Я прокручиваю в голове картинки, на которых он бросает мяч, бежит по полю.

На интервью.

В медиа-кампаниях.

На одном снимке он смотрит прямо в камеру. Он невероятно красив и раздражителен, как будто мысль о том, чтобы постоять неподвижно ради одной фотографии, необратимо изменит его жизнь.

И я рассказала ему все свои секреты.

Я должен тебе татуировку.

Вот как ты сможешь получить ее.

Лучше всего было бы забыть о нашей встрече.

Именно поэтому, вернувшись со стадиона, я попыталась стереть номер со своей руки.

Клэй написал его маркером.

Спустя два дня он начал стираться, но я по-прежнему крепко сжимаю руку, когда нахожусь рядом с Мари.

— У Новы есть парень. Он идеален. Мы провели с ним Рождество.

Я возвращаюсь к настоящему.

— О? — говорит Брук.

— Я все время говорю ей, что она должна заставить его сделать предложение.

— Никакого давления, — вставляет Брук, неправильно истолковав мое молчание. — Я даже не знаю, хочу ли я выходить замуж. Конечно, моим родителям это понравилось бы. Но мне двадцать три. У меня есть еще как минимум десять лет, прежде чем мне нужно будет что-то придумать. Если они хотят внуков, пусть ждут, пока Джей их подарит.

— А игроки в отношениях? — спрашиваю я, радуясь смене темы. — Похоже, они все время в разъездах, и было бы сложно поддерживать отношения.

Брук сдвигается на своем сиденье.

— Ты не знаешь?

— Не знаешь что?

— Мой брат и Хлоя.

Мои глаза расширяются, но сестра кивает.

— У них что-то было еще в колледже, — говорит Брук. — Ни один из них не говорит, кто кого бросил, но я до сих пор корю его за это.

Вау. Расставание — это достаточно тяжело, но видеть человека, которого ты любил, каждый божий день было бы намного хуже. Особенно если бы были неразрешенные чувства.

Брук откусывает кусочек от другого торта. Он падает с ее вилки, пролетает мимо стола и падает на пол.

— Упс.

Мари выглядит обиженной, но Брук только пожимает плечами.

— Мы делали гораздо хуже, — я накалываю еще кусочек торта, держа его на вилке в положении катапульты, направленной на сестру. — Помнишь, как мы устраивали драки из-за еды?

— На улице, когда нам было по десять. Не смей, — шипит Мари.

Брук смеется.

Моя хватка ослабевает, и торт летит в сторону Мари, падая перед ней. Моя сестра вскакивает со своего места и с визгом вытирает свой темный свитер.

— Я даже не попала на тебя.

— Вот здесь есть пятнышко лимона, — она показывает на невидимую точку на рукаве.

— Ну, если тебя это так напрягает, то лучше возьми лаванду.

Брук откидывает голову назад и смеется.



Выходя из ванной после душа, я обнаруживаю Мари рядом со своим шкафом.

— Привет, Мар? Что ты делаешь?

Она выпрямляется, держа что-то в пальцах.

— Я хотела узнать, нет ли у тебя маминого браслета. Я подумала, что могла бы надеть его на свадьбу.

— О. Эм, его там нет.

— Что это? — она достает что-то из шкатулки.

Кольцо с бриллиантом в четверть карата сверкает на свету.

Она задыхается.

— Нова! Ты и Брэд?! Кто еще знает?

В горле встает комок.

Я не могу сказать ей, что это единственная ценная вещь, которую он не взял— и только потому, что она была на моем пальце, и из-за этого будет трудно уйти от темы.

Но она так взволнована, и на этот раз я не могу подобрать слов.

— Мы должны позвонить ему! — продолжает она, когда я не отвечаю.

— Нет!

Глаза Мари расширяются.

Я думаю, что она собирается настаивать на своем, но вместо этого на ее лице появляется понимание.

— Потому что это моя свадьба, и ты не хочешь отвлекаться, — она обнимает меня. — Я знаю, что не даю тебе покоя, но время от времени ты делаешь что-то по-взрослому, как сейчас.

Правда вертится у меня на кончике языка, но я не хочу разочаровывать сестру и заставлять ее думать, что я ничего не могу сделать правильно.

Она уходит, а я падаю на кровать.

Харлан и Мари были исключительно радушны. Тем не менее, сохранение этого секрета — тяжесть на моей груди, которая растет с каждым днем. Я чувствую клаустрофобию в этом огромном доме.

Мне нужно сделать что-то безумное. Чтобы выбраться отсюда.

Я положила кольцо обратно в шкатулку.

Мне не с кем поговорить об этом. Нет никого, кто бы понимал, как мне тяжело, и кто бы не осудил меня за то, что я делаю.

Кроме одного человека.

Клэйтон Уэйд, может и суперзвезда, но он также знает о моих недостатках. И он никогда не выглядел так, как будто осуждает меня.

Бросив взгляд на пустой дверной проем, я раскрываю ладонь и смотрю на десятизначный номер на ней.

Я не должна. Я пытаюсь разобраться в своей жизни.

Фантазировать о самом известном спортсмене из команды НБА моего будущего шурина — не лучший способ сделать это.

Я кусаю себя за щеку и тянусь к телефону.

Пальцы вбивают цифры с ладони, и я набираю сообщение.

Удалить.

Еще одно.

Удалить.

Я пытаюсь еще раз.

Затем делаю вдох и нажимаю «Отправить».

7

КЛЭЙ

— Ты опоздал, — говорит Майлз Новичку, когда тот входит в дверь.

— Я оставил белье Уэйда не в том месте.

Гул эхом отражается от старых стен, когда Новичок с ухмылкой проскальзывает за столик.

В «Майл Хай» чувствуешь себя как дома. В отличие от некоторых блестящих новых заведений, у этого есть история. Старые дубовые столики, выцветшая краска, тусклые золотые краны и улыбающиеся лица. Это неофициальная пивная команды.

— Клэй, могу я предложить тебе еще пива? — спрашивает официантка. Обслуживание здесь и так хорошее, но она особенно внимательна ко мне, а не к другим парням.

Я качаю головой.

Ранее в этом году я одолжил деньги владельцу, который с трудом вносил арендную плату после того, как арендодатель тридцать лет взвинчивал цены — при условии, что это останется между нами. Не хочу, чтобы кто-нибудь думал, что сердобольный человек.

На самом деле, мне легче, если у меня репутация трудного человека, потому что это удерживает людей от того, чтобы связываться со мной в игре и в жизни.

Это был длинный день. Между тренировками, просмотром видеозаписи и общением со спонсором у меня не было ни минуты, чтобы расслабиться. Но приближается сезон.

Люди думают, что спортсмены могут есть все, что хотят, но это не так. Если хочешь быть конкурентоспособным в этой лиге долгое время, нужно обращать внимание на детали.

— Почему ты миришься с тем, что выполняешь его поручения, Новичку? — бросает Майлз после ухода официантки.

— Есть другой вариант?

Остальные ребята смеются.

Это нормально, что новички в первый год выполняют какую-то работу по дому. Все просто решили, что он будет моим новичком, потому что наши игры наиболее похожи по стилю. К тому же я — самая большая звезда, а он — возможно, будущая.

Игра со мной подготовит его к профессиональной карьере. Новичку хочет смотреть на меня, слушать меня, учиться у меня. Надеюсь, часть блеска перейдет на него.

Дело в том, что я никогда не подписывался на роль наставника. Мне и своего дерьма хватает.

— Ты думаешь, что набрать очки будет легко, потому что я здесь? — говорю я.

— Да, черт возьми. Ты будешь тянуть на себя всю защиту, — отвечает новичок.

— А это дает тебе возможность получить касания. Но ты должен их делать, — замечаю я. — Приложи все усилия, чтобы ты смог сделать свою работу, когда мяч окажется в твоих руках. И в следующем году, если продержишься так долго, ты уже не будешь новичком. Тебя будут изучать вплоть до этого места, — я поднимаю руку. — Тогда я не смогу тебя защитить.

В первый год моего сезона новичком я выходил в стартовом составе в каждой игре, был звездой в двадцать один год. Я получал любую возможность, как на площадке, так и вне ее.

Более того, я адаптировался. Кризис втором курсе — это реальная вещь, но я работал над своей игрой, телом, головой усерднее, чем кто-либо другой, и стал сильнее.