Через десять минут «Победа» стояла возле высоченного каменного забора с колючей проволокой поверху, у железных зеленых ворот.

Бабушка прокомментировала:

— Сразу видно: тут живут люди, которым нечего скрывать.

— Теперь ясно, чего дом кредиторам приглянулся. Это ж крепость! — по-своему взглянул на ситуацию Каналья. — Ну что, идешь?

Мне хотелось спрятаться под сиденье, но деваться некуда, и я зашагал к воротам, надавил на кнопку звонок — отозвались два пса, судя по лаю, крупных, зазвенели цепями.

— Кто? — донесся встревоженный женский голос.

— Я к Саше, друг его, — заорал я.

— Петя? Сейчас.

Она подумала на Райко, переубеждать ее я не стал.

Хлопнула дверь. Собаки смолкли. Санек подбежал бесшумно, загремел щеколдой и открыл калитку прямо в воротах.

— Ты⁈ — Его глаза полезли на лоб. — Какого…

Он перевел взгляд на машину, а я бегло осмотрел мощеный плиткой двор, качели, пижонскую статуэтку ангелка, клетку с курами… Тьфу ты, это павлины!

— Я обещал узнать, что можно сделать с вашим долгом. Как не дать отжать дом. Узнал. Теперь ему, — я кивнул на Каналью, — нужно поговорить с твоей матерью. И срочно. Потому что вы — на счетчике, а его надо остановить.

Санек сморщил нос, покосился на двух черных терьеров на цепях, зафиксированных на проволоке, тянущейся вдоль забора.

— Она бухая.

— Что, прям невменяемая? — Я его встряхнул. — Кабанчик, ты дурак? Ты ж бомжевать пойдешь, если вы и дальше будете отсиживаться! У вас тупо заберут дом.

Терьеры оскалились и двинулись к нам, думая, что я обижаю маленького хозяина.

— А так? Типа нам все простят.

— А так нужные люди выяснят, был ли долг и каков он. Остановят счетчик. Выставят дом на торги, и вы сможете купить квартиру на остаток средств. Но людям, конечно, тоже придется заплатить. Так что зови мать.

Кабанов уставился на меня, словно ему явился бес, только что не перекрестился. Попятился, исчез в доме, а появился, ведя за руку пожилую худую до синевы брюнетку со впалыми щеками. Я махнул рукой Каналье, тот вылез из машины и зашагал навстречу. У матери Кабанова при виде Алексея заблестели глаза, она аж помолодела и приосанилась.

— Саша, убери собак.

Кабанов увел терьеров за дом и привязал там. Прибежал к нам.

— Здравствуйте, я Алексей, — представился Каналья.

— Ирина, — прошептала она.

— Пройдемте в дом. — Он взял Кабанову под руку, — или вам удобнее здесь?

Санек двинулся за ними, но Каналья пригвоздил его к месту взглядом.

— Парень, побудь пока тут, у нас взрослый разговор.

— Идемте в дом, — предложила Кабанова.

— Предупреждаю, у меня мало времени, — сказал Каналья на ходу, и за ними захлопнулась входная дверь.

— Это надежный человек? — жалобно спросил Саня.

— Это свой, не дрейфь, — попытался его успокоить я. — Афганец. И помогать будут афганцы, а не отморозки. Хуже сто пудов не будет.

Санек вздохнул.

— Мать совсем извелась. Не ест, не спит толком, только плачет.

— Она знает кредиторов? — спросил я.

— Теперь знает. Она всю жизнь занималась домом и нигде не работала. Друзей отец сюда не водил, никого с ней не знакомил. Как теперь жить…

— Главное с домом решить, дальше — проще.

Кабанов кивнул, еще раз посмотрел на меня, но теперь не как на беса, а как на ангела, принесшего добрую весть.

— Не думал, что ты тогда серьезно, ну… помочь нам. Думал — позвенел и забыл. Буду должен.

— Это ведь не ты настучал. Райко. Тебе просто противно его сливать. Ну, как будто сам стукач.

Кабанов промолчал.

— Ладно, проехали, — махнул рукой я.

С минуту мы стояли молча. Наконец Кабанов спросил:

— Чья это тачка?

— Бабушкина. Твой батя тачки гонял… А ты водил иномарку?

Кабанов мотнул головой.

— Не, не пускал, говорил, рано еще. А ты умеешь водить?

— Типа да.

— Да ну! Гонишь?

О, сколько уважения! И недоверия. И зависти. А действительно — не разучился ли?

— Ну смотри.

Я сел на место Канальи, настроил кресло под себя. Завелся.

— Ты что надумал? — насторожилась бабушка на заднем сиденье.

— Перегнать машину в тень, тебе же жарко.

Я тронулся, разогнался, притормозил, развернулся (все-таки какая классная штука — гидроусилитель руля!) и перегнал машину в тень алычи, усыпанной мелкими сморщенными плодами. По-прежнему парило, но тучи разошлись, и припекало по-летнему.

— Так лучше? — спросил я у бабушки.

— Да, спасибо.

— Круто! — воскликнул Кабанов, подходя к машине.

— Скоро они там? — спросила бабушка.

Будто отвечая на ее вопрос, из дома выбежал Каналья, показал мне «ок» и отчитался:

— Через два часа приеду сюда, пойдем с Ириной говорить с кем надо.

— Спасибо! — улыбнулся я. — Удачи!

«Победа» укатила прочь, подняв облако пыли, а мы с Саньком остались.

— Если получится, я… я полжизни тебе должен буду, — пролепетал он сипло и отвернулся, но я успел заметить, как заблестели его глаза. — Ты… ты… — Он тряхнул головой.

— Мне пора, — сказал я. — Еще уроков куча. Завтра расскажешь, до чего они договорились. Бывай.

Я его понимал. Лучший друг оказался вдруг. От семьи все отвернулись, когда поняли, что богатые родственники превратились в бедных и могут попросить в долг. А даже если и не попросят, успешные люди будто бы боятся заразиться невезением и сторонятся тех, кто упал. И вдруг, когда кажется, что все пропало приходит левый чувак и пытается помочь.

Главное, чтобы все получилось. Начинается новая неделя. Покой нам только снится! Завтра у Бориса будет праздник, его талант наконец оценят по достоинству, ну а я посмотрю, как изменился настрой в классе, сдвинулось ли противостояние с мертвой точки и получится ли не разобщить класс на две группировки, а объединить. Проще всего это будет сделать, если появится общий враг.

Впервые мы собрались у шелковицы всей толпой, и Алиса тоже пришла. Правда, скованная и набыченная. Инстинктивно она старалась заслониться чьей-то спиной от чужих взглядов. Рамиль вился вокруг нее, поглядывал по сторонам в поисках недоброжелателей, я и сам выискивал взглядом Афоню и Дорофеева, надеясь, что, даже если их отпустили домой, у них хватит благоразумия перевестись в другую школу, тут им точно жизни не будет — затравят.

Если не мы, то пацанчики с понятиями — как потенциальных петухов. А вообще лучше в другой город уехать, потому что слухи расползаются быстро.

Если бы им предоставилась возможность вернуться в прошлое, точно знаю, что они изменили бы — обходили бы Алису десятой дорогой. Но, с другой стороны, хорошо, что гнилье вскрылось. Это ж не оступился парень, попал под дурное влияние, что-то украл. Это осознанное и целенаправленное действие отмороженных социопатов, и замечательно, что к ним прилепится такое клеймо, не пострадают девочки, которых некому защитить.

Каюк с Алисой ушли в класс, Борис побежал смотреть, вывесили ли его картины на стенд, а мы вшестером остались караулить Дорика и Афоню возле входа в школу. Еще я ждал Кабанова. Да, я вручил ему удочку, сделал все, что мог, но было интересно, о чем его мать договорилась с афганцами.

Что касается величины долга, это станет известно дня через два. Но хоть условия узнаю.

Но и Кабанов в школу не спешил, а может, уже ждал под кабинетом географии. Мимо прошли Лихолетова и Подберезная, я громко крикнул:

— Привет, девчонки!

Но Раечка показала средний палец, а Инна сделала вид, что нас нет. Илья и Димон Минаев проводили ее томным взглядом. Зато кем-то напуганная Желткова влилась в коллектив и разговорилась:

— Привет! Прикиньте, Чума сегодня-завтра должен прийти! Ему прям совсем хорошо!

— Что тебе надо скатать? — спросила Гаечка, расстегивая сумку.

— Алгебру! И физику! — Любка сложила ладони лодочкой на груди.

— Тебе надо самой решать, — попытался сделать внушение я.