— Закрыли тему, — сказал Кабанов и вскинул голову, посмотрел на Памфилова.

— Что вам от меня надо? — спросил я.

— Да мы просто сказать, что ты нормальный пацан, вот, — пожал плечами Денчик. — А Петюня — гнида.

— За что на тебя наехала гопота? — спросил я Кабанова.

— Ты не поможешь, — ответил он и закусил губу. — Никто не поможет.

— Ты проигрался в карты, и тебя поставили на счетчик? — предположил я.

Он мотнул головой.

— Не я. Отец. И не проигрался, а взял денег у братвы под процент. Его грохнули и обчистили, и теперь деньги требуют от нас. Мать распродает мебель, хрусталь, ковры, видик с теликом. Но эти хотят прям сейчас, типа счетчик крутится, то-се. Мать заперлась и бухает, эти наседают. — Он потер поясницу. — Меня помяли, чтобы я ей передал.

— Какая сумма? — спросил я.

Кабанов пожал плечами.

— Эти говорят, три тысячи долларов, и каждую неделю по сотке прибавляется. Они хотят наш дом!

— Что три тысячи — вилами по воде, или есть расписка? — спросил я. — Нужны имена причастных.

— Только ментов не подключай, нас тогда ваще грохнут нафиг! — взмолился Кабанов и схватил меня за руку: — Пообещай!

— Обещаю. Но нужно выяснить, был ли долг и каков он, вдруг вас разводят.

— Был, — тягостно вздохнул Кабанов. — Батя «Опель-омегу» продал, занял и за двумя тачками поехал. Сперва к брату в Москву, они вместе должны были стартовать, но он не доехал.

Память взрослого подсказала, что в те времена у нас иномарка стоила примерно три тысячи баксов. Из них полторашка — примерный заработок. Ну, может, чуть меньше. И по всему выходит, что никак не три тысячи занимал Кабанов-старший, а полторашку в лучшем случае. Я уточнил:

— Кредиторы пришли не сразу, а примерно через месяц?

Санек кивнул, я продолжил:

— Они играют нечестно. Мне нужны имена, я постараюсь выяснить хоть что-нибудь, но не обещаю.

На ум пришел валютчик-тезка. Шанс, что он подсуетится, мизерный. Но Кабановых разводят, хотят отжать дом, и если есть хоть мизерный шанс помочь, почему бы не попытаться?

— Где я тебе их возьму? — развел руками Санек. — Даже мать, наверное, не знает. Видел бы ты ее, постарела лет на десять.

— А ты спроси. Вас держат за лохов, а это… нехорошо. Ты хочешь терять дом и бомжевать? Вряд ли. Так что мне нужны имена.

— Ты серьезно? — усмехнулся Кабанов. — Типа ты что-то сможешь разрулить без ментов?

Я улыбнулся и повторил:

— Мне. Нужны. Имена.

Что было в той реальности, я помню смутно. Кабанов куда-то переехал, стал бедствовать. У меня своих проблем хватало, и я не вникал в чужие. Похоже, дом у них все-таки отжали. Распродав остатки роскоши, они сняли коммуналку. Получится ли что-то изменить? Рисковать я не собирался. Ну а вдруг получится при том, что это мне не будет стоить адских усилий? Просто я знаю людей, способных помочь.

За последнюю неделю столько всего произошло, что обыденные вещи, о которые раньше ломался мозг, отошли на второй план. Например, сегодняшний прием фундука у платана, куда должен подъехать Каналья, чтобы меня подстраховать. Потом мы вместе отправимся к бабушке — и потому, что я давно ее не видел, и к тому же нужно проверить, что у нее и как, а то совсем забегался.

Без мопеда я точно не успел бы смотаться к сиротам, а так полчаса туда, столько же назад, час или чуть меньше — у них, а потом — организовывать точку приема, перед тем заскочив домой за деньгами.

Правда, планы подкорректировала очередь в магазине, где я закупал продукты для Вани и Светки, и украла целых пятнадцать минут: в магазин по дешевке привезли тушенку в больших железных банках, и на нее налетел народ. Хвост очереди виднелся аж на улице.

Я не удержался, тоже купил пять банок, а также — традиционное молоко, сыр и колбасу. Мясо, творог и яйца взял у частников на рынке. Пробежался по окрестностям в поисках Бузи, но меня окликнула армянка, у которой я купил инжир:

— Парень, эй! — Я обернулся, она жестом поманила меня к себе. — Подойди, дело есть.

Я подкатился к ней на мопеде.

— Добрый день и вам!

— Я так и не поняла, где ты торгуешь, но торгуешь точно, — сказала она. — Спасибо, выручил, бабушка товар забрала, хорошо. И снова заберет. — Она кивнула на огромные груши с румяными боками, нырнула в «москвич», где сидел ее муж, вытащила оттуда небольшую коробку, как из-под обуви, распеленала содержимое, и я увидел разноцветные колбаски чурчхелы.

— Вот! Сестра делает. Нужно? Вазми бесплатно, тут десять штук. Если пойдет — она еще сделает. Очень деньги нужны.

Вспомнились продавцы пахлавы на крымских пляжах… А ведь это идея! Возить восточные сладости в Москву, когда не будет фруктов, дополнять орехами. Один вопрос остался:

— А почему сами не хотите торговать?

— Инжир заканчивается. Виноград и тут есть. — Она кивнула на рядок продавцов винограда, которым расплачивались со сборщиками. — Чурчхела тоже есть. Нет смысла ездить. Редко буду появляться.

— Почему бы не попробовать? — улыбнулся я. — Ответить смогу только в понедельник. Нормально?

— Да, все равно приеду только в среду.

— Сколько она хочет за штуку? — уточнил я.

— Двести рублей, — ответила армянка.

— Сто пятьдесят, — улыбнулся я, понимая, что она заложила этот полтинник в торг. — Если пойдет. Дороже не возьму.

Сторговались на ста семидесяти.

— А пахлаву она готовить умеет? — спросил я.

Там тесто, орехи, мед, она не портится, в отличие от выпечки.

— Это долго и сложно, дешево точно не будет.

— А вы спросите. Авось сторгуемся.

Коробку с чурчхелой я еле втиснул в набитый рюкзак, попрощался с армянкой и покатил к трассе. Мимо прошли торпеды, которые гоняли меня с дедом, один остановил на мне немигающий взгляд.

— Здрасьте, — кивнул я и покатил дальше.

На ум пришел Кабанов. Я не знал, как выглядит его мать. Представлялась худенькая молодая женщина, непременно в шелковом халатике. И тут к ней вваливаются два таких бугая: отдавай, мол, долг. Нету? Значит, твой дом теперь наш, а ты вали на улицу.

Когда я обещал Кабанову попытаться помочь, то думал все разузнать через валютчика. Теперь же о нем не очень-то думалось и было стыдно за бахвальство.

Что я скажу валютчику? Помогите, дяденька, наших бьют? Кто я ему такой, чтобы он ради меня напрягался? Ну да, я предупредил его о реформе, и он избежал многих проблем. Так и он в долгу не остался. А теперь как себя с ним вести? Можно просто спросить, готов ли он помочь в таком деле, потом — свести его с матерью Кабанова, и пусть договариваются. Может, ей придется ему заплатить за посредничество, зато он разузнает, а был ли долг и каков он. Если был, проконтролирует, чтобы ее не вышвырнули на улицу, ведь дом Кабановых стоит явно больше трех тысяч. Вот пусть доплачивают недостающее и забирают дом, а Кабановы квартиру купят. В нынешней ситуации никто ничего доплачивать не собирается. Вымогатели включили счетчик, подождут, пока набежит тысяч пять, и вышвырнут Кабановых.

Стремно, конечно, ведь я нынешний никогда таких переговоров не вел. Подумать только: с бандитами договариваться собрался! Память взрослого услужливо подбрасывала алгоритм действий и нужные фразы, я медленно ехал к месту, где работает валютчик, обливаясь холодным потом.

Я собираюсь вести переговоры с бандитами! Одно осознание этого сковывало и прибивало к месту. Потому что нечего трепаться! Возомнил себя всемогущим? Разруливай.

Валютчик был на своем обычном месте. Пока он разговаривал с двумя женщинами, его помощник отсчитывал деньги татуированному качку. Потом качка сменили женщины, а к валютчику подошла толстуха. Он занят, а у меня времени в обрез. В пять нужно быть у платана, принимать товар. Значит, разговор откладывается до завтра, когда буду продавать ему кофе. Интересно, кому он его сбывает? Тем самым югославам или братве?

Развернувшись, я покатил к бабе Марфе, у которой жили сироты, и через пять минут был на месте.