— Ну как?

— Живы и здоровы, слава добрым богам.

— Как Альба?

— Ворчит, говорит, устал гоняться за детьми.

— Этот гоблин мой самый верный друг. Никогда не обидит других существ.

— Я ваша должница, получается? — легкий поклон Атропы свидетельствовал о почтении за то, что дети были спасены. Но в глазах остроухой читалось большое смятение. — Правда, не понимаю, стоило ли приносить магический шар сюда… в самое пекло.

Ларс прекратил смешивать травы. Порозовел большой шрам на его лице, он отодвинул от себя все инструменты.

— Весь мир в огне. Уже нет такой земли, что не испытала гнев богов. Знали бы вы, через что мне пришлось пройти, чтобы добраться до города. Спасибо бесу-торгашу, что согласился взять с собой. — Ларс кивнул на чертёнка, катающегося по дому на сундуке. — Жизнь стала совсем другой, Атропа. Мы перестали думать о будущих годах — всё теперь подчинено только одной мысли, и эта мысль о жизни и смерти. Где бы я не был, с кем бы не говорил, простой крестьянин передо мной или торговец специями, все они помышляют только об одном — как бы дожить до завтра.

— Никто не просит перемен, — сказала остроухая.

— Тем не менее, они наступили, — Ларс встал напротив остроухой. — Возможно, они назрели давно. Может быть, если бы я был более чутким к своим учителям, у Дрекаваца в прислужниках не оказались Албин и Квинт. И к сторонникам тёмной церкви тоже следовало отнестись снисходительнее, как бы ужасно это сейчас не прозвучало.

Атропа не считала, что дьявол стал таковым из-за их поступков. Что было раньше? Яйцо или курица? Дьявол существовал и раньше. Дети этого мира были жертвой дьявольского искушения, а не наоборот.

— Позвольте спросить, ради чего вы пошли на риск? — Спросил Ларс. — Я верю в ваши добрые наклонности, но что-то слабо представляю себе, чтобы вы бросили своих детей и таверну ради исключительно добрых идеалов.

— Мне заплатили, я этого не скрывала.

— И всё?

— Ещё обещано земля под в Выше, и титул к нему.

— Всё?

— Да нет, не всё, — Атропа вздохнула. — Какие интересные вы вопросы задаете. Дети у меня самое главное. Мне не нужны ваши королевства, как и земли. Я ведь даже не человек. Стоит людям увидеть мои уши, и сразу «фе» да «фу», косой взгляд на улице… Если у моих детей будет покой, то и я душой спокойна.

Ларс, поразмыслив минуту, отвернулся. Его внимание вновь сосредоточилось на зельях. Ингредиенты рассыпались по бутылям. Из котелка отбирались нужные порции.

— Вы были такими сильными, — сказала Атропа. — Вас всегда почитали, даже мой народ считал магов великими мудрецами. Как так случилось, что мудрых победило зло?

— А что, если мы никогда не были мудрыми? — Ларс заканчивал закупорку склянок. — Мы хранили знание, а воспользоваться им не смогли. Хранить знание и применять знание не одно и то же. Некоторые из нас оказались слишком слабы, чтобы сопротивляться злу. Албин, а до него Квинт, наверное, есть ещё кто-то спрятавшийся завесой мрака… Мы, хранители знания, разобщены: народу до нас нет дела, а нам нет дела до «черни». Взаимная вражда. Когда крушили замок гильдии в Эйне, простолюдины наблюдали за происходящим и не вмешивались. Кое-кто всё-таки помог нам драться с еретиками, ваш знакомый Добромир, кстати говоря.

— Он жив?

— Я попросил его остаться с нашими учениками в безопасном месте. Вот такой он рыцарь детей, — засмеявшийся Ларс чуть не уронил пробирку. — Ай, какая непростительная безалаберность. Но вернёмся к разговору. К чему я спрашивал у вас, ради чего пошли в рискованное путешествие? Меня всегда занимал вопрос, в какой момент простой человек, живущий своей размеренной жизнью, отрекающийся от человеческих бурь и войн, вдруг со всей яростью принимается сражаться с врагом. Если бы все простые существа на свете объединились, не пришлось тогда сегодня бегать по подземельям и ловить демона.

В дверь постучались. Бес-торгаш впустил внутрь человека с сообщением: «Отправляйтесь к Маркусу».

— Погодите, господин Ларс, я кое-что должна у вас попросить.

— Обещание? Ну, обещание давать люди умеют…

— У меня нет фамилии. Я не принадлежу к человеческому роду, как и мои дети. Если вы правы, наш путь завершается прямо сейчас. Просьба такова — дайте фамилию Мике и Любе, если со мной что-то случится.

Ларс уставился на Атропу.

— А чью фамилию? Чью фамилию я по-вашему должен дать детям?

— Свою. Возьмите их в ученики. Они у меня прилежные, взрослые, самостоятельные, с ними не будет проблем. Я отдаю вам самое дорогое, что у меня есть. Что бы ни случилось, пусть дети получат шанс на существование.

Ларс молчал.

— Я многим заплатила, — добавила Атропа.

— Согласен, — кивнул Ларс.

Прибыв к укреплениям возле гигантского паука, который, как все узнали, внезапно умер своей смертью, Атропа нашла Маркуса за спором с Чаславом. Стоя на церковной башенке, они бесстрашно обменивались репликами, под взором железных птиц, наматывающих круги вокруг паучьего трупа.

— Говорю тебе, раз сдохла тварь, то нужно развивать успех! — Часлав махнул кольчужной рукавицей на место прорыва. — Сначала выдавить всех врагов из города, потом разбить осадный лагерь, а там и до границ Выша откинуть Дрекаваца.

Маркус дергал себя за ус.

— Часлав, как ты не понимаешь — тут что-то не так. Ну, взгляни на землю. Посмотри! Почему паук сдох, а демоны остались защищать его? Нет, нам нужно последовать совету Ларса…

— О боги, опять ты за свое, — Часлав сложил руки на груди. — Нет, ты мне можешь говорить что угодно, но я не один. Есть знать, есть совет шоленов, есть представители семей, и сделать так, чтобы они молчали, уже не получится.

— Они участвуют в войне? — спросил Маркус. — Нет? Ну тогда пусть сидят тихо. Особенно твой Радимир. Ему калач сосать, а не с мужами на собрании сидеть.

Директор Ларс закашлял.

— Не помешали, господа касатики?

— Проходи, Атропа, — Маркус вежливо уступил места для обозрения. — Паучище наш откинул лапки.

— Ловушка? — остроухой тоже не верилось, что чудовище просто так погибло.

— Либо некромантия, доселе нам неизвестная, — заметил Ларс.

— Это как? — Атропа посмотрела на мага.

— Некроманты играют со смертью. Нарушают линейный порядок вещей: обыкновенно жизнь порождает смерть, а у некроманта смерть создает жизнь. Может быть, это существо для того и умерло, чтобы создать нечто ужасное. Господин Часлав, верховный шолен Данара, вы способны своими силами атаковать в нужный момент это логово?

Часлав замешкался. Атропа поняла, что он не хочет слушаться чужака. Тогда Атропа пошла в атаку.

— Маркус, милок ты мой. Сколько мечей за тобой встанут?

Оба рыцаря удивились.

— О чем ты?

— Ты же герой. За тобой пойдет народ. Сколько мечей присягнут для боя?

— Миледи, а ничего, что вы находитесь в Данаре? Не в Эйне, не в Выше, а в Данаре, где верховным шоленом избрали меня.

Атропа ответила на замечание Часлава улыбкой и легким, как ветерок, поклоном: «Будь царьком, твоя воля». Она продолжила давить на его честолюбие:

— А знаешь, сотню-другую ты точно соберешь, я уверена. И чернь поддержит. Если и Рудольф присоединится, то с его крепким языком половина города пойдет за тобой!

Лицо Часлава покрылось пятнами. Маркус, поймав волну, принялся размышлять о том, как за ним смогут пойти рыцари из замка. Наконец, к игре присоединился Ларс, предположивший, что рыцари Эйны по достоинству оценят поступок Маркуса-освободителя.

— Так, я здесь главный, — заявил Часлав, крепко ударив рукой по каменной ограде башенки.

— Но мы не твои подданные, — ответила Атропа.

— Зато люди, живущие тут, являются моими подданными. Они должны быть верны присяге, а иначе…

— Иначе что? — заинтересовался Маркус. — Велишь казнить нас?

Часлав засмущался.

— Мы не завершили сражения, чтобы строить вражду. Нужно ли следовать плану колдунов?

— Но маги на вашей стороне, — сделал замечание Ларс.