Инженер мне:
— Куда вы, господин Найдёнов?
— Надо! — отвечаю.
А сам дальше лезу. Куда деваться — вдруг мой попугай нашёл улики. Осторожность побоку, дело прежде всего.
Влез. Внутри запах гари, аж в горле запершило. Хорошо, свет снаружи проникает, хоть что-то видно. Сверху зашуршало, сажа посыпалась. Это попугай порхает, с железки на железку перескакивает.
— Микеша! — зову его. — Микки! Что? Что ты увидел?
Позади завозились, ногами по металлу затопали — инженер. Влез вслед за мной, говорит:
— Ну и методы у вас в полиции! Сыскных попугаев завели. Смех и грех…
Я не отвечаю, на Микки смотрю. Попугай мой туда-сюда летает, крыльями машет, сверху всякую дрянь стряхивает. Чёрные хлопья так и сыплются. Как бабочки обгорелые.
Попугай полетал, на торчащую железку уселся, повертел головой. Потоптался на железке, шею вытянул, опять каркнул.
Посмотрел я, куда Микки клювом показывает. Спрашиваю инженера:
— Что это там, господин Краевский?
Инженер посмотрел, отвечает:
— Это? Это, господин полицейский, раньше называлось топкой. Теперь это груда хлама.
Ага, значит, это паровозная топка.
Смотреть там особо нечего — правду инженер сказал, куча хлама.
— Из хорошего железа её делали, — спрашиваю, — топку эту? Конструкция прочная? В смысле — жаростойкая?
Инженер усмехается.
— Конечно, прочная. Другой она быть не должна. Котёл ещё прочнее.
— Так как же она взорвалась тогда? — говорю. — Сами видите — как её разворочало. С котлом вместе.
Инженер воздух втянул сквозь зубы, помолчал немного. Нехотя сказал:
— Возможно, при неправильной эксплуатации… если рычаг находится в определённом положении… чрезмерное давление на закрытый клапан…
— Вы сами-то в это верите? — спрашиваю.
Он к топке шагнул, наклонился, смотрит в черноту горелую. Свистит сквозь зубы. Тут попугай Микки крыльями взмахнул, спланировал прямо к нам и на плечо инженеру уселся. Инженер вздрогнул, Микки когтями в сукно мундира вцепился, чтобы не упасть. Я к попугаю шагнул, чтобы снять его с инженерского плеча. Но оступился и опёрся ладонью о стенку.
Пальцы ударило током, во мне, за печатью, заворочался шерстяной клубок кота Талисмана. В голове вспыхнуло, будто лампу зажгли. По внутренностям разбитого паровоза разлился свет — яркий, в синеву.
Вижу: всё чисто, всё на месте. Паровоз целый, топка новенькая, возле окошка стоит машинист, рядом его помощник — кочегар, что ли? Из квадратного окошка солнечный свет косо падает на стену. Дверь отворяется, заходит дамочка. Что дамочка, видно по силуэту — талия в рюмку, на голове шляпка с пером.
За дамочкой входит мужчина. Почему-то мне кажется, что это офицер. Фигура подтянутая, плечи широкие, осанка… да, офицер.
Дамочка ходит туда-сюда, прямо как мой Микки, всё осматривает. Что-то говорит машинисту. Машинист ей что-то отвечает. К ним подходит офицер, показывает рукой в окно. Оба смотрят наружу. А дамочка отступает в сторону, вытаскивает что-то из сумочки и наклоняется над топкой. Потом быстро выпрямляется, подходит к офицеру и берёт его под локоть.
— Господин полицейский! Господин полицейский! — голос инженера.
Поворачиваюсь, смотрю на него.
— Вам плохо, господин офицер?
— Ничего, — отвечаю, — всё в порядке.
— Это вы гари надышались, — говорит он. — Бывает. Давайте, я помогу…
И за локоть меня взял — поддержать.
Попугай Микки каркнул. Я посмотрел инженеру в глаза. Спросил:
— Сколько нужно динамита, чтобы взорвать поезд?
Инженер отшатнулся, я не пустил, схватил за руку:
— Сколько?
— Зависит от точки приложения силы… — пробормотал инженер. — От количества и качества взрывчатого вещества. Если при перегретом паре форсировать движение… И клапан при этом будет находится в определённом положении…
— Сколько нужно для топки? В дамскую сумочку влезет? Отвечайте!
У Краевского глаза забегали. В стенку вжался, сажа посыпалась на ботинки. Бормочет:
— Отодвиньтесь, пожалуйста. У вас глаза… Страшные…
— В глаза смотреть! Почему отрицаете возможность диверсии? — придвинулся я к инженеру вплотную, к стенке придавил его.
— Оставьте меня в покое, полицейские ищейки! — выкрикнул инженер. — Сколько можно?! Я уже всё сказал!
— Кто из офицеров с вами говорил? — спрашиваю. — Кто?
Инженер поморгал, будто очнулся. Замолчал, губы прикусил. Руку вырвал из моих пальцев, стал отряхиваться — брезгливо. Лицо окаменело, холодное стало.
— Кто вам угрожал? Какой-то офицер? Полицейский офицер? Вы говорили о диверсии? Он угрожал, господин Краевский?
— Никто мне не угрожал, господин полицейский, — ровно ответил инженер. — Рано делать выводы о возможности диверсии. До завершения экспертизы не могу сказать ничего определённого.
— Когда будут результаты экспертизы? — отпустил я его. Давить дальше нет смысла. Закрылся человек, ничего больше не скажет.
— Обломки машины будут отправлены в Петербург, в лабораторию, — ответил Краевский. — Механизм изучат специалисты. После этого будут сделаны выводы и опубликованы в специальном бюллетене. Не раньше.
Вот чёрт! Чёрт! Понятно, специалисты включили бюрократию. Дело затянется донельзя. Но почему? Кому это надо — затягивать?
— Разрешите, я пройду, — сухо сказал инженер.
Я посторонился.
— Проходите.
Краевский выбрался из дыры, я за ним. В голове у меня такой винегрет, аж черепушка трещит. Это что же получается — кто-то посторонний заходил в поезд до взрыва? Это точно, ведь я только что видел. И, судя по всему, не в утро отправления заходили. Скорее всего, накануне. Но кто? Я видел только силуэты. Женщины и мужчины. Женщина, судя по всему, молодая. О мужчине трудно сказать, но он наверное офицер. Выправка военная.
Из женщин я знаю не меньше двух, что подходят под это дело. А то и больше. Но кто? А может, это вообще незнакомая дама. Думай, Димка, думай!
С офицером ещёсложнее, я его видел совсем нечётко. Но какой у военного может быть мотив? Разве что это не военный, а, скажем, переодетый в форму Швейцар. Народоволец. Он же говорил, что хотели они прикончить и губернатора, и полицмейстера-палача… Кстати, почему палача? Нет, Димка, не отвлекайся… Швейцар хотя и отморозок, но выправки военной у него я не заметил. Разве что он великий артист, и когда хочет — может. Вот же блин блинский!
И с чего бы инженер Краевский, хороший специалист — а это видно — врёт мне в глаза? Как может специалист не заметить диверсию? Кто его припугнул? Да ещё на полицейских волком смотрит… Инженеру, между прочим, дельце с диверсией провернуть — как два пальца об асфальт. Нет, погоди, не мог же он сам это сделать. Да и приехал Краевский после взрыва. Это как раз легко проверить.
Погоди, погоди, Димка, что-то тебя понесло…
Хотя, может быть, народовольцы инженера и припугнули. Но зачем? Только что мне Швейцар говорил — жалеет, что не они станцию взорвали вместе с высоким начальством. Им наоборот хорошо, чтобы на них думали — славы больше. Но кто их знает, слава славой, а на каторгу да на эшафот никому не хочется. Нет, надо срочно Швейцара искать. Скорее всего, это один из них офицером переоделся. Мало ли, артист какой. Даму подцепил, и вперёд. Среди них ведь наверняка и женщины имеются. Но кто? И главное — где его теперь искать, этого Швейцара? Я же его потерял при облаве, прямо из рук ушёл… эх.
Так я задумался, не заметил, что к путям вышел.
— Посторонись, ваше благородие! — рабочий в чёрной тужурке со значком железнодорожника меня толкнул.
— Смотри, куда прёшь, — говорю.
— Прощения просим, — рабочий остановился, лоб утирает. Рожа от земли и гари всякой чумазая, как у кочегара. Лицо утёр, мне платок протягивает:
— Не желаете, ваше благородие? Личико вон как изгваздали!
И тычет мне прямо в руки платком. Смотрю, платочек хороший, белый батист, по краю кружевом обшитый. Не работяги платок.
— Где взял? — спрашиваю, а сам оглядываюсь, своих солдатиков высматриваю. — Украл у кого?
