— Твоя преданность должна быть направлена на саму себя. Ты должна любить только саму себя! Никто никогда не защитит тебя, кроме тебя самой. Я потратил годы, пытаясь вдолбить это в твою хорошенькую головку, но ты отказываешься это понимать. Ты одна. У тебя никогда не было меня. Пришло время тебе повзрослеть и найти свой собственный чертов путь вместо того, чтобы цепляться за мой!

Крем для бритья, все еще остававшийся на его наполовину выбритой голове, упал мне на руку, когда я попыталась отстраниться. Он отпустил меня, отбросив, как мокрую тряпку. Я соскользнула на прохладный пол. Держась за шею, я пыталась дышать. Я пыталась держать себя в руках, но с меня хватит.

— Повзрослеть, Орландо? ПОВЗРОСЛЕТЬ? — Я закричала, поднимаясь с пола. — Я повзрослела с тех пор, как мне исполнилось шесть! Это чудо, что я не серийный убийца, учитывая то дерьмо, через которое я прошла, и то, что я видела! Возможно, ты швырялся деньгами, тренерами и наставниками в мою сторону, но ты не воспитывал меня, и ты никогда не был рядом со мной. Но эй, если ты хочешь умереть, давай, большой трус! А пока я буду управлять этой… этой гребаной империей в одиночку, и я не буду опускаться до того, чтобы занять первое место, я заработаю его.

— Ты думаешь, что можешь сесть в мое кресло? — Он засмеялся, слегка пошатываясь, когда я потянулась к дверной ручке. — Я видел, как ты пыталась, оно слишком велико для тебя. Ты пыталась, милая. Но не волнуйся, я отложил небольшое состояние вместе с несколькими контактами, которые заинтересуют Каллаханов. Этого должно быть достаточно, чтобы они все еще хотели взять тебя в семью. Я бы не хотел, чтобы моя дочь оказалась на улице.

Я наблюдала, как он, спотыкаясь, подошел к своим новым бутылкам, схватил одну и сделал большой глоток. Он уже был пьян. Он проглотил все это, прежде чем потянуться за следующим.

— За рак, суку, которая никогда не умирает! — он поднял тост за себя, прежде чем снова выпить. К сожалению, этой бутылки хватило всего на несколько секунд, прежде чем он швырнул ее в стену. Она разбилась при ударе, окрасив обои в красивый кроваво-красный цвет.

Как будто кто-то вынул из него батарейки, он упал на стул перед зеркалом. Он попытался поднять бритву, но из-за трясущейся руки и затуманенного зрения не смог.

Вздохнув, я обнаружила, что подхожу и забираю у него бритву.

— Я сделаю это, ты выглядишь так, будто проиграл драку с ножницами, — это все, что я могла сказать, проводя лезвием по его волосам.

Хихикая, он кивнул, но я держалась за его шею.

— Я принимаю лекарства, — сказал он. — Я перестал на некоторое время, но сегодня утром начал снова. Я не должен был останавливаться, но это так же больно, как и в прошлый раз.

Я не могла заставить себя взглянуть в зеркало, чтобы увидеть его лицо. Я знала, что это причиняет ему боль. Я поговорила со всеми его врачами, и боль была всего лишь побочным эффектом; они ничего не могли сделать, кроме как дать ему больше лекарств. Но лекарства делали его злым, а иногда и буйным. Это была одна из причин, по которой он пытался запереться.

— В любом случае, сколько составляло это небольшое состояние? — Спросила я, пытаясь сменить тему.

— Небольшое состояние?

— То, которое получит за меня ирландская свинья и его крысиное семейство.

— Мел…

— Не Мелкий мне, когда я приставляю лезвие к твоему черепу, Орландо. У меня есть другая идея применения, и я не собираюсь тратить их впустую на этих людей.

— Что бы ты хотела сделать с этими деньгами такого, чего не можешь сделать сейчас?

Я встретилась с его глазами в зеркале и просто улыбнулась.

Я собиралась сделать то, на что, по его мнению, я не была способна. Я собиралась снова сделать нас силой, с которой нужно было считаться. Я собиралась вернуть нашу монополию на кокаин и героин. Я сделаю так, что нам не нужны будут никакие Каллаханы и, черт возьми, никакие Валеро.

— Я не доверяю этому выражению твоих глаз. — Он нахмурился, внимательно наблюдая за мной. Даже пьяный, он все еще пытался прочесть меня.

— Почему, потому что они напоминают тебе твои глаза?

— Нет, потому что они напоминают мне о твоей матери. Я всегда знал, что надвигается буря, когда видел этот взгляд. — Он указал в зеркало на мои карие глаза, и я просто улыбнулась.

Схватив полотенце, которое он оставил на столе, я вытерла остатки крема с его головы и поцеловала ее.

— Мне нужно идти, Орландо. Отдохни немного.

Взяв бритву с собой, я оставила его сидеть там, а остатки его волос лежали на холодном мраморе. Вернувшись в кладовку, я заперла за собой дверь, прежде чем уйти. Это был не единственный вход в его комнату. В садах была задняя дверь, через которую приходили и уходили врачи, но он хотел, чтобы эта дверь была заперта, поэтому я подчинилась ему.

— Фиорелло, ты как раз тот человек, которого я искала. — Я улыбнулась, выходя в коридор.

— Есть причина, по которой вы находитесь в кладовке, мэм? — спросил он, но уже зная почему. У стен были уши, и служанки могли болтать. Они всегда болтали.

— Не обращай на это внимания. У моего отца есть деньги, которые он хранит для меня.

— Мэм…

— Не лги мне, Фиорелло. Мне нужно знать, сколько и где он прячет. В конце концов, я борюсь здесь за свою жизнь.

Он боролся с морщинистой усмешкой, пытавшейся расползтись по его лицу.

— И как семь миллионов долларов помогут вам?

Семь миллионов долларов не были маленьким состоянием; это было большое состояние, которого как раз хватило, чтобы расплатиться с долгами и приобрести несколько десятков килограммов кокаина.

— Вы двое. — Я указала на мужчин, просто стоявших в холле.

Подойдя ко мне, они выпрямились.

— Да, мэм.

— Имена.

— Федель Моррис, сын Джино Морриса, вы были той, кто…

— Прекрати болтать, — рявкнула я на него, прежде чем повернуться лицом к другому. — Ты?

— Монте…

— Бо Брукс. Соберите мне на него все, что сможете, выслеживайте его, если понадобится. Выясните, кто его дилер, а затем заставьте его работать на нас чего бы вам это не стоило. Все ясно?

— Да…

— Тогда почему вы все еще здесь?

Они мгновение смотрели друг на друга, прежде чем повернуться, чтобы уйти.

— Посмотрите на себя, — сказал Фиорелло.

— Там не на что смотреть, потому что тебе нужно позвонить в банк. Почему ты ещё здесь? — Его бровь приподнялась, прежде чем он поклонился и ушел.

ЛИАМ

Она покинула больницу так быстро, что, клянусь, оставила за собой шлейф дыма. Я знал, что объявление Деклана повлияет на нее, но я не был уверен, как. Что творилось у нее в голове прямо сейчас? Она не могла мыслить ясно; если бы это было так, она бы не ушла, никому не сказав. Она схватила ключи от Полигона и уехала, а я не мог ей позвонить, потому что у меня все еще был ее чертов телефон.

Она сведет меня с ума, я чувствовал это. Я просто однажды сорвусь и убью ее. Если бы не чертов GPS в машине, я был бы, блядь, готов вызвать Национальную гвардию.

Мне не потребовалось много времени, чтобы заметить ее, когда я подъехал к остаткам того, что раньше было виллой Джованни; ее старый дом здесь, в Чикаго, место, где я впервые встретил ее и был подстрелен ею. Она сидела на груде старых ржавых труб и просто смотрела, совершенно не обращая внимания на окружающий мир. Припарковавшись прямо рядом с ее машиной, я схватил бутылку с водой. В тот момент, когда я вышел, прогремел выстрел, и я упал на землю. Она просто разразилась смехом.

— Ты что, потеряла свой чертов разум? — Крикнул я ей, глядя на дыру в дверце машины.

— Прекрати преследовать меня. Я хотела побыть одна!

— Тогда скажи мне об этом! Ты могла убить меня!

— Перестань говорить, как герой мелодрам, — сказала она. — Я знала, что не попаду в тебя. Я стреляю лучше, чем ты. — Она вздохнула, глядя на звезды.

К черту это, мне плевать, что она может умереть от обезвоживания, — подумал я, бросая бутылку с водой обратно в машину.