— Я прошу дать мне оставшуюся долю.

Девушка оторвала взгляд от бумаги. Её глаза, глубокие, большие, открытые миру, но уверенные в своем превосходстве, испытывающе смотрели на тропу.

— Разве народу леса неизвестен договор? Ты опустила руки на мои колени. Условия известны, таинства в них нет.

— Прошу тебя. Я отдалась целиком на растерзание судьбе. Отдай мне оставшееся, чтобы отправить весточку детям. Пусть этот Добромир получит золото. Так мне будет спокойнее, поверь.

— Нет, — ответила Брассика. — Ещё не сделано дело. Откуда мне знать, как поступишь после полученной награды?

— Прошу тебя ещё раз, пожалуйста, дай оставшуюся долю. Я отправилась с тобой в путешествие, бросив Мику и Любу. Разве для тебя это не большая цена в верности?

Брассика скрутила карту. Разговор ей не нравился.

— Ты сама уплатила эту цену.

— Ну что же ты, рыба глухая, совсем обессердечилась? — Атропа возмутилась. Ей показалось, что в родных местах, где раньше была глушь Изумрудного леса, теперь нет гармонии. Только разрушительные чувства. — Выпрашиваю как у ростовщицы!

— Ещё не сделано дело. Как только будет исполнен долг, ты станешь свободной и получишь то, что тебе принадлежит.

Сзади кто-то подошел. Атропа со слезами на глазах обернулась.

Это был Маркус — в его руках лежал сверток.

— Бери, — сухо произнес он.

— Да что ты, не надо, — засомневалась Атропа.

— Бери, — повторил Маркус. Рука настойчиво держала перед ней монеты. — Моя плата, но ничего, вернешь мне потом.

У девушки лицо покрылось красным стыдом.

— Спасибо, — Атропа немедля вернулась с просьбой к Добромиру.

Путники шли ночью по низине, аккуратно огибая руины Выша. Из развалин города сиял желтоватый свет от множества костров. Дозорные согласились проводить «паломников» до глуши Бриллиантового леса, где по словам «леди Брассики» упокоилась душа её великого предка. В пути остерегались каждого шороха, пока не вышли на границу, разделяющую низменность от лесистого холма. Дальше следовало идти порознь.

— В мрачные времена вы захотели почтить их память, — заметил Часлав.

— Так уж получилось, — ответила Брассика.

— И почему же такая леди, как вы, находится в одиночестве в диких землях?

— Разве одна? Мои слуги со мной.

— Мда, — произнес Часлав и притих на минуту. — Боюсь, что наша встреча роковая: больше наши пути не пересекутся. А я бы удостоил вас алой розы во второй раз.

Брассика смутилась, не то от розы, не то от упоминания злого рока. Атропа шла рядом, несколько осчастливленная тем, что её письмо, составленное священником и сложенное в замысловатую фигуру сердца, вместе с веточкой дуба будет доставлено детям. При помощи пожертвования Маркуса, конечно. Расстройство от нрава юной Брассики, отказавшейся уступить, вызвало горечь.

И гнев. Трактирщице мерещилось, будто дурные чувства питали её через почву и мертвенную траву.

— Что же вы так хороните вторую встречу? — спросила Брассика.

— Говорите так, словно не знаете. Поползли слухи, будто рядом с Вышем вторглись демоны. По ночам слышен скрежет дьявольских тел, и свечение, словно раскрыли гроб верховного лорда, до того становится мрачно, что моей храбрости не всегда хватает одолеть страх. А вы туда направились…

— Нужда влечет. Если не сейчас, то когда? — лукавила девушка, поправляя тонкие локоны.

— Хотите, я помогу вам? Только подскажите, как.

Брассика попросила дать время на раздумья. Отойдя в сторонку, она пригласила остальных путешественников на разговор. Воткнув факелы в рыхлую землю, четверка путешественников села в круг.

— Должно быть, вы слышали сами: наш добрый муж Часлав предложил помощь.

— Тебе он предложил, не нам, — Маркус скривил лицом.

— Для них я дама, которую следует сопроводить в паломничество до могилы предков. Что, если они согласятся с нами пойти? — предложила Брассика.

— Зачем?

— Ты сам говорил, что мы отчаявшиеся, поскольку шансов на успех мало.

— Не потому ли в нас геройство играет, что мы ясно осознаем отчаянность своего поступка? Трусы и наемники не пойдут на отважное дело. Да и незачем оно им, какой прок для них от возрождения Выша? Никакого. Стервятники данарские позарились на наши земли.

— Вот как? Но я же даю вам плату, не быками и камнями, а золотом.

— Вот как? — паясничал Маркус. — Так и мы тебе платим.

— Ну и чем же?

— Тайны библиотеки Выша. Забыла?

— И ещё твое тщеславие, платим большим наваристым чаном, — вставила Атропа.

— Неправда.

— Ещё как правда, — злобно ответила Атропа. Её пробирало от втекающей внутрь злобы.

— Я прошу вас вернуться к делу, — попыталась урезонить её Братика.

— Ты тщеславный человек, злой и меркантильный. Ты думаешь, что раз обрела магию, волшебное знание для избранных, то тебе дозволено смотреть на нас свысока? Как бы не так. Я — свободное создание. Моя воля от труда, мозолистого и кашеварного. Человеку, обретшему в труде добро, есть что терять. Это ты бобылями да нищими можешь помыкать — у них свободы нет, они на любое рабство согласятся. Но не меня. То, что ты нам платишь, не воспрещает быть человечной.

— К чему ты клонишь? — спросила напряженная Брассика.

Маркус и Рудольф не вмешивались.

— Ты как дурной король из сказки. Ведомая своей пустышной прихотью к почету, славе и признанию. Тебя заботит только свое счастье, а до счастья чужих нет никакой заботы. И на всех ты смотришь как на своих слуг. Это не так, касатка, совсем не так. Вот я возьму и уйду…

— Маркус, Рудольф?.. — девушка искала поддержки у остальных.

— Атропа, не горячись! — по-дружески потянул за руку рыжеволосый мечник. Атропа села обратно.

— Конечно, мы можем здесь погибнуть, оставить жизнь на этом пепелище, — заметил священник. — Каждый уплатил свою цену. Наверное, сердце должно быть более чутким к братьям и сестрам.

— Ничего не понимаю, — голос девушки задрожал.

— Я жизнь могу оставить ради твоего дела, это хоть понимаешь? Кто останется с моими детьми?

— Что же ты так взъелась на меня? Уж не из-за того, что я денег не дала?

Атропа промолчала. Брассика в раздражении заковырялась в своей куртке, извлекла несколько монет со словами: «Держи, раз так важно!»

— Ты не поняла, — ответила Атропа, вздыхая. — Мы правда отчаянные. Даже не понимаем друг друга.

Рыцари подошли, попросили ускориться с обсуждением, однако заметив тяжелые лица, ушли обратно к лошадям. Все молчали, испытывая ту болезненность от ссоры, что душит каждого человека. Хуже всего себя чувствовала трактирщица, её всю терзало; с одной стороны, она брала на себя вину за то, что закатила ругань, с другой стороны, поступок Брассики обидел её своей мелочностью и невероятным высокомерием, низменной боязнью потратиться на добро.

— Прости меня, — внезапно заявила Брассика.

Атропа тут же ответила взаимностью. «Сейчас не место ссоре», заметила она.

— Так что же, возьмем с собой этих мужей?

— Толку с них? — спросил Маркус. — Будут шуметь на всю округу конным ходом. В бою латники не столь спешные, а ты делаешь ставку на скорость. И потом, с коней если посшибают, то на своих плечах понести придется? Нет, у меня есть идея получше.

— Что ж, говори.

— То, как ты описывала в своем плане отвлекающую ловушку для гоблинов, меня не устраивает. Одна ты столько суматохи не сделаешь. А их пятеро. Пусть совершат набег на то поселение гоблинов, на которое мы наткнулись. И рядом, далеко скакать не придется, и близко к ставке королевы. Внимание точно привлечет. Да, Атропа?

— Если они нападут, что с того? Отвлекутся гоблины, но надолго ли.

— Нужно попробовать. Это лучше, чем ловушка с пожаром в лесу.

— А если их убьют? — Атропа подумала, что будет тяжким грехом брать плату невинными душами за путешествие.

— Эти рыцари не выглядят детьми с палками, — парировал Маркус. — Справятся. Вон какой главарь у них, морда борцовская! Что скажешь, Брассика?