — она застеснялась, поправила беретик, и прядку волос, выбившуюся из-под него, — А может… Калошин прав и ты тут… как монах?

Засмеялась, пихнув его в плечо. Потом осеклась и закусив губку, спросила:

— Ты действительно рад меня видеть? Не обижаешься на меня?

— Действительно рад! Не обижаюсь! Так вы так и не ответили — вы надолго в Омск?

— На пять дней. У нас договор между «Сибкомбайном» и здешним «Сибзаводом». Три концерта — два в ДК «Сибзавода», а один в горсаду, на открытой площадке. А тебя могут отпустить… на эти дни?

— Х-м-м…, - «Откуда же я знаю? Хотя… вряд ли! Ладно бы — на пару дней, но — на пять?!», — А ты хотела бы, чтобы я был с вами эти дни?

— Почему с вами? — хмыкнула Варя, — Со мной!

«Вот как?! И что это такое? Как это понимать? Она — так сдалась, что ли? Или что-то еще? А вот еще вопрос — а мне это теперь надо?».

Но в штанах у Косова так явственно что-то заныло, что он понял — надо!

— Игорь… он немного не так все преподнес! Это именно я хотела к тебе приехать. И боялась, здесь он не соврал. Он тоже хотел повидаться, но… Ну так как — тебя могут отпустить на эти дни?

— Не знаю, Варя! Сама понимаешь… тут не я командую.

— Ну давай… давай вместе подумаем! Помнишь, как тогда… у Ильи в кабинете сидели. Как ты тогда сказал — мозговой штурм?

— Ты и правда — так хочешь, чтобы я поехал с вами? То есть… с тобой?

— Да… хочу.

— Погоди… я чего-то не понимаю, Варя. Когда я добивался тебя, ты меня постоянно динамила. А сейчас что изменилось?

— Как ты сказал — динамила? Хотя… понятно по смыслу. Что изменилось, спрашиваешь? Сама не знаю. Тогда, когда ты уже сам от меня отказался… меня как закусило, понимаешь? Злилась, грызла себя… Дура ведь! Ты мне столько сделал… как-то неохота оставаться свиньей в твоих глазах. Да и что-то еще поняла…

— И что же? — Косову мучительно захотелось покурить, чтобы чуть опомниться от неожиданного визита, и не менее неожиданных слов Вари.

— Вань! Я… я не претендую на тебя, и оженить тебя не собираюсь, если ты этого боишься. У тебя же эта… Кирочка! — фыркнула Конева.

«О как! Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд!».

— А что, хочешь сказать — не так? Она же тебе письма пишет, и ты ей — тоже! — Варя с вызовом смотрела на него.

— А это ты откуда знаешь? — Иван не стал отрицать своей переписки с Кирой, хотя там и переписка-то… друзья теплее письма друг другу пишут!

— Тоже мне — тайна! Калошин же сейчас плотно работает с Ильей, а там Тонечка — язык без костей! А они с Кирой поддерживают отношения.

— А ты с Игорем… не? — поинтересовался с улыбкой Иван.

— То уже в прошлом. Он сейчас все со своей танцовщицей не наиграется. Живут как кошка с собакой — то сходятся, то — расходятся… Да ты ее должен помнить по тому концерту.

«А Калошин что-то долго с той девицей шуры-мурит, на него не похоже! А как звали-то ее? Забыл? Хотя… какая сейчас разница? Варе что ответить? Как это все неожиданно! Тараканы у нее в голове, конечно, чемпионских размеров! Но вот же — стоит, очень хорошо выглядит, и похоже — готова! И что? Да хрен его знает!».

Раздумьям Косова положил конец знакомый голос:

— Косов? Товарищ курсант, а что вы здесь делаете?

«Твою мать! Верейкис! Вот какого хрена его сегодня в училище принесло? Воскресенье же, выходной!».

Верейкис вопросительно разглядывал Косова, переводя взгляд на Варю. Сюда же, почувствовав неладное подтянулся и Калошин, остановившись в нескольких шагах. Иван только сейчас заметил припарковавшуюся возле крыльца зеленую училищную «эмку».