А Биняев, как оказалось — ни сном, ни духом! Конфуз, однако! Полный пердимонокль! Вот маэстро и осерчал на некоторых…

«Все-таки в политотделе, несмотря на их общую «мутность» и присущие всем политрукам хитрожопость и изворотливость, работают более вменяемые люди. Ну да, столпились сначала вокруг стола Верейкиса, почитали, побубнили, заставили Косова пару раз исполнить марш и песню. Потом — почесали затылки, переглянулись и — согласились, что очень неплохо!».

Отношение Верейкиса к Ивану было непонятным. Вроде и наказывать Косова не за что, наоборот — честь и хвала курсанту. Однако и плюшек почему-то не отсыпают, как обещали.

«Жадины-говядины, блин! А если так уж разобраться — а какие плюшки мне нужны от начальства? Да вроде бы — никаких. Не трогают лишний раз — уже хорошо! Ротный вроде бы унялся. Или сам понял, что был неправ. Или с ним беседу провели? Хрен их знает!».

Но наряды вне очереди на Косова перестали сыпаться по поводу и без оного. Уже легче!

На фоне всех этих событий, довольно обыденно прошел концерт училищной самодеятельности. Для общественности-то — это, конечно, событие, но вот для самого Ивана — так… пару раз порепетировали, подготовились, вышли — пять минут и свободны. Парни играли хорошо, он спел… будем думать — тоже неплохо. А чего еще? Выступили они уже без всех показанных Иваном на конкурсе «прибамбасов». Ни к кому он со сцены не обращался, ни с кем «мосты эмоций» не наводил. Даже Биняев походя заметил, что — вот так и нужно было и тогда выступать, а не устраивать «цирк и клоунаду» со сцены.

Да и хрен с ними!

Первого мая курсантов первого курса училища на прохождении парадным маршем по улицам города не задействовали. Но в оцеплении по маршруту шествия вместе с милиционерами пришлось постоять. Ну да это дело такое, не в тягость, а даже интересно — поглазеть на людей, на девушек, заразиться всеобщей атмосферой радости. Народищу вокруг было — видимо-невидимо! Но в конце концов, стало утомлять и это — попробуй-ка, постой часов пять на месте, отлучаясь ненадолго «до ветру» только с разрешения старшего за участок улицы.

Вернувшись в училище, Косов решил, дождавшись убытия увольняемых и командиров, тупо «придавить на ухо» минуток эдак «стописят». И это у него даже начало получаться, но… Блин горелый! Везде это — но!

Услышав ор дневального, свидетельствующий о прибытии в роту кого-то из командиров, Иван подскочил и несколькими движениями поправил одеяло и подушку на койке. Только вот морду лица разгладить не успел — в спальное помещение ворвался Кавтаськин и, не обращая внимания на общую измятость «попаданца», облегченно выдохнул:

— Ну хоть этот на месте…

— Чего это — на месте, тащ политрук? Я же чего? Я ж — ничего! — «блымал» сонными, но честными глазами на руководителя Косов.

Тот усмехнулся, оглядел уже спокойнее Косова:

— Спим, товарищ курсант, в неустановленное время? Нарушаем, значит…

«Можно подумать, я один такой! Вон еще несколько фигур чуть дальше усиленно делают вид, что всецело заняты наведением порядка в прикроватных тумбочках!».

Но Кавтаськин на прочих «разгильдяев» и «залетчиков» внимания не обращал.

— Ладно… считай, что я сегодня добрый, Косов! Но! Ты за это — должен! — довольно заулыбался политрук.

«Мля… чего опять-то?».

— Так, Иван… Гиршиц в роте? — деловито поинтересовался Кавтаськин.

— А я знаю, тащ политрук? — пожал плечами Косов.

«Юрка вроде бы в увольнение не собирался. А где он сейчас может быть? В Ленинской? Или — в санчасть «срулил»? Хотя — вряд ли в санчасть, там вроде бы уже — все отцвело. Да хрен его знает, где может быть этот отвергнутый любовник!».

— Ваня! Времени тебе — полчаса! Нужен Гиршиц, парни-гармонисты, ну и кто еще… Кто у нас из самодеятельности сейчас в расположении?

«Не! Ну нормальный вопрос, да? Откуда же я знаю? Ладно бы — гармонисты, они все же из нашей роты. А остальные — откуда мне знать-то?».

— Все, Косов! Не стой, время — пошло! Я в Ленинской вас жду! — поторопил его политрук.

«Опять — хватай мешки, вокзал отходит!».

Гиршиц обнаружился в третьей роте, где у него был какой-то знакомец. Гармонисты — в наряде по столовой. Еще нашелся Коля Гончаренко. Из творческих личностей — все!

По распоряжению политрука, гармонисты были экстренно заменены в наряде на все тех же подельников Косова по сну.

— Товарищи курсанты! Перед нами поставлена важнейшая задача… Выручить городских товарищей!

В общем-то, было известно, что во многих местах города вечером будут проводиться всяческие культурно-развлекательные программы, как на стационарных, уже имеющихся, так на быстро возводимых площадках. Различные творческие коллективы, как профессиональные, так и самодеятельные, будут развлекать гуляющий народ.

Выяснилось, что в следствии какой-то накладки, на концертной площадке возле училища, а именно — в сквере возле собора — некому выступать. Кто-то кого-то куда-то передвинул, не предупредив организаторов праздничных гуляний, и вот — народ в сквере есть и будет, а развлекательной программы — нет.

— Так, товарищ политрук, наш же духовой оркестр где-то рядом выступает! Может его сдвинуть сюда, да и все дела! — вспомнил Косов.

— Наш оркестр, Косов, будет играть возле театра, в сквере. А здесь, извините меня — дырка образовалась! — с досадой пояснил политрук.

— И что вы предлагаете? — у Косова засвербело в районе «пятой» точки.

— Нам поставлена задача, с помощью имеющейся у нас училищной самодеятельности, закрыть образовавшуюся брешь в культурном досуге горожан, товарищи курсанты! — с пафосом рубанул Кавтаськин.

— Тов-а-а-рищ политрук! Ну так же не делается! Без репетиций, без хоть какого-нибудь плана концерта, без подготовленных номеров! — скорчил физиономию Иван.

Парни сидели молча, только переглядывались между собой, и с надеждой посматривали на «попаданца», мол — выручай!

— Косов! Вот ты сейчас не гуньди! Вам и надо-то поиграть на гармонях и гитаре, спеть несколько песен. И все! Ну… так — на часик примерно, может — полтора! Поиграете, споете, люди потанцуют…

Похоже, Кавтаськин сам понимал, что все это — авантюра чистой воды, но что делать — и сам не знал.

— Час-полтора, тащ политрук, это полноценный концерт получается. К нему люди месяцами готовятся, а вы нам предлагаете вот так, с бухты-барахты, выйти и… обосраться?

— Но-но, Косов! Выбирай выражения! Ишь, разговорился он! — построжел лицом и голосом Кавтаськин, но тут же сбавил тон, — Иван! Ну люди отдыхают, им что нужно — потанцевать под гармонь, несколько песен послушать. Все же понимают, что это не профессиональные артисты и певцы. Хотя… как вы выступаете, так и другие артисты подчас не выступят!

«Это он так комплимент нам делает?! От спасибо! От молодец какой! Да что же такое, а? Почему мне не везет-то так. Другие — вон, живут и учатся нормально, без всех этих потрясений и авралов. А у тебя, придурок Ванечка, что ни день — то новая головная боль!».

Косов загрустил, а потом с досадой заметил, что все почему-то смотрят именно на него.

«И молчат же, заразы! Нет бы — Гиршицу сказать: что вы, товарищ политрук, так нельзя! Или эти… братья-акробатья, гармонисты из столовки. И ведь тоже — молчат!».

— Когда, тащ политрук? В смысле — во сколько по времени должно начаться все это? — с безнадегой протянул Иван.

— Ага! В двадцать ноль-ноль, Иван! Время у вас еще есть — посидеть, подумать. Что, как и почему…, - явно обрадовался политрук.

Время и правда было — хотя бы «на поговорить» и прикинуть что-то к носу.

— Парни! Вы как — сейчас без репетиции все эти вальсы вытянете? — спросил Косов гармонистов, имея в виду вальсы, которые те исполняли в феврале.

Гармонисты заверили, что да, вытянут.

— Тогда… поступим так! Вальсы, чтобы народ потанцевать мог, будем перемежать песнями. Юрка! Тебе, я уверен, и репетиций никаких не надо. Ты и так сыграешь все, как надо.

— Коля! — обратился Иван к Гончаренко, — На тебе будет та песня, а капелла. Помнишь — про коня. Точнее, мы вдвоем с тобой ее будем петь. Юрка еще поддержит. Вам, парни, не предлагаю. Вы тогда с нами не репетировали. Еще, Коля, под аккомпанемент, исполнишь нашу ротную строевую. Ты ее уже разучил и вполне вытянешь, а мы поддержим на припевах.