Калошин ворвался в столовую, когда они с Варей пили кофе. При виде их Игорь расплылся в улыбке, как тот Чеширский кот. Но Варя пресекла его сразу, наставив на него палец:

— Не вздумай мне ничего говорить, Калошин! Ни слова! Не порть такое чудесное утро своими пошлостями!

Игорь пожал плечами, как будто говоря — «да не больно-то и хотелось!», и налил себе чашку. В молчании они допили кофе.

— Ну… теперь-то я могу хоть что-то сказать? И вовсе не по поводу ваших с Иваном отношений? — все же Калошин, это… Калошин.

Варя фыркнула.

— Ты что-то, душа моя, при полном параде. А нам — не репетицию, смею напомнить. Могла бы и попроще нарядиться… Так! Все… я побежал подгонять ребят, а вы… выходите на улицу. Автобус уже ждет.

Косов с женщиной вышли на улицу, прогулялись по дорожке.

— А утро и правда — чудесное, да, Ваня?

— Да, красавица. Слушай, а мне обязательно ехать с вами? Вы же работать будете, а я там зачем?

— Ну-у-у… может не ехать… Но мне хотелось бы, чтобы ты был рядом. Посидишь, послушаешь. Поехали, Вань, а?

В автобусе было тесновато, но и ехать было не сказать, чтобы долго.

Косов сидел, бродил, скучал, потому как смотреть на работу других оказалось вовсе не так весело, как говорилось в пословице. Потом он догадался взять одну из гитар, ушел в дальний угол актового зала, и принялся что-то тихонько наигрывать. И сам не зная, что получится.

«А ведь получилось! Еще пару песен для Игоря и Вари можно записать! Только вот слова надо все вспомнить!».

Калошин с готовностью предоставил ему блокнот и карандаш, музыканты смотрели с уважением, а Варенька и Калошин с восторгом и надеждой. В перерыве они, не сговариваясь, оба прибежали к Косову.

— Ну что… что-то у тебя получается? Покажешь? — Игорь был более нетерпелив.

— Знаете, друзья мои… я вот что подумал! Все песни, которые я вам предлагал, они — неплохие, но… не очень-то серьезные. Погоди, Игорь, дай я закончу, а то мысль уйдет… Романтик, любовь — это вечно, конечно же. Но… есть у меня пара набросков. Вот — решил их доработать. Поэтому… прошу мне не мешать! Ага…

— Ну а можно… ну — хоть что-то услышать? — Калошин был неисправим.

— Ладно… слушай…

И Иван спел ему «Палубу», хотя… хотя хотел — совсем другое. Но…

«Ты сам себе враг!».

— А что… неплохо! Попроще, чем тем песни, которые ты нам уже продемонстрировал, но тоже — неплохо! — кивнул Игорь.

— И именно поэтому я, Игорь, прошу мне не мешать! Вон — бери пример с Вари. Терпеливо ждет, не лезет. А то получится хрень какая-нибудь!

— Знаешь, Ваня, это была ошибка, тащить тебя сюда с нами. Ты после обеда оставайся в Доме отдыха, и отдохнешь, и что-нибудь на ум придет, — сказала Варя.

«Умная женщина!».

Когда Игорь вернулся к сцене, Косов спросил:

— А куда этот крендель ночью пропадал?

— А то ты не знаешь нашего Игорька? У него в каждом городе несколько готовых приютить артиста женщин…

После возвращения в Дом отдыха, артисты пообедали и разбрелись по интересам. Калошин попытался заставить Варю и Ивана снова посидеть над новинками, но был «послан» женщиной.

— Дай мне отдохнуть перед концертом! Завтра, все — завтра…

Но Косову отвертеться не удалось, и пришлось немного поработать. Сюда же подтянулись некоторые музыканты. Послушали, обсудили, но инструментов, кроме гитары и фортепьяно не было, а универсалов среди музыкантов, кроме, пожалуй, самого Калошина — не нашлось. Но какие-то наметки уже формировались, через споры и ругань. А Калошин по-прежнему пытался привлечь Косова к концертам.

— Ваня! Вот «Зорьку» было бы все-таки неплохо вместе с тобой исполнить. Ну послушай меня — я тебя представляю, ты начинаешь, поешь первый куплет, а потом подключаюсь я.

— Ну да, и все видят, что Косов, как певец, так себе. А вот Игорь Калошин — ух ты! — скептически отнесся к предложению Иван.

— Ну чего ты прибедняешься?! Нормальный у тебя голос, вполне может получиться. Да ты и сам помнишь — мы же с тобой уже вместе пели! — настаивал Игорь.

— Ага, помню. Только и я в тот момент, да и ты — тоже, были уже изрядно теплые. Это — если ты про ресторан говоришь!

— Да что же ты такой упрямый-то! — хлопнул по столу Калошин, — Ну ладно… А если, как тогда с Варей, эту шуточную песню, помнишь…

Варя, сидевшая на диване в углу, оживилась:

— А так я бы не отказалась! У нас с тобой, Ваня, тогда очень неплохо вышло.

— Ребята! Да я же уже не выступал сколько времени! — упирался Косов.

— А вот тут ты — точно врешь! Ты представь, Варенька, этот нехороший человек, оказывается занял третье место в конкурсе училищной самодеятельности. А еще — сам подготовил и провел концерт к двадцать третьему февраля, потом — провел концерт перед женщинами на женский день, и в итоговом училищном концерте тоже участвовал! Мне Верейкис все-все рассказал! Так что — не ври! Ладно, ты меня обмануть хочешь, но перед Варенькой — зачем врешь?

Косов усмехнулся:

— Игорь! На двадцать третье и восьмое марта — это же не концерты были. Так… междусобойчики…

Варя улыбалась:

— Вань! А почему только третье место в конкурсе?

— Да там… вопрос политический. Первое место — песня про Ленина и Революцию, второе место — второкурсники, им выпускаться. Так что — третье место, и не чирикай…, - отговорился Косов.

— Причем, заметь, Варя! Песня, занявшее первое место — тоже его. И вообще, Косов, мне не понятно… Ты уже четыре песни в училище написал, в конкурсе участвовал, призером стал, учишься вроде бы неплохо…

— Ты сейчас к чему ведешь, Игорь? — поторопил его Иван.

— Мне интересно — почему тебя никак не отметили ваши руководители?!

— Почему, почему… по кочану! Мне что — орден нужно было выписать? С закруткой на спине! — раздраженно прошипел Косов.

— Ну какой орден, Ваня? Но все-таки — отметить тебя как-то могли! Я к чему сейчас веду… Смотри — в любом учреждении такие успехи были бы вознаграждены. А у вас… в армии — даже не чешутся! Как будто — так и надо! Послушай… бросай ты эту затею, а? Вернешься в Красно-Сибирск, я тебя слету в оркестр возьму. Мы, Ваня, таких дел наворочаем! Ух!

«Провокатор хренов! И Варя притихла, смотрит с ожиданием. Сговорились они, что ли?».

— Игорь! Это даже не обсуждается! Понятно?! — рубанут с плеча Иван.

— Тьфу ты! Вот осел упрямый! Далась тебе эта армия! Ну на кой тебе это надо? — напирал Калошин.

«А Варя — разочарована. Ишь, губки поджала и взгляд отвела. Но — молчит!».

— Мне, Игорек, не армия нужна. Мне нужно научиться воевать, чтобы Родину защищать…

— Ой-ой-ой! Сколько пафоса! — Калошин всплеснул руками, но осекся, увидел злость на лице Косова, — Ладно, ладно… Извини! Ну пусть так… но ведь ты мог бы внести свой вклад в защиту страны и своими песнями! С винтовкой-то бегать — любого можно научить, а вот песни сочинять — шалишь!

— Игорь! Давай заканчивать с этим разговором! Или ты поругаться решил? — упер сердитый взгляд в приятеля Иван.

— Тьфу ты… хрен с тобой! — Калошин помолчал, — Но с Варей на сцену выйти ты можешь?

«Вот же сцука какая?! И как отказать, когда она вот, рядом сидит?».

— С Варей… с Варей — могу! Но! Только ради нее, понял!

«И Варенька повеселела сразу!».

— Только я же давным-давно эти песни не пел! — попытался найти хоть какой-то аргумент Иван.

— Так чего мы сидим? Давай сейчас и попробуем…, - воодушевился Калошин, — Пошли в зал! Ты, Ваня, на гитаре, я — за фортепьяно. Попробуем.

Заинтересовалась и Варя. Когда они зашли в зал, Косов попросил время «на настроиться». Потом под гитару спел «Ну почему ко мне ты равнодушна».

— Ну и чего ты? Нормально же! — оценил Калошин.

— Варенька! Встань, пожалуйста, вот сюда, к фортепьяно. Я буду петь именно для тебя… Попробуем еще раз! — исполнение не понравилось самому Косову.

Второй раз вышло и душевнее, и эмоциональнее — женщина повлияла.