Посовещавшись, жюри выступили вперёд и смотрели на нас с плохо скрываемым сочувствием, будто выгнать они собрались всех троих. Такой исход пережить было бы проще.

Нас выстроили в ряд перед жюри. Я встала посерединке между Рико и Беркером и, не стесняясь, взяла их за руки. Хотелось, чтобы они чувствовали мою поддержку.

— Очень сложно было выбирать, — с прискорбным видом начал Франко. — У всех вас были грубые ошибки, и мы исходили из того, что есть. Найджела, соусы абсолютно безвкусные. Ты забыла про соль и приправы. Беркер, не прожарилось мясо, подгорело кружево, консистенция салата оказалась слишком водянистой. И Рико…

В этот момент наши с Рико взгляды встретились. Со стороны можно было подумать, будто мы храним какую-то тайну. Но на самом деле наш жест был спонтанным.

— Твоя тарелка сервирована неправильно, но по вкусу всё получилось хорошо. Поздравляю, ты в финальной неделе!

Услышав неожиданное поздравление, я почувствовала, как подкашиваются ноги. Если Рико прошёл в финал, то…

Либо я. Либо Беркер.

Прозвучал трагический аккорд. Камеры показывали нас крупным планом. Когда Рико с плохо скрываемой радостью на лице покидал студию, я поймала взгляд Франко. Если бы он улыбался, я могла бы его в чём-либо обвинить. Но его выражение говорило лишь о том, что в случившемся я должна винить только себя. Его взгляд чётко заявлял: «Вот, Найджела, что делает с людьми безрассудство».

Мы с Беркером встали ближе друг к другу и приготовились услышать приговор. Для каждого из нас удар неизбежен. В глубине души я предпочитала уйти, но знала, что Беркер думает точно так же.

Некоторое время жюри толкали речь. Сначала Гордон сказал о том, какого опыта набрался каждый из нас и какое будущее несмотря ни на что нас ждёт за пределами этой студии. Он отметил, что мы уже не те простые повара, а профессионалы, заслуживающие внимания. Странно, но меня это не успокаивало.

Беркер покраснел, и я понимала, что он изо всех сил сдерживает слёзы. Глядя на него, я сама готова была расплакаться. Я слышала стук собственного сердца — настолько громкий и чистый, что даже испугалась.

А жюри тянули время.

Джеймс озвучил статистику наших успешных игр, и получилось так, что мы с Беркером шли на одном уровне.

Я снова бросила взгляд на Беркера, но ответного внимания не получила. Он сделал движение кадыком, безуспешно пытаясь сглотнуть слюну. Это было невыносимо.

Дошла очередь до Франко Руиса.

— Еда — это прекрасно, да? — начал он.

— Конечно, это так, — ответил Беркер спокойным ровным голосом. Я только кивнула.

— Когда собираешься с людьми за столом, еда объединяет, согласны?

Мы закивали.

— Еда — это очень важно, шеф, — голос Беркера дрогнул.

— Беркер, знаешь что я тебе скажу. Среди всех участников ты самый динамичный. Подвижный, креативный. Без лести говорю.

— Спасибо, шеф.

Я нахмурила брови.

— Я уже объяснил, какие ошибки вы допустили. Да, не самые идеальные блюда, но съедобные. Тем не менее, одно из блюд вышло совсем на чуток лучше. Именно этот участник попадёт в финальную неделю. Кто это будет?

— Итак! — громко провозгласил Гордон. — Этим вечером среди вас человек, который покинет шоу…

Я обняла себя руками, стараясь сдержать волнение. Беркер потряхивал ногой и глубоко дышал.

Он или я — другого пути нет.

— Блюдо, которое получилось лучше…

Приобняв Беркера, я шепнула:

— Пожалуйста, только не плачь. Мы говорили об этом…

— Я уйду…

— Нет! — шепнула сердито.

А Гордон продолжал мучить:

— Человек, который не войдёт в восьмёрку финалистов.

Мы обняли друг друга: я за плечи, а Беркер придерживал мою талию. Я чувствовала, как его потряхивает и начала про себя молиться: «Пусть я уйду, пусть я уйду, Господи».

— Сегодня выбывает…

Музыку остановили. Наступила тишина.

И в этом безмолвии, словно раскат грома прозвучало имя.

— Беркер.

Не готовая это услышать я в первые секунды открыла рот, а потом закрыла лицо ладонями и отошла в сторону, чтобы справиться с эмоциями. Но слёзы всё равно вырвались. А увидев улыбку на лице Беркера, я разревелась. Он обнял меня насколько мог крепко.

— Пожалуйста, — прошептал он, едва сдерживая слёзы. — Не плачь, прошу. Сама говорила, мы договаривались.

Оторвавшись от него, я снова прошлась туда-сюда, вытерла глаза.

— Это несправедливо, чёрт побери…

— Ты же знаешь, что мы увидимся за пределами шоу. Жизнь не кончена. Прошу, успокойся.

— Беркер, это твоя мечта.

— И твоя тоже. Наша мечта. Один из нас смог, и это ты. Ради меня, — он взял меня за плечи и развернул к себе, заставляя смотреть на него, — ради меня, — повторил он, — ты будешь бороться. Я хочу этого.

Жюри терпеливо ждали. Когда я немного утихомирилась, Джеймс попросил меня сказать что-нибудь.

— Я… честно сказать, я приготовилась уходить с шоу. Почему-то была уверена, что Беркер продолжит борьбу. Ведь у меня совершенно не получились соусы. И сервировка не идеальная. Я не видела тарелку Беркера, но он с большим рвением старался, старался больше, чем я. Ведь кухня — это его жизнь. Ох… я очень расстроена. Я…

Беркер снова прижал меня к себе. Слёзы катились по щекам.

— Борись, Найджела. Ради меня. Ради нас борись.

Джеймс был добр к нам.

— Мечты не должны заканчиваться. «Мастер на все руки» — всего лишь дверь, в которую вы вошли. Выбывание — не значит конец.

Слова Джеймса легли бальзамом на душу. Взяв себя в руки, я наконец покинула студию, оставив Беркера одного с жюри.

Но уходя одарила Франко Руиса презрительным взглядом, желая уничтожить.

Это не конец.

Моя душа настойчиво требовала реванша и слепо верила в победу. Да будет так.

В этот вечер я ненавидела всех.

Никаких исключений.

О, они все мне сочувствовали. Успокаивали, подкрепляя свои слова фразами «Ты справишься», «Сделай это ради него», «Это всего лишь игра». Но я и без них это понимала. Меня злило другое. Это игра для безумцев, где жюри не судят, а рулят. Франко удалось убедить меня в том, что я сама толкнула себя в финальный тур. И Беркер там оказался случайно. Гениально сработал!

Обнимая меня в зале, где они ждали последнего победителя, Мерти на ухо шепнул: «Они всё это подстроили». Я не захотела слушать. Позже я уверяла его, что он ошибается. Однако вечером всё прояснилось…

Зная, что прийти в себя времени нет и наутро у нас новая съёмка, я решила вечером выплакаться, чтобы ни слезинки не осталось. Поэтому едва ступила за порог, побежала в свою комнату.

Не прошло и двух минут, как послышался стук в дверь.

— Убирайтесь, — сердито бросила я и снова уткнулась в подушку.

— Мне кажется, тебе лучше выговориться, — послышался приглушённый голос Бернардо.

Рассерженная я распахнула дверь.

— Тебе, что ли?

— Если хочешь, я могу быть боксёрской грушей, но лучше — жилеткой. Найджела, я переживал за…

— За меня? — снова перебила я. — О, за меня не стоило переживать, потому что я готова была уйти, но ты и твой братец отобрали у меня это счастье.

В ярости я толкнула Бернардо, и он, не устояв, навалился на дверь в комнату Зельды. К счастью, её там не было.

— Уходи, — процедила я.

— Ты неправильно всё поняла. Сама же хотела бороться самостоятельно. Вот и получай! Беркера тоже никто не трогал. Согласись, он не самый сильный повар.

— Заткнись.

— Я пришёл с миром, Найджела. Уже сколько времени я пытаюсь быть тебе другом, как ты это не понимаешь?

— А как ты не понимаешь, что я не хочу с тобой дружить. И знаешь что, — я наставила на него палец, — зря вы меня оставили. Потому что я собираюсь обойти тебя и выиграть. Я размажу твоё самолюбие, как торт размазывают по лицу.

— Что здесь происходит? — в коридоре появился Рико, а за его спиной стояли Дамьян и Мерти. — Бернардо, оставь ты Найджелу в покое. Ей и так нелегко.