Косову, уже переодевшемуся и стоявшему на сцене в форме, было — крайне неловко! Он не знал куда себя деть под взглядами сотен людей! Но — не убежишь же?! А потому оставалось лишь краснеть мордой и играть желваками, подавляя в себе жгучее желание начистить морду одному приятелю!

А Калошин продолжать изливаться елеем:

— Вам должно быть неизвестно, но этим молодым парнем уже написаны более сорока песен! И каких песен?! Эти песни исполняем не только мы! Песни эти звучат по радио, вы слышите их на пластинках. Их исполняет Изабелла Юрьева, их поет Вадим Козин. Они вошли в репертуар многих наших знаменитых певцов и певиц! Мне даже шепнули недавно, что и Леонид Утесов заинтересовался некоторыми песнями Ивана Косова.

«Пиздец! Кино и немцы! Когда же он уже заткнется-то?».

— Вот такой необычный курсант учиться в стенах вашего заведения, друзья мои! Иван! — обратился Калошин к пунцовому от смущения ворюге, — Я хочу поблагодарить тебя! От себя, от Вари Коневой, от всех нас! А также — от лица наших слушателей и поклонников! Спасибо тебе, дорогой!

Калошин порывисто подошел к Ивану, крепко обнял и троекратно расцеловал.

«Хорошо еще, что не в губы!».

Но Косов поспешил — второй его обняла Варенька. И вот она уже — не стеснялась! Впилась в его губы довольно долгим поцелуем, закончив его громкими словами:

— Это лишь то немногое, чем я могу поблагодарить тебя, Ваня!

Зал оживленно гудел, обменивался мнениями, хлопал, улыбался, недоумевал. А Иван, среди всей этой вакханалии, чувствовал, как его буравит взгляд одного человека. И внутренний голос повторял раз за разом: «Шо делать? Шо делать? Как дальше жить-то? Вот что значит — задница горит! Ну, Калошин! Ну, сцука нехорошая! Отблагодарил, мля!».

Потом Калошин постарался чуть успокоить зал:

— Дорогие друзья! Закончить наш концерт мы хотели бы новой песней… конечно же — нашего автора! Песней, которой мы будем заканчивать теперь все наши концерты! Ребята! По местам! Приготовились… И-и-и… раз-два-три!

— Ночью звезды вдаль плывут по синим рекам,

Утром звезды гаснут без следа.

Только песня остается с человеком,

Песня — верный друг твой навсегда…

Пели все вместе — Калошин, Варя, музыканты. У них здорово получалось! Только Косов стоял и чего-то жевал губами, не отойдя еще от такой мощной «подставы», которую ему организовал Игорек Калошин.

Потом… потом в гримерке было много каких-то людей. Им трясли руки, Вареньке их, ручки то есть, целовали; все высказывались, насколько понравился всем концерт. Груздев и Верейкис — тоже здесь были. И руку Ивану — пожали, только уже как-то… без особой радости. А комиссар шепнул на ухо:

— Они завтра уезжают, да? Угу… проводишь их, и сразу в училище! Понятно? Ну вот… значит — понятно. Хорошо.

В машине, на обратном пути, Косов молчал, уставившись в окно. Варя тоже молчала, и в этот раз к попаданцу прижиматься не спешила. Калошин с переднего сидения сначала что-то вещал, а потом — примолк.

— Вань! Ты чего скуксился-то? Замечательно же все прошло! — повернулся он к Косову.

— Мудак ты, Игорь! — буркнул в стекло Косов, — Вот на кой хер ты всю эту клоунаду затеял? Как мне теперь дальше учится?

— Да брось ты! Чего ты такой скромный-то? Ага… незаметным решил быть, да? Ага. Его песни скоро весь Союз петь будет, а он хочет остаться в неизвестности!

— И думать не мог, когда все это начиналось, что все вот так вот… Это ты, Калошин, артист. А я простой человек, курсант пехотного училища. Мне все это — ни к чему, понятно тебе, придурку?

Косов почувствовал, что может сейчас сорваться и впрямь — начистить морду этому… этому…

Варя тоже это почувствовала, потому как немного придвинулась и взяв его за руку, чуть сжала ее. Немного успокоившись, Иван повернулся к ней:

— Ты тоже на меня обижена? — спросил он шепотом, в самое ушко.

— Я? Нет…, - подумав, ответила женщина, — Я же понимаю, что… ты и знать не мог, что мы вот так к тебе заявимся. Да и не было у нас с тобой ничего раньше… О чем я сейчас искренне сожалею. Поэтому — как я могу тебя ревновать? Неприятно немного, конечно… Но… Нет, не ревную. Ты был в своем праве… Только… мне не понятно все же… А как же Кира?

Иван поморщился:

— А что Кира? Там же ничего и не было… симпатия — да, была. С ее стороны. Но… ничего не было, и будет ли — не известно!

— Ну ты… зря! Кира, она хорошая девочка! — сказала удивленному Косову Варя, — И вы были бы хорошей парой. А меня, Ванечка, вот что еще интересует… скажи мне честно… а сколько лет твоей здешней… подруге?

Косов хмыкнул и нехотя ответил:

— Сорок…

— Ни х…, - опешила женщина, — То-то она мне показалась… Ты что, Ваня, и бабушек не пропускаешь?

— Перестань! Она… очень хорошая! И красивая!

— Тут не спорю, красивая! Только… хотя… ладно, дело твое! И вот что еще, Ваня! Не вздумай куксится, понял? У нас сегодня с тобой последняя ночь. И я не хочу провести ее одна. Мало ли… может и не встретимся больше.

Говорили они шепотом, на ушко, поэтому сидевший на переднем сидении, насупившийся Калошин, слышать ничего не мог. Водитель же Верейкиса, хоть и поглядывал иной раз на них в зеркало заднего вида, был больше поглощен дорогой, поэтому у них образовался некоторый почти замкнутый мирок, где можно было поговорить между собой, пошептаться.

Косов наотрез отказался участвовать в завтрашнем концерте, как ни уговаривал его Калошин. Варя молчала.

— Ты, Игорек, уже и так с меня поимел, больше, чем рассчитывал, Поэтому — отвали! — грубо отмахнулся от приятеля Иван.

После ужина они с Варей, немного погуляв по улице, прихватили бутылку коньяка из бара в столовой, и, послав всех взглядами по известному адресу, удалились в номер.

Женщина и правда — как будто прощалась с ним. Отдавалась самозабвенно, поэтому Косов предполагал, что «концерт» у них вышел — как бы не звонче и сильнее, чем в первую ночь.

«Да пошли они все на хрен!» — по молчаливому согласию, не сговариваясь, решила «сладкая парочка».

— Варь… А почему ты сказала, что может быть не увидимся? — спросил Иван, обнимая подругу.

— Не знаю… Мало ли! Ты приедешь в отпуск, а мы — на гастролях. Мы приедем сюда с концертом, а тебя опять куда-нибудь зашлют. Так что, милый, давай — как в последний раз!

Косов был только — за!

В парке, точнее — городском саду, задолго до концерта, эстрада начала заполняться зрителями. Иван в этот день просто отдыхал, поэтому, а еще по причине волшебной ночи, устроенной ему подругой, был в прекрасном настроении.

— Игорь! А вам часто приходиться выступать на летних эстрадах?

— Да постоянно, если летом. Зимой-то, сам понимаешь — только в залах, — ответил Игорь.

— И всегда вот так… полная площадка зрителей?

Калошин самодовольно улыбнулся:

— Это еще что? Еще столько же сейчас за забором стоит!

— Так ведь — глупо же! И люди концерт не могут посмотреть, и вы деньги с билетов теряете!

Калошин задумался:

— И что ты предлагаешь?

— Да на стадионе каком-нибудь концерты проводить. Там и трибуны есть, и потанцевать люди смогут. Поставили временную сцену, обтянули ее брезентом, или просто — покрасили. Поставили пару автобусов сзади, в качестве гримерок. Все! Зато и людям радость, и вам денежка! Или вам не надо?

Калошин задумался:

— Ну как не надо? Кто ж от денег отказывается?

Потом приятель выматерился, плюнул:

— И вот же! А ты все отказываешься меня слушать! Эх, как бы мы с тобой развернулись, а? Вот же упрямец! Ты подумай…

Калошин посмотрел вокруг — не подслушивает ли кто, нет ли рядом Вари?

— Ты подумай! И денег бы у нас с тобой было — ни в проворот! И бабы! Ваня! Бабы — разные, много! Хошь — одну с собой веди, хошь — двоих! Да хоть — десять! Есть такие сучки без комплексов — на все согласные, только чтобы с известным артистом переспать! А? Ваня! Ты меня слышишь?

— Ты тут мне Мефистофеля не отыгрывай! — засмеялся Иван, — Ишь ты, демон-искуситель! Картина, конечно, заманчивая… Но — нет! Игорь! Я тебе уже все сказал…