Публика — не работяги с окраин, но и не партхозактив. Разная, но — чистая. Молодежи нет, в основном все — среднего возраста. В основном, похоже — «торгаши» с рынка. Ага! А вон… в углу — точно троица из блатных, или приблатненных. Все как всегда: сапоги хромовые, гармошкой сдвинутые книзу, штаны широкие, в те сапоги заправленные.
«Поспорить могу, что в тех голенищах и финочки имеются! Эти мазурики без них никак. Вроде моды у них это, дресс-код, ага!».
Но блатняки сидели смирно, выпивали и закусывали вполне спокойно, на окружающих не пялились. Вели меж собой негромкую беседу. Так что и хрен с ними!
Подошли к прилавку, за которым царила средних лет… Женщиной ее назвать Косов не мог — формат не тот! Баба? Ну пусть будет так — вполне себе такая в теле… даже немного с избытком, бабенция…
«И опять! Эта дебелая дама лет тридцати с небольшим — сразу «навелась» на Ильичева! Ну — это пусть. Таких… «рубенсовских» дам — нам и даром не надь!».
Косов аккуратно подвинул Ильичева чуть в сторону, улыбнулся буфетчице:
— Девушка! Нам бы с товарищем сержантом перекусить чего. Что можете посоветовать?
«Девушка» мельком глянула на Косова и снова перевела масляный взгляд на героя.
— Так что Вы нам посоветуете?
— Что могу посоветовать? А! Ну да… пельмени у нас хорошие…, - снова перевела взгляд на сержанта, — вкусные у нас … пельмешки! Чебуреки есть, свежие, горячие даже! Очень рекомендую…
— Ага… по порции пельменей, значит! И по два… да, Степа? Да! По два чебурека!
Улыбаясь Степе, буфетчица спросила:
— А пить что будете, молодые люди?
— А что у Вас есть? — вновь вмешался Косов.
Дама мазнула по Косову чуть раздраженным взглядом:
— Водочка есть, хорошая. Есть перцовка. Но — это — на любителя, острая очень! Коньячок есть… но… просто — неплохой такой…
«А тут что — коньяк уже поделывают? Или просто «булыжат»?».
— Тогда нам по… по сто, да, Степа? Да! Нам по сто перцовки!
Косов рассчитался, буфетчица несколько разочарованно проводила их взглядом до столика. Как раз хороший, в углу, под фикусом освободился!
Пельмени пахли… обалденно! Да и выглядели — на «ять»! Крепенькие такие, без прорывов чуть желтоватого теста, правильной формы.
«Ну да — их же еще «вручную» лепят!»
И размера были тоже правильного — на укус! Не большие, как манты, но и не меньше, чем надо — не как всякая модная в будущем заграничная мелочь!
Чебуреки — были чебуреками! Желтые, с коричневыми пятнами, с чуть подсохшей гранью «рубчиком». И запах издавали — божественный.
«И правда — горячие такие, что в руки-то не сразу ухватишь!».
Поднос с пельменями, чебуреками и маленьким графинчиком перцовки, им принесла сама буфетчица. Даже бумага оберточная, нарезанная в стакан свернута, вместо салфеток, наверное. Судя по нескольким удивленным взглядам завсегдатаев — ситуация сия не была банальной.
— Вы, товарищ военный, может еще чиво хочите? — задержалась она у их столика.
«М-да, Ваня! В этом случае, ты — просто пустое место! Не закомплексовать бы…».
— Может… компотику еще, товарищ сержант? — сгоняя с губ улыбку, спросил Косов.
— Компот? Ну-у-у… в общем-то — можно компоту, да! — решил героический парень Степан, — И еще… хлеб мы забыли у Вас взять, красавица!
— Сейчас принесу… Минуточку!
Дождавшись, когда мадам упорхнет за стойку, Косов притворно вздохнул, покачал головой, и с укоризной сказал Ильичеву:
— Ее — хоть сейчас еби! Где-нить в подсобке. Вот что Вы сделали с женщиной, това-а-а-рищ сержант!
— Да-а-а? Хоть сейчас… говоришь, — Степан задумчиво посмотрел в сторону прилавка, — Не… не в моем вкусе. Мне хоть и крепенькие такие нравятся… но все же… не такие пухлые!
— Да? Уже начинаешь капризничать? А представь, как она тебя кормить будет! Это же… что не встреча — то пир горой! — продолжал подкалывать сержанта Иван.
— Считаешь? Х-м-м… с этой стороны я как-то на это… не смотрел. А ведь… есть смысл тогда… Надо подумать!
Дождавшись, когда буфетчица принесет заказанное, они разлили перцовку по лафитникам:
— Ну! За здоровье! — поднял рюмку Ильичев.
— Не пьянки ради — аппетита для! — поддержал его Косов.
«Ух ты! Бляха-муха! И правда… острая! Перца туда не пожалели!».
Пришлось давится пельменем, а тот… зараза… тоже ни хрена не холодный! Но компотом же не запьешь — это же лицо потерять, мля! Свежий горячий сок внутри пельменя обжег язык! Правильные пельмени, только б еще — не такие горячие!
«Держим покер-фейс, закусываем чинно, не торопясь!».
— Степ! Извиняюсь, если что не так… но — очень интересно! Это — за Хасан? — кивнул Косов на медаль на груди Ильичева.
— Ну да… — поморщился Степан.
— Что, неприятно рассказывать?
— Да не то, что неприятно… Просто уже столько раз рассказывал, что… надоело!
— Ну… не хочешь — не говори…
— Да ладно, чего там. Меня уже предупредили, что и потом, когда занятия начнутся, придется выступать перед курсантами. А какой из меня «выступальщик»? Я-то, по-хорошему, и двух слов связать не сумею. А там же еще — это говорить можно, вот это — нежелательно, а это — и вовсе нельзя! А правильно говорить — то-то и то-то!
«Вот тут, похоже, он — лукавит, что двух слов связать не может! Вполне связная, даже грамотная речь у него!».
— Хотел спросить… Страшно было? — чуть помедлив, спросил Косов.
Ильичев удивленно уставился на Ивана, потом подумал, как будто решаясь:
— Знаешь… иногда — очень страшно. Под артобстрелом если… Хочешь жить — будешь зарываться, как тот крот! А если — бомбежка… то — вообще… тут как бы не обосраться! — хохотнул сержант. Но смех этот был невеселый, — Наши летчики их гоняли… самолеты эти самурайские. Но — не всегда успевали вовремя. В общем… доставалось нам. Бывало.
— Ну а медаль-то за что? — все-таки настаивал Косов.
Степан вздохнул, взял графинчик, посмотрел на него на свет, разлил остатки по стопкам.
— Ну… давай!
Выпили, закусили.
— Эти… суки желтомордые… вцепились в эту горушку. Наших скинули. А там… Мы немного в стороне стояли. И перед нами парочка таких сопочек… То есть, чтобы к той, большой сопке подойти, нам эти взять надо! Так себе сопки, ничего особенного, как прыщики. Но эти… успели закопаться, пулеметы выставили. Артиллеристы наши их «причесали», конечно, но… как-то слабенько, без души. Вот батальон наш и бросили в атаку на эти холмики. Хорошо, что мы… ну — взвод наш… фактически на фланге были, как-то они нас пропустили… или решили, что не шибко-то опасны — меньше взвода с этой-то стороны. Все по центру били и били. Вот где страх-то был! Пулеметы так и долбили, так и долбили… А так получилось, что чесанули они по нам, когда мы уже метрах в тридцати, может сорока от траншеи были. Я сначала-то… припал к земле. Страшно же! А потом прикинул, что… блядь… мне ж назад — куда дальше, чем вперед-то! А так лежать… как тот кусок гавна на столе… ни спрятаться, ни укрыться! Не за чем! Вот — вообще! — отмахнул рукой Ильичев, как будто ставя точку, подтверждая, что укрытия — не было.
Ильичев закурил. Косов подумал и тоже достал портсигар.
— А я ж буквально перед этим… в комсомол вступил, отделенного мне дали. Стыдно как-то! И вот так… как-то… все вместе — и страшно, аж зубами скрипишь! И стыдно! Вот я и рванул вперед, как на соревнованиях, от души… Тут же как… я ж думал меня ребята поддержат. Они чуть сзади лежали. И понимаешь… повезло! Суки эти замешкались — обойму в пулемете меняли… А я вот тут… тут как тут! А дальше… как — то кино… когда пленка рвется… и дергано все — мельтешит-мельтешит. Как я там крутился… вот веришь- нет ли… сам не пойму. В общем… в отнорке том… трое были. Два пулеметчика и еще… пехотинец. Вот я их и… кого штыком, кого — застрелил. А потом огляделся — итить твою! А я ж — один! И знаешь… стоять на месте — еще страшнее! Аж волосы на загривке от страха дыбом встали! Лучше, думаю, уж вперед… Чем так — на месте дожидаться, что там дальше будет. Не… не смог бы я на месте! Вот я и рванул вперед, по траншее! Хоть винтовку перезарядить ума хватило. Первый из-за поворота, я в него — бах! Потом второй… того уж штыком. А дальше… там у них такой навес был, над траншеей. Блиндаж, не блиндаж… хренотень такая. А оттуда на меня офицерик их. Сам, сука, мелкий… от горшка два вершка. Но говнистый оказался! Почему он в меня из пистолета не стрелял — вот уж не знаю. Может сам, как и я испугался? Да пацан по виду-то… И с саблей своей на меня. Представь! Он с саблей, я с винтовкой! В окопе, блядь! Неудобно же, узко! Вот мы с ним, как два дурака, и пыряли друг друга! Кому повезет, в общем… Я ору, он — орет! Машем оба… он сабелюкой своей, а я — «винтарем»! В общем… снова повезло мне. Достал я его штыком, винтовка же длиннее… но он ловкий гад был… все выпады мои отбивал сначала. Вот! — Степан снова закурил.
