— Насчет жирдяйки — твои сведения устарели, — улыбнулся Илья.

— А перекошенную харю не исправить. Хлебни мутаген, только он тебя спасет! — съязвила Гаечка.

— Иди сюда! — верещала Карасиха и чуть ли в грудь себя не била кулаками.

— Тебе надо, ты и иди!

Спрятав трясущиеся руки за спину, Гаечка отошла от нас метров на семь, встала на другом конце дороги и сделала приглашающий жест, говоря:

— Камон, рыбка! Докажи, что не ссышься, прийди одна.

Карасиха сбежала по уклону к ней, попыталась толкнуть Гаечку, но та мастерски отвела ее руку и сказала громко, чтобы все слышали:

— Сегодня в три на виноградниках.

Карасиха снова попыталась схватить ее за грудки, но получила толчок под подбородок, запрокинула голову и замахала руками, чтобы не упасть. Проходящие мимо Димоны остановились, готовые прийти на помощь подруге, но она не потребовалась.

— Я тебе зубы выбью и глаз на жопу натяну! — прошипела Катька, отступая.

— Смотри не порвись, — парировала Гаечка и повторила: — Сегодня. В три дня.

Когда вернулась к нам, Сашка вся мелко тряслась, аж зубы цокали.

— Молодец! — оценил я. — Дай пять!

Гаечка хлопнула меня по ладони.

— Давно пора поставить на место эту сучку, — проговорила Алиса. — Она нашу Колесю так побила, что у нее аж что-то лопнуло внутри, она в больницу попала. Просто так побила.

— Потому что Карасиха — уродка, — предположила Гаечка. — Вот и бесится.

Карасиха поднялась по склону к своим, и я проводил взглядом три удаляющиеся макушки: светлую, кудрявую — Шипы, темную, со слипшимися патлами — Москвы, и грушевидную, увенчанную кривой косичкой толщиной с крысиный хвост — Карасихи.

— Уродливая женщина — все равно что парень с крошечным членом, — разрядил обстановку подошедший Рамиль, вчера он явился на базу в шесть и честно зубрил уроки вместе с нами.

Все покатились со смеху, кроме Гаечки, которая возразила:

— Хуже, потому что рожа — на виду, а членом обиженный перед всеми трясти не будет.

Мы опять посмеялись, разрядили обстановку и пошли в школу. Я на ходу спросил у Яна:

— Как тебе новый класс?

Он пожал плечами.

— Да нормально. Предыдущий, конечно, лучше был. Но в детдоме — вообще ужас. Тут прилично. Прикиньте, меня в классе боятся!

— Это да, — улыбнулся Борис. — И меня больше не трогают.

— Кулаком и добрым словом можно добиться большего, чем просто добрым словом, — перефразировал я известное высказывание. — К сожалению, в нашей школе слова понимают не все.

Одноклассники встречали нас у кабинета химии чуть ли не с концертом. Как только мы замаячили на лестнице, стоящий на стреме Карась замахал руками, подавая знаки остальным, столпившимся под дверью. Илья напрягся, Рамиль достал кастет из кармана, я сказал:

— Убери. Если настучат, у тебя будут неприятности. Они не станут быковать, уж поверь.

Готовые ко всему, мы двинулись к кабинету, а когда миновали мужской туалет и вырулили в просторную галерею, Барик, Карась и Плям под аплодисменты остальных и заливистый хохот Заячковской начали с угуканьем изображать обезьян и скакать, опираясь на руки.

Наскакавшись, обезьяны подбежали ко мне и стали делать вид, что молятся.

Я тоже рассмеялся, шагнул к Барику и похлопал по плечу. Он отмахнулся.

— Спасибо, братан! — радостно воскликнул я. — Встречаешь меня с концертом, как звезду. — Гаечка захихикала. — Можешь повторить на бис? Очень достоверно.

— Главное — в роль входить не надо, — сострил Илья, я продолжил, имитируя голос Дроздова:

— Обратите внимание на гамадрила справа, как он выпячивает зад. Да-да, у гамадрилов этот жест означает претензию на альфа-самцовость, чему свидетельствуют ярко окрашенные седалищные мозоли.

Заячковская зашлась смехом, аж завизжала, но теперь она хохотала над Бариком и подпевалами.

— Пошел ты нах, Макакон! — вскакивая, воскликнул он.

— Ты устроил шоу, чтобы показать, насколько я тебе безразличен? — сострил я.

Теперь захихикали Лихолетова с Подберезной и Желткова.

А Барик не сдержал ярости, повернулся и похлопал себя по заднице.

— Кисс май эсс!

Тихонько подкравшаяся Химичка, которая косила под Джусь и смотрелась суровой, строго вопросила:

— Это еще что?

— Брачный танец гамадрилов, — пожал плечами я, спровоцировав взрыв хохота.

Н-да, наше противостояние превращается в комедию, нужно с этим завязывать, потому что шоу смотреть интересно.

Красный от стыда Барик шарахнулся за спины приятелей, которые начали его подначивать.

Уроки прошли спокойно. Я вызвался отвечать геометрию, Баранова попыталась меня завалить — не получилось. Зато, когда пришла пора отвечать биологию ей, мы обрушились на нее всей толпой и задавили дополнениями. Я рассказал про митохондрии, Гаечка — про вакуоли, Меликов — про эндоплазматическую сеть. Этого не было в нашем учебнике, но у меня имелся тот, по которому мама училась в медучилище. Причем дополнение каждого походило на полноценный ответ. На нашем фоне Баранова смотрелась бледно и получила четверку, а нам всем учительница поставила «отлично».

А перед черчением к Гаечке подошла Лихолетова — проконсультироваться по русскому на завтра. План Райко, Барика и Барановой не сработал. Изгоями и самодурами выглядели они, а не мы.

Последним была история, мы кое-как ее пережили, и настала пора возвращаться домой. Я легонько толкнул Гаечку в спину и спросил:

— Не передумала идти?..

Она мотнула головой и проговорила обреченно:

— А куда деваться?

— Давай мы тебя проводим к дому, Карасиха и подпевалы наверняка попытаются подкараулить. А потом — на место. И мелких позовем, чтобы она видела, что ты мы не одни, мы — многочисленны.

— Спасибо, — невесело улыбнулась она.

— Мы с тобой! — вызвались Димоны.

— И я с вами, — поддержал нас Меликов и добавил: — От отца влетит, но что уж тут.

Из класса мы выходили последними. Нервозность Гаечки невольно предавалась мне, и я ее учил:

— Переоденься в рванье, скорее всего, придется валяться. Волосы заплети в косичку. Главное — не забывай закрываться, у Карасихи недостаточно силы, чтобы пробить блоки. Навыками борьбы она не владеет, твоего опыта хватит с головой. Про ноги тоже не забывай, удары быстрые и хлесткие, чтобы она не успела схватить.

Гаечка сосредоточенно кивала, кусая губу.

— Если вцепится — выходить из захватов ты умеешь. Вряд ли она чем-то удивит. Ты умеешь больше нее.

В разговор включился Илья:

— У вас бой в малом весе, когда сложно нокаутировать противника из-за небольшой силы ударов, так что бояться тебе нечего. Вали ее на землю и — болевой. Или удушающий.

— Пусть молит о пощаде, — поддакнул Рамиль.

У выхода из школы мы встретили Каюка и Алису, и они присоединились к нам. Бориса и Яна я попытался отправить домой, но они наотрез отказались. Такой толпой мы двинулись к Гаечке.

Как я и думал, на перекрестке ее поджидали Карасиха, Шипа и Москва. Но, издали увидев нас, они позорно ретировались, точнее — бежали.

— Видела⁈ — сверкнул глазами Рамиль. — Как драпанули! Пусть боятся! Потому что мы — сила!

Вроде воспрянула немного наша Гаечка, хоть трястись перестала.

Возле калитки я сказал:

— Ничего не бойся, ты сильнее. Мы своих в обиду не даем. Кто обидит одного, будет иметь дело со всеми!

Улыбнувшись, Гаечка побежала переодеваться, а вернулась уже через пятнадцать минут. На ней были растянутые спортивки и футболка, что я привез из Москвы, Сашка с ней не расставалась.

— Не жалко? — спросила Алиса, имея в виду футболку.

Гаечка молча задрала ее, демонстрируя еще одну, всю в пятнах краски.

— Стыдно в ней идти, вдруг кто увидит.

Мы двинулись к виноградникам.

Я отлично понимал, что нам не придется все время отстаивать кулаками свое право ходить с поднятой головой. Просто расклад сил изменился, а у нас такой район, что многие не понимают слов. Еще немного, и все сообразят, что мы — и правда сила, и с этими странными ребятами выгоднее дружить, чем ссориться.