От волнения сердце сорвалось в галоп и взмокла спина.

Стоп, Пашка! Ты выследил и наказал работорговцев. Поставил на место отца. Ты стрелял в живых людей и видел смерть… Ну ладно, не ты, а твой взрослый вариант. Что тебе какие-то гопники? Но утешения слабо помогали, ведь то был другой я, бесстрашный, прошедший через смерть, а я не такой.

Пока не такой.

Мы обогнули школу и направились к месту, где я забил стрелку, но там никого не оказалось. О, какое я испытал облегчение! Воспарить захотелось.

— Что делаем? — прогудел Чабанов, поднял шипастый, похожий на ежа, плод каштана, разломил, доставая коричневый кругляш и запулил его вдаль.

Рамиль сразу же сделал так же, стараясь кинуть каштан дальше Димона.

— Свидетельствую, что Чума зассал, — вынесла вердикт Заячковская. — И чего его все боятся?

— Потому что он на голову отбитый, — объяснил я, запрыгнул на трубу и свесил ноги. — Ждем десять минут.

— Да не придет он. — Привалился к трубе Илья, помахал Райко и Кабанову, заглянувшим проверить, что там на трубах и будут ли показывать шоу.

— Чума ссыкло! — заголосила Женя.

Наши мажоры заозирались, и Кабанов истерично замахал руками — валите, мол. Донесся зычный голос дрэка:

— Шо вы мне устроили в первый день?

— Лысый! Шухер! — Гайка рванула прочь, через поваленную секцию забора к виноградникам, мы все — за ней.

Конечно, мы имели право сидеть там просто так, но раз сюда шел дрэк, значит, ему рассказала Елена Ивановна, не заинтересованная в том, чтобы ее ученики друг друга поубивали. Мы были уже далеко, когда появился директор и возвышающаяся над ним Елена Ивановна. Мажоры стояли, разводя руками, а мы быстренько сместились за забор и, пригибаясь, побежали прочь, ощущая себя разведотрядом на задании.

Понятное дело, никто за нами не погнался.

Вышли мы возле дома Ильи, обогнули его и вернулись к шелковице, где Каюк пинал откуда-то взявшийся мяч, выпендриваясь перед Алисой, сидящей на бордюре и былинкой гоняющей муравьев. Боря и Ян стояли рядом. Наташки, ясное дело, не было: ей стыдно с мелюзгой водиться, а вот младшим — почетно. Когда старшие к тебе снисходят, это очень круто. А если они еще и не подтрунивают, то вдвойне респект.

Я ускорился, подбежал к ним первым и спросил:

— Ну что, как вас встретили?

Боря вскинул голову и, сияя подбитым глазом, с гордостью развернул дневник, где было написано, что он подрался и разбил нос Карташову, потому родителям надлежит явиться в школу. Ян рассказал:

— Этот хрен его — ногой под зад! А Боря как развернулся, и в нос его — бум! Тут второй подбегает, и Боре — в глаз, этого уже я схватил, как ты учил, и давай душить. Но училка разняла.

— Что, прям сходу — бум? — не поверил я.

Боря пожал плечами.

— Я сказал, чтобы он извинился, он не стал…

— Кровищи было — уф-ф! — кровожадно отчитался Ян и вдруг изменился лицом, указал пальцем на дорогу: — Вон он! Картофан! А ну иди сюда, урод!

Карташов, прикладывающий марлю к лицу, остановился, посмотрел на нас.

— Только попробуй еще раз! — крикнул Борис, и пацан ускорился. — Трус!

Я похлопал брата по спине.

— Молодец! Не ожидал.

— А меня никто не дразнил, — похвастался Ян. — Думал, хуже будет.

— Понаглее держись, и не полезут, — посоветовал Илья. — А если полезут, предупреди — и в нос, как Боря. Ты теперь не один. Вы есть друг у друга, теперь вам надо обзавестись союзниками. Если есть кто толковый, зови в клан. Рассмотрим кандидатуру, проголосуем.

— Подумаю, — кивнул Борис.

Илья спросил:

— Юра, Алиса, что у вас?

— Юрка, тебя узнали? — спросила Гаечка. — Пашку — нет, прикиньте? А меня — с трудом.

Восьмиклашки переглянулась, как заговорщики, и слово взял Юрка:

— Не узнали, кароч. Только Длинный узнал. Со мной за партой никто сидеть не захотел… — Он покосился на Алису и виновато добавил: — И с ней тоже.

Алиса не глядя на нас продолжала вырисовывать в пыли непонятные фигуры.

— С тобой вообще никто в классе не дружит? — спросила Гаечка.

— Литвиновы Мира и Ира, двойняшки, — ответила она, не поднимая головы. — Но они сидят друг с другом.

У истории было продолжение, но Алиса смолкла. Есть те, кто все время жалуется, и те, кто считает постыдным такое положение вещей.

— Девки косятся, хихикают и не разговаривают.

— Да что за нафиг, эй! — вскинул руки Рамиль. — У нас шлюха дорожная в классе учится, и ничего. А ты — нормальная девчонка. С какого хрена?

— Да! — кивнули Димоны, тоже готовые защищать Алису.

— Мамаша удружила, — прошипела она. — И как ее любить? За что? Забудут они — ага!

— Если совсем достанут, переводись в другую школу, — посоветовал Илья.

— Мать не хочет! Говорит — глупости! — Алиса встала и со злостью пнула камень. — Говорит, что я… преувеличиваю. — Последнее слово буквально сочилось ядом.

— Пригрози сбежать из дома, — посоветовала Гаечка. — Поживешь у нас.

— Конченая школа, — бурчала Алиса. — У меня самый дебильный класс! Потаскухи, стукачки и заучки!

— А пацаны? Есть же нормальные… — проговорил Каюк.

— Кто⁈ Ты теперь самый нормальный.

— Значит, переводись, — заключил Илья

Надо будет повнимательнее присмотреться к Алисиному классу. Может, никто ее там не обижает, а это простая подростковая мнительность. Была у меня подруга, которая рассказывала, как в этом возрасте стала всего стесняться, ей казалось, что все только на нее и смотрят и за глаза насмехаются. Если это и правда так, следует подумать, как ее перевести в другую школу, но не сразу, а когда история с работорговлей окончательно забудется. Если сделать это сейчас, ситуация может повториться, с той только разницей, что здесь мы сможем присмотреть за Алисой, а там защитить ее будет некому. Это я и озвучил, закончив:

— Месяц-полтора продержишься? Сейчас в другой школе ситуация может повториться. Пусть пыль осядет.

— В этом есть здравое зерно, — поддержал меня Илья.

Недовольно засопев, Алиса кивнула.

— Продержусь. Заболею если что. И так сижу не отсвечиваю, а они косятся, шепчутся.

Обернувшись, она с тоской посмотрела на свою общагу.

— Давайте переоденемся и — на базу? — предложил Рамиль. — А то скоро уроки начнутся, так не потусишь.

— Мы можем делать их вместе, — предложил я. — И веселее, и проще. Только стол нужен еще один.

— Клево вам, вы все в одном классе! — пожаловался Борис.

— Так а вам кто мешает? Приходите и — вперед. Мы поможем, если что, — сказал я.

— Круто! — улыбнулся Рамиль. — Один делает математику, второй физику, третий русский, остальные скатывают!

— Фиг вам, — возмутился Илья. — Это называется — паразиты. Несправедливо, если все будем делать мы с Пашкой. Все будут делать все.

Я его поддержал:

— Воля и разум — девиз нашего клуба. Мы должны быть не только сильными, но и умными.

— Я матешу не понимаю, — пожаловалась Гайка. — Вообще не врублюсь, нафига она нужна? Как она мне пригодится?

Еще весной и я так считал. Бесполезная фигня эта ваша математика, она нужна мне для поступления и не более. Теперь же, со знаниями взрослого, считал по-другому.

— Она мозги прокачивает. Нервные клетки развиваются до двадцати трех лет, и вот за это время нужно сформировать как можно больше нейронных связей. То есть напихать туда навыков. Тогда жить и зарабатывать будет легко.

— Фигня, — не согласилась со мной Гаечка.

Из-за деревянного забора, под которым мы скопились, высунулась бабка в белом платке и крикнула:

— Чей вы тут расселись? Заплевали все, наркоманы! А ну пошли вон, а то собаку спущу!

Алиса поднялась, отряхнув юбку, и показала бабке средний палец. В нее полетел ком земли, и мы бросились врассыпную.

— По домам! — скомандовал я. — В час — на базе!

— А ну пошли отседова, ироды! — разорялась бабка. — Антихристы!

Разбежавшись в разные стороны, мы рассеялись. Я оказался рядом с Юркой, которому нужно было аж в Васильевку, сказал ему: