Я рассказал все честно — и про неудавшееся изнасилование Алисы и драку с поножовщиной, и про бойкот, объявленный нашей группе. И о том, что ребята пятерки таскают только так.

Дед возгордился мной, аж тепло стало на сердце от слов поддержки. Четырнадцать лет я получал только тычки и затрещины, все было не так, хоть ты в лепешку расшибись, а теперь в очередной раз ощутил, что мы — семья. Не чужие люди, живущие под одной крышей и делящие быт, а сообщество единомышленников, где каждый готов протянуть руку, когда это нужно.

Как же он обрадовался успехам Тимофея! Словно толстяк был ему внуком, а не я.

— Знаешь, Паша, — сказал дед напоследок, будто недавние мои мысли прочитав, — очень благодарен, что ты меня нашел, теперь у меня появилась семья. И смысл. И занятие. Жизнь стала ярче. Позвал бы в гости, но понимаю, что вам надо учиться. Рад был услышать. Кофе передал, три пака, деньги тоже. Сто шестьдесят пять долларов. Передавай привет Наташе и Боре. До связи.

Благодаря тому, что заночевал у бабушки, я экономил всем час сна — не надо ехать в наше село за мной, а потом назад. Но все равно спать я улегся пораньше.

В гостиной Каюк приближал свою мечту — зубрил стих, который никак не давался. А я гнал мысли о завтрашнем дне. Не нравилось мне калядовать, казалось, что навязываешься, липнешь к людям, и я чувствовал себя паршиво, не грела даже мысль о том, что мой дневной — это средний заработок человека за три месяца.

Да любому скажи, мол, я в день зарабатываю сто баксов — он от зависти лопнет. И в будущем это приличные деньги, а сейчас так вообще целое состояние.

Особенно тяжело посетить первые два места. Да, я ехал уже по наработанным точкам, но нельзя было на этом останавливаться, надо развиваться, искать новые точки сбыта, в идеале — пройтись по тем, где мне отказали. Но это в себе я пересилить не мог, такое поведение казалось верхом навязчивости. Но ладно, еще месяц, восемь выездов, и буду работать только по известным точкам.

И нужно подумать о том, куда же вложить деньги, чтобы не держать их под подушкой. Да, у меня все яйца и так не в одной корзине: часть денег дома, часть у бабушки, но все равно это риск. Куда же их вложить, чтобы они не оседали мертвым грузом, а продолжали работать и приумножаться?

С этими мыслями я и уснул.

Улыбку на лицо, сумку в руки, промочить горло глотком минералки — и ломиться в закрытые двери.

— Здравствуйте. Меня зовут Павел. У меня для вас уникальное предложение!

Как ни странно, но этот прием с «уникальным предложением» работал! Глаза у людей загорались, они подавались навстречу и жадно внимали. Я понимал, что, если тем, кто проникся и заинтересовался, впаривать уникальные ремешки для лечения геморроя — достаточно надеть на руку, как все пройдет, — или камни, очищающие воду от микробов, или кристаллы, открывающие третий глаз и прямой канал с космосом — они будут брать. Люди еще не утомлены бессовестными коробейниками, торгующими ерундой, которые в нулевых хлынут по магазинам, предприятиям, квартирам, как монголо-татары — на Русь.

Проходя мимо гимназии, я остановился, глядя на ухоженный школьный двор. Каналья, который работал моим телохранителем, тоже встал рядом.

Подумалось, что надо бы приехать сюда в будние дни сразу после зарплаты, пробежаться по предприятиям, школам. И, помимо кофе, предложить мелочевку — тетки только так налетят. Благо что сейчас на территорию многих объектов можно свободно проходить и гулять по кабинетам.

Вот только что им продавать? Против чего женщинам не устоять? Трусы с рюшками? От мысли об этом я передернул плечами. Колготки и носки? Я представил себя, продающим женское белье, и чуть не стошнило.

— Чего залип? — спросил Каналья.

— Да вот думаю… Вот мы таскаем кофе по магазинам, а опта не получается, берут по две-три пачки. В этой школе — скопление теток, тетки падки на побрякушки и любят тратить деньги. Что бы им такое продавать, а?

— Косметику! Духи всякие, помады, пудры, что там еще…

Я снова передернул плечами.

— Это как-то… как педик.

— Ну а что им еще надо? Постельное белье. Книги. Украшения. Чтобы торговать женским товаром, надо быть бабой и в этом разбираться. Какого цвета им нужна помада? А? Вот и я не знаю.

Вспомнились дистрибьюторы красочных энциклопедий, что ходили по предприятиям. Тетки с баулами со шмотками. Мне казалось, что бедные люди идут на такое не от хорошей жизни, пока не увидел, как несчастная женщина грузит товар в «Мерседес». Ни братва не наедет, не надо ни стоять на жаре, ни налоги и штрафы платить.

— Ты бы смог? — спросил я Каналью, от помотал головой.

— Не-е. Ну какой из меня продавец помад?

— А если бы знал, что войдешь в школу, попозоришься час-два и вынесешь оттуда сто тысяч чистыми?

Глаза Канальи вспыхнули алчным блеском, но быстро потухли.

— Да ну! Откуда сто штук? Учителя — бедные.

— Зато их там человек тридцать. Представь, что каждая купит помаду по… — я поймал себя на мысли, что даже примерно не знаю, сколько она стоит, пришлось фантазировать: — по две тысячи. Шестьдесят! Тридцать чистыми. Пять школ в день — сто пятьдесят баксов.

Может, вложиться и уговорить Наташку попробовать? Уж очень цифры заманчивые.

Каналья усмехнулся.

— Где и как ты это собрался покупать? Кофе тебе дед передает, а бабьи мазалки кто там в Москве купит? Дед?

Я представил деда, делающего оптовые закупки помад и прочих приблуд, и рассмеялся. Может, на каникулах Наташку в Москву заслать? Как раз закончится заварушка. Когда она, кстати? Взрослый я читывал книги про попаданцев, которые переносятся в прошлое, прогрессорствуют, технологии внедряют, все знают. А тут не вспомню точной даты того, что было тридцать лет назад. Вроде началось в конце сентября, в начале октября закончилось.

Подумав немного, Каналья закатал штанину, показывая деревянный протез, и сказал:

— А знаешь, вертел я предрассудки. Четыре ходки по мукам — и сделаю нормальный протез под себя, буду как человек, а не Буратино на культяпке.

— И сколько ты уже накопил? — спросил я.

— Двадцать долларов, — ответил Каналья. — Можно купить старый. Но хочется — под себя, чтобы не хромать и культю не натирало.

Я представил, каково ему на деревяшке скакать, и по спине подрал мороз.

— Давай мастерскую открывать, что ли. Авторемонтную, — предложил я. — Инструменты у тебя есть?

— А то! Но там яма нужна, в идеале — подъемник, оборудование…

— Главное, что у нас есть твой талант, — сказал я, — оборудование приложится. Хороших специалистов всегда не хватает.

— И откуда у тебя такие деньги? — В голосе Канальи прозвучал скепсис, совершенно он не умеет деньги считать.

— Дед поможет, у него есть.

— А тебе выгода какая? — не унимался Каналья.

«Выгода — видеть, каким ты становишься», — подумал я, но, конечно, промолчал, ведь это не аргумент.

— Пятьдесят на пятьдесят, — улыбнулся я. — Только список составь, что нужно для старта, я подумаю. Будем восстанавливать тачки и продавать, хороший должен быть доход. Тоже посчитай это. А в подмастерья Юрку возьмешь, ему это нравится.

Мы беседовали не как подросток и дядька, который ему в отцы годится, а на равных.

— Ладно. Смотри — магазинчик! — Каналья указал на одноэтажное здание с вывеской «Врата желудка». — Ты в него заходил в прошлый раз?

— Не. Выходить побоялся, — отшутился я.

Судя по удивлению на лице Канальи, он не понял. Пришлось объяснять:

— Там две двери. Одна — врата желудка, а вторая…

— Ага! — усмехнулся Каналья.

— А если серьезно, заходил и сразу вышел. Там бабища была черная, как туча. Зырк исподлобья — и бежать охота. Потому ты и не запомнил: я только заглянул — и сразу назад.

— А вдруг сегодня работает ее напарница? Симпатичная, молодая, а? — Он подмигнул и направился к магазину. — Ну?

Если за прилавком — туча, развернусь и уйду. Каналья уже взялся за ручку двери и поманил меня.