— Скорую! — повторил он, протянув к Илье окровавленную руку, и я увидел ручку резца по дереву, торчащую из его живота.

Бросило в жар.

— Рами-и-иль. — Я провел руками по лицу, будто умываясь. — Что ж ты наделал!

Друг злобно таращился на Дорофеева, тяжело дыша. В нем еще клокотал гнев, и он не жалел о содеянном.

Директор покраснел, покрылся испариной и, сев на корточки, потянулся к ножу. Ополоумел? Или не воевал, и не знает азы медицинской помощи?

— Нет!!! — Я спикировал к дрэку, хватая его за руку: — Нож не вынимать, откроется кровотечение. А ты — не двигайся, свернись вот так и лежи.

На место преступления прибежали Барик и Райко. Дрэк зашагал к выходу, изгоняя их жестами, и с улицы донесся его голос:

— Расходитесь по домам. На сегодня урок окончен… Не ваше дело. Все — домой, что неясно⁈

Обойдя Дорофеева, я заглянул ему в лицо: вроде не бледнеет, губы розовые, значит, кровопотери нет. От боли его не скручивает, дышит размеренно и глубоко. Переживай теперь за эту падаль, когда хочется отделать его до состояния котлеты. Если Дорофеев издохнет, невелика потеря. Но это уже убийство, а не нанесение тяжких телесных повреждений, и тогда Рам исправительными работами и условным сроком не отделается.

Я мысленно перебирал резцы по дереву, которые были в кабинете. Среди них преобладал инструмент с широким и коротким лезвием, но резцы с длинным тоже были. Только бы под руку Рамилю попался тот, что с коротким! Тогда есть шанс, что обошлось без повреждения внутренних органов.

— Скорую. Наряд милиции, — холодно констатировал Илья и удалился.

— И медсестру! Срочно! — распорядился я и посмотрел на Минаева. — Дима?

Директор тоже человек, в его школе произошло ЧП: попытка изнасилования с поножовщиной, понятное дело, он растерялся. Минаев кивнул и убежал.

Застонала Алиса, приходя в себя. Вскочила, схватившись за шею. Заозиралась, отдернула юбку и разревелась, опершись о стену и спрятав лицо в сгибе локтя. Директор так и сидел на корточках, глядя в одну точку и опершись на топор.

Я по сантиметру незаметно сместился к Рамилю и, пользуясь состоянием дрэка, шепнул:

— Рам, говори, что ничего не помнишь. Любишь Алису, все такое. Услышал, что с ней — накатила злость, и чернота…

— Не шептаться. Ты! — Дрэк указал на меня и перевел палец в угол туалета, где, я только сейчас заметил, изрядно воняло, стены были обмочены, а лужи — засыпаны хлоркой, уже покрывшейся слоем окурков.

Я переместился в указанном направлении.

— И так все понятно, — обреченно сказал дрэк, — но я хочу услышать от вас, что произошло…

— Это недоразумение! — взмолился прыщавый.

— Заткни пасть! — рявкнул дрэк. — Говорить будет тот, кого я назову. Девочка… Микова, да?

Алиса помотала головой — не могу, мол.

— Она в шоке и не может говорить, — ответил вместо нее я.

— Ну, валяй ты, Мартынов.

— Мы с Алисой дружим…

— Ничего! — собравшись с силами, крикнула она. — Ничего не было! Давайте сделаем так, что ничего не было. Забудем. Только никому больше не говорите!

Она залилась краской до кончиков ушей. Так я и знал. Жертвам комфортнее молчать и терпеть, чем делиться стыдом и болью с посторонними. Как жаль, что с нами нет хотя бы Гаечки, у которой на плече Алисе можно порыдать, ей это сейчас необходимо.

— Поздно. У нас ранение, — дрэк кивнул на Дорофеева. — Это раз. Два, преступники должны отвечать за свои деяния. А здесь, как я понял, чуть не совершили преступление.

Алиса зажмурилась, запрокинула голову, топнула и закричала:

— Почему⁈ Ну почему это происходит со мной⁈ Что со мной не так⁈

— Меня заставили! — сквозь рыдания ответил прыщавый. — Я не хотел.

— Заткнуться! — гаркнул директор и передразнил его: — «Я не хотел!» Ты слабоумный? Для тебя это игра, или как? Ты понимаешь, что это за статья и что теперь с тобой будет, если сядешь сейчас или потом⁈

Прыщавый завыл сильнее. Директор обратился ко мне:

— Мартынов, слушаю тебя внимательно.

— Сейчас, — сказал я, подошел и обнял рыдающую Алису, готовый к тому, что она оттолкнет меня или даже ударит, но девушка взвыла и повисла на мне, вздрагивая всем телом.

— Держись. — Я похлопал ее по спине. — Будет тяжело, больно и стыдно, но ты справишься. Этих уродов надо наказать. Держись, Алиса. Я с тобой. Мы все с тобой.

К этому моменту вернулся Илья в сопровождении завучихи Розы Джураевны, нашей классной, Джусь, англичанки Илоны Анатольевны, секретарши, технички и двух учительниц, которые вели у шестиклассников. Видимо, кто услышал новость, тот и прибежал поглазеть. А вот медсестры не было на рабочем месте, и Минаев до сих пор не вернулся — искал ее.

Илона Анатольевна ахнула и бросилась к Дорофееву, но ее остановил дрэк, сидящий возле раненого.

Завтра известие разлетится по классам, и школа загудит встревоженным ульем. И в центре этого урагана страстей — Алиса. Придется ей все-таки посидеть дома, а после — переводиться в другую школу.

— Будешь говорить или нет? — обратился ко мне дрэк.

— Без Мартынова ни одна драка не проходит? — съязвила Джусь. — Во все дырки…

— Он ни при чем, — осадил ее дрэк. — Все, кто не является участником или свидетелем происшествия, — на выход. Не мешайте. Туалет — не лучшее место для досуга.

— Я расскажу, что случилось, — вызвался Илья и обвел руками туалет. — Вы уверены, что это надо делать здесь?

— Может, хоть тело перенесем? — предложил Чабанов.

— Место преступления покидать нельзя, — настаивал директор. — Раненого трогать тоже нельзя, можно навредить.

Илья заговорил, начиная с того момента, как Алиса пропала. Рассказал, как я ее нашел и спас, как вышла статья с ее фотографией, и девушка стала жаловаться на то, что на нее косятся парни.

— Я решил за ней присмотреть. Тайно, — встрял в разговор Каюк. — А тут вдруг эти трое. Ну, я и позвал наших. И типа вот. Все.

Дрэк покачал головой и постучал себя по лбу:

— По предварительному сговору! Групповое!

Ему было плевать на Алису и на раненого Дорофеева. Директора сейчас заботило, что в его вотчине –поножовщина, которую никак не замять. За такое по головке точно не погладят.

Для меня было первостепенным, что Юрка все-таки решил присмотреть за Алисой, и мы ее вовремя отбили. Задача номер два — отмазать Рамиля. Что горе-насильники свое получат, в этом я не сомневался.

И еще кое-что меня заботило. Я никогда бы не подумал, что парни, которые здороваются со мной за руку, смеются над теми же шутками, влюбляются в девчонок… Парни, у которых есть матери и сестры, — носят в себе зверя, как личинку, отложенную в яйцо. Как бактерию туберкулеза, готовую пробудиться. Мы живем в кошмарное время, когда на небосвод выходит невидимая глазу черная луна, и если есть в душе червоточина, оттуда лезут хищные, склизкие, кошмарные твари.

Я почти воочию увидел эту бездну, соединяющую миры, и фигурку, готовую закрыть брешь собой. Эта фигура — я.

Сперва приехала «скорая». Медики погрузили на носилки Дорофеева, ожидающего кончину со спокойной обреченностью, и увезли под вой сирены. К этому моменту закончился шестой урок, и вокруг туалета собрались одноклассники, не понимающие, что происходит.

Учителя по велению директора организовали живое оцепление — все, кроме Илоны Анатольевны. Англичанка вывела на улицу Алису, обнимала, утешала и играла роль матери, гоняли самых наглых учеников, пытавшихся прорваться в туалет. Никто никому ничего не сказал, мелькали удивленные и напуганные лица подростков и мелкоты, я встретился взглядом с Гаечкой, которая кивком спросила — что, мол? Я указал на директора и чиркнул себе по горлу — мол, не могу ответить, прибьет.

— Расходимся! — орал дрэк, размахивая руками. — Как мухи слетелись. Что вам тут, намазано? Пошли вон!

Дети отошли немного, но и не подумали исчезать. Все хотелось первыми узнать новости и поделиться с друзьями. Выходящие из школы стягивались к толпе, как железная стружка — к магниту.