— Отдышались? — спросил физрук и дунул в свисток. — Строимся!

Он протянул мне кулак со сжатыми спичками.

— Тяни первым. У кого короткая, тот начинает.

Справедливый ход, все наудачу, и минута отдыха может стать решающей. Последний дольше отдохнет и лучше восстановится.

Мне досталась длинная. Не повезло Пляму. Будто огромная жаба, он еле преодолел рукоход, грузно спрыгнул на землю, грузно покачал пресс, подтянулся полтора раза и повис. Футболка вздернулась, демонстрируя вывернутый пупок.

— Отбой! — крикнул физрук. — Не справился, но попытка засчитана.

Следующим выпало преодолевать препятствия Илье. Лихолетова захлопала в ладоши и закричала:

— Илья! Чемпион! Илья! Чемпион!

Ее поддержали новенькие, а также Заячковская, Желткова, Ниженко с Гаечкой и вся наша команда — было довольно громко, почти как на мини-митинге.

Илья преодолел полосу препятствий за минуту десять секунд.

Чума — за минуту двадцать восемь.

После него напрягаться выпало мне. Память взрослого напомнила, как в спортзалах перед подтягиванием мы присыпали руки тальком либо надевали перчатки. Я посмотрел на свои красные ладони. Мы о таком и подумать не могли!

Свисток! Я рванул вперед по рукоходу, чувствуя, что устал — все-таки нагрузка непривычная. Преодолев его, со скоростью света бросился качать пресс, отстрелялся, перепрыгнул через покрышки со скоростью заправского кенгуру, подтянулся — слава богу, только пять раз, на больше меня не хватило бы.

Отжался, не обращая внимания на пот, затекающий в глаза.

— Минута девять, — объявил физрук. — Это пока рекорд.

Шумно выдохнув, я уселся на покрышку, хватая воздух разинутым ртом.

Чабанов справился за минуту семнадцать.

Пришла очередь Барика. Баранова крикнула:

— Юрец — чемпион!

— Вдуй им, Барик! — прохрипел Чума и захлопал, ему подмахивали Плям, Заславский, Семеняк и мажоры.

Барик рванул вперед с бешеной скоростью, он летел, и казалось, сил в нем было немерено, а мне думалось, что если есть в мире справедливость, то он сейчас сорвется носом в землю, подвернет ногу. Но ничего этого не случилось.

— Пятьдесят девять секунд! — объявил физрук. — Пока это лучший результат.

Барик незаметно для учителя показал мне средний палец.

Отдохнувший Памфилов выдал средний результат: минута тринадцать. И хоть понятно, что выигрывает сильнейший, а по всему выходит, что таковым является Барик, хотелось скрипеть зубами от злости.

Последним на дистанцию вышел Рамиль, которому вроде как нельзя на физру, потому что рука, которая была в гипсе, работает еще плохо, но он наплевал на запреты, показал мне сжатые ладони. Гаечка зааплодировала:

— Рамиль — чемпион! Верим в тебя, не посрами команду!

Меликов аж покраснел от избытка внимания, подпрыгнул, повис на перекладине и приготовился к свистку. Есть!

Он был легче Барика, и упражнения ему давались проще. Он пронесся по рукоходу, как порыв ветра, с бешеной скоростью принялся качать пресс. Проскакал через покрышки, подтянулся, начал отжиматься.

И хоть я понимал, что быстрее невозможно, хотелось крикнуть: «Ну, наподдай! Давай, Рам!» Сколько там секунд? Часов у меня не было, потому что они на мне попросту не ходили. Физрук вперился в секундомер, шевеля бровями.

Наконец свистнул, обозначив окончание соревнований и воздел руку с секундомером.

— Хороший результат! — сказал он, все замерли в ожидании, но физрук не спешил, томил нас неведением.

— Что там? — не выдержала Гаечка.

Борецкий ощерился, поднял руки, празднуя победу.

— Пятьдесят семь секунд! — улыбнулся Виктор Аркадьевич. — Честная победа.

— Ура! — запрыгала от радости Лихолетова.

Морда Барика вытянулась. «Как же так? Нечестно! Несправедливо!» — было написано на его лбу.

Не сговариваясь, мы бросились к Рамилю и давай его качать.

Физрук воздел перст и изрек:

— Приятно видеть командный дух!

Да, это не лично моя победа, но — наша. Мы продемонстрировали хорошую подготовку и сплоченность.

Чумные братья зыркали злобно, но поделать ничего не могли. Когда мы опустили Рама на землю, Барик подошел к нему и что-то прошептал, они стукнулись кулаками.

Как выяснилось чуть позже, Барик вызвал его на трубы. Так что бой у нас грядет, можно сказать, командный. Рамиль — парень, конечно, сильный, но очень легкий, Барик тяжелее него и давно занимался боксом, правда, неясно, многому ли научился. Но все равно шанс победить у Рамиля был.

А дальше мы выполняли метания, прыжки и бег. Прыжки мне не давались, зато мяч я метнул дальше всех. Чумные братья не дорывались и не подкалывали.

Только в пропахшей потом раздевалке ко мне подошел Чума и толкнул в грудь.

— Ну че, Мартышка, на трубы?

Я отпихнул его.

— Прощайся с зубами, гнида ты бубонная.

— Чет ты какой-то весь из себя уверенный, — вставил шпильку голый по пояс Райко, длинный и тощий, как многие в этом возрасте.

— Ты еще не понял, что расклад изменился? — спросил я, решив не переодеваться.

Если будем валяться по земле, угроблю новую рубашку.

— Ты не много ль на себя берешь? — Ко мне шагнул Барик, ударив кулаком о ладонь.

В раздевалку ворвались шестиклассники, и Чума положил ему руку на плечо со словами:

— Лошье лошьем и сдохнет. Ждем вас на трубах.

Барик обратился к Рамилю:

— Черножоп, ты штаны не намочил?

Рам ринулся к нему, но Серега выскочил за дверь, разбросав шестиклашек, как кегли

Наша компания неторопливо вышла из раздевалки. Гаечка нас ждала возле входа в столовую и отчиталась:

— Девки все за нас, кроме Баранессы и Семеняк, которые пытаются переманить Попову. Если переманят, Белинская с ними автоматом. Они все придут смотреть бой. Вы как, готовы?

Я кивнул, Рам сосредоточенно засопел.

— Рамиль, переводи бой в партер, — посоветовал я. — Рви дистанцию, вали Барика и — болевой. Он боксер и полный профан в борьбе.

— Так и думал сделать, — кивнул Меликов и кровожадно улыбнулся.

— У тебя ж рука, — напомнил Илья. — Я бы не стал драться.

— Фигня, там же трещина была, а не перелом. Заросло, как на собаке.

Илья покачал головой, его поддержал Чабанов:

— Илюха дело говорит.

Рамиль сверкнул глазами и оскалился:

— Да насрать! Сломает руку — зубами его рвать буду. Сука задрал!

И я понял — он не остановится, бесполезно и пытаться.

Мы молча вышли из школы и направились к трубам. Я очень надеялся, что Чума и в этот раз не придет, но зря: там уже роился народ. Я разглядел чумных братьев и Синцова, Каюка, нескольких семиклашек и старшаков, наших мажоров и Памфилова.

— Блин, капец, как на ринге, — прошипел Меликов.

— Ссыкотно что-то, — призналась Гаечка, — за вас.

Нас заметили издали. Засуетились, зашептались. Чума замахнулся и запустил в нас каштан. Не попал. Борецкий повторил — Илья отбил снаряд рюкзаком. Ожидая обстрел, мы все ускорились, выставив рюкзаки, как щиты, но старшаки не дали Чуме беспредельничать.

— Нечестно… — донеслось до моего слуха.

Ну, хорошо хоть рефери беспристрастные. Или нет? Или ждать сюрпризов?

Заведовал мероприятием не Чума, а одиннадцатиклассник Афоня: высокий, длиннорукий, с заячьими глазами, в кожанке не по погоде. Он ткнул пальцем в меня, потом в Рамиля.

— Мартынов, Меликов, так?

Мы подтвердили, он кивнул.

— Мартынов против Чумакова, Борецкий против Меликова? — Афоня посмотрел на Рамиля с сочувствием, готовься, мол, малой, хана тебе, на меня — с интересом.

Подтвердили оппоненты.

— Правила такие, что правил нет, — объявил Афоня, прохаживаясь вдоль сваленных кучей рюкзаков, куда и мы с Рамилем определили свои. — Но — подручные средства не использовать. Бой считается завершенным, когда я это решу. Возражения есть?

Голос подала Гаечка:

— Меликову недавно гипс сняли, Барик его на понт взял…