— Уэйд, — голос Харлана заставляет меня обернуться. — На пару слов.

Он наклоняет голову, и остальные ребята направляются внутрь, бормоча слова поддержки.

Тренер входит последним, похлопывая Харлана по плечу.

— Полагаю, здесь я должен поздравить тебя, — говорю я.

Мимо проносится официант, предлагая шампанское, и я отмахиваюсь от него.

— Ты почти романтик. Если бы я не знал тебя лучше, то предположил бы, что ты был слишком занят украшением этого места и поездками к своей семье, чтобы ответить на звонки из Лос-Анджелеса. — Я бросаю взгляд на его нагрудный карман, где видны очертания телефона.

Глаза его прищурены.

— Я не хочу продавать тебя, Клэй. Я верю в тебя и в то, что ты можешь сделать, даже если я — последний человек, которого ты хотел бы видеть в качестве группы поддержки.

— Я бы сказал, ты больше похож на кукловода, чем на чирлидера.

Мои глаза сужаются, когда я думаю о его манипуляциях.

— Я знаю, что ты не оценил мои попытки вмешаться в дела колледжа. Но я сделал это, чтобы защитить твое будущее. У тебя был сезон СЦИ. Я не хотел, чтобы кто-то помешал этому.

Музыка расплывается на заднем плане.

Я снова смотрю в окно. На этот раз там Нова со своей сестрой, и они обнимаются.

— Я видел, как вы с Новой танцевали, — Харлан меняет тему, и мои плечи напрягаются под пиджаком. — Несколько недель я был поражен тем, что она заинтересовалась спортом. Ее рисунки были замечательными. Но ее внимание привлек не баскетбол.

Я не отвечаю.

— Я уверен, ты знаешь, что ей предложили работу в Бостоне, — я вскидываю голову, и он сразу понимает, что для меня это новость. — У нее было чертовски трудное время, и она хотела начать все сначала. Я надеюсь, ты позволишь ей это сделать.

Я останавливаю официанта на обратном пути и беру бокал шампанского.

— Возможно, мне придется слушать тебя, когда мы будем на стадионе, но я больше не принимаю от тебя жизненных советов.

— Это не совет, а правда. У нее никогда не было шанса встать на собственные ноги. Ее бывший — кусок дерьма — исчез из поля зрения, и она может понять, кем хочет быть. Рядом с тобой она этого не сделает.

Слова застревают глубоко в моей груди, вонзаясь, как осколки стекла.

— О чем ты говоришь?

— Чтобы стать по-настоящему великим, нужно быть неумолимым. Отгородиться от всего остального. Единственная семья — это четыре других парня на площадке. Если хочешь славы, то за это надо платить.

Я залпом допиваю шампанское.

Внутри Нова смеется, и, увидев улыбку на ее лице, боль на мгновение рассеивается.

Она прекрасна.

Она оглядывается по сторонам, словно ища кого-то.

Меня.

Она ищет именно меня.

Я могу дать ей все.

Я куплю ей целую студию, где она хочет рисовать, полечу в любую точку мира, чтобы найти идеальную татуировку, и буду держать ее за руку всю дорогу туда.

— Приоритеты меняются, — я поворачиваюсь обратно к Харлану, ставя свой бокал на стол.

— Значит, баскетбол не на первом месте, — это не вопрос, а утверждение.

— Она важнее — говорю я вместо этого.

Это не ответ. Мы оба это знаем.

— Я рад это слышать, потому что это облегчает то, что я должен сказать дальше, — Харлан пристально смотрит на меня. — Чувства способны изменить все наши приоритеты, в том числе и мои. Я надеялся, что ты станешь здесь легендой, что ты дашь мне время убедить тебя. Но ты этого не хочешь. Ты хочешь играть за «Лос-Анджелес». Да, я знаю о твоем маленьком стороннем проекте, — продолжает он, заметив мое выражение лица. — Обычно мы обсуждали бы это на равных, но я вижу, что ты не в силах рассуждать. Поэтому, — он переводит дыхание, — если ты откажешься от Новы, я продам тебя в «Лос-Анджелес». Ты станешь чемпионом НБА. У тебя будет величие, а у нее — возможность жить своей жизнью.

У меня болит колено.

В груди все переворачивается.

Нет. Это слово на кончике моего языка.

«Лос-Анджелес» — это именно то, чего я хотел. Но мне кажется, что этого недостаточно.

Я хочу отказаться от его поедложения.

Я могу дать ей все.

Только не все, чего она хочет.

Я никогда не думал, что буду смотреть на вещи глазами Харлана, но в этот момент я понимаю его.

Он не может дать мне то, что мне нужно.

Я не могу дать Нове то, что нужно ей.

Что, если он неправ? Шепчет голос.

— Думаешь, я не помню, что случилось в колледже? — спрашивает он. — О том, что было после, о том, о чем ты не говоришь? Ты хочешь свалить это на нее?

Мои ладони начинают потеть.

Я был честен с ней, более откровенен, чем с кем-либо за долгое время.

И все же...

Есть секреты, зарытые так глубоко, что мы никогда о них не говорим.

Моменты настолько темные, что загораживают свет.

— Дай ей свободу, чтобы она могла строить свое будущее без твоего давления, — призывает Харлан.

Она хочет быть со своей сестрой, прощения, шанса встать на ноги.

Пульсация усиливается. В моем колене, в груди.

Харлан протягивает руку.

31

НОВА

— Ты розовая, — говорит Мари, проводя пальцем по моим кудрям, уложенным на голове.

— Ты пьяна.

— Я не пьяна, — протестует она, обнимая меня. — Я только навеселе, — шепчет она.

— Поняла, — смеюсь я.

— Это лучшая ночь в моей жизни.

— Ты самая красивая невеста, Мар.

Она сияет.

— Спасибо. Я попрощаюсь с остальными, затем мы с Харланом уезжаем в наш медовый месяц.

Она свистит Хлое, которая жестами и одними губами говорит мне:

— Бенгальские огни в десять?

Я киваю, удовлетворение и любовь переполняют меня.

Я просто взрываюсь от них.

Мое будущее еще далеко не определено, но сегодняшний вечер был потрясающим.

Я навеселе от вина и покачиваюсь в такт музыке группы, когда они играют старые любимые песни. Я осматриваю толпу хорошо одетых, красивых и, как правило, высоких людей в поисках кого-то особенного.

— Нова.

Знакомый голос заставляет меня обернуться.

— Харлан, — я обнимаю его, значительно более возбужденная, чем в прошлый раз, когда мы столкнулись, и он удивляется секунду, прежде чем обнимает меня в ответ. — Ты женатый мужчина, готовый новый начать с новыми обязательствами.

— И я не могу быть счастливее.

Он выглядит так, как будто говорит искренне.

— Когда ты был маленький, то когда-нибудь думал, что окажешься здесь? — спрашиваю я.

— Могу честно сказать, что мне это и в голову не приходило.

— Мне тоже. Весь этот месяц был настоящим приключением, — говорю я. — Рада, что мы семья. Что я узнала тебя получше.

Его глаза затуманиваются.

— Я тоже. Надеюсь, ты знаешь, что тебе здесь всегда рады, даже после того, как ты вернешься в Бостон.

Я сжимаю руки в кулаки, предвкушая удовольствие.

— Я еще не решила, вернусь ли.

— О?

— Я могла бы попробовать что-нибудь новенькое. Мне ведь еще не нужно продумывать всю свою жизнь, верно?

Я краснею и оглядываю толпу. По-прежнему никаких признаков Клэя.

— Конечно, нет, — голос Харлана звучит задумчиво.

Я достаю свой телефон, чтобы посмотреть, нет ли каких-нибудь сообщений.

Ничего.

— Нова...

— Прости, — я убираю телефон. — Я просто...

Я смотрю на листок бумаги в руке Харлана.

— Что это?

Харлан и Мари предпочти книгу листам бумаги в коробке, где гости могли оставить свои пожелания или советами для пары.

— Здесь мое имя? — спрашиваю я, замечая слова на сложенном вдвое листе.

Лицо Харлана напрягается. В моем счастливом, возбужденном состоянии я тянусь к нему, не дожидаясь ответа.

В тот момент, когда я чувствую бумагу под пальцами, у меня возникает внезапный порыв отдать ее обратно.

— Пора поджигать бенгальские огни! — кричит Брук, появляясь из ниоткуда с горстью этих штуковин.

Она сует их мне в свободную руку, и я быстро киваю.

— Я сейчас приду!

— Поторопись. Майлз чуть не обжег себе руки, когда в последний раз пытался их поджечь. Нам нужно больше людей.