Ничего не произошло. Марк нервно сглотнул. Терпение никогда не было коньком Квинта.

- Продолжаешь со мной играть? Ну ладно, будь по-твоему, - веселье в голосе звучало наиграно даже для него самого.

Дождь на улице усиливался. Стараясь не издавать ни единого звука и оставаться под крышей портика, Марк подкрался к подсобному помещению. Квинт с самого детства любил там прятаться, когда что-нибудь натворит.

Он резко распахнул дверь и, пытаясь скрыть волнение, закричал:

- Ага!

Слова “попался, говнюк!” застряли в горле.

Квинта в подсобке не было. В подсобке вообще ничего не было. Даже самой подсобки.

Прямо за дверным проемом начиналась плотная чернота, простирающаяся в бесконечность. Марк ошарашенно моргнул. Чернота никуда не пропала. Словно завороженный, он медленно потянул к ней руку, но за мгновение до того, как пальцы коснулись ее поверхности, его сковал страх. Сердце бешено заколотилось в груди.

Чернота была готова поглотить его. Поглотить их всех. Чернота хотела этого больше всего на свете, а его пальцы были к ней слишком и слишком близко.

Очнувшись, Марк резко отдернул руку, с силой захлопнул дверь и привалился к ней спиной, тяжело дыша.

Чернота была неправильным словом. Неправильным определением. Оно подразумевало, что за дверью что-то было. В то время, как за дверью на самом деле не было ничего.

Марк прикрыл глаза, пытаясь как-то унять сковывавший его страх.

- Марк, сынок? – раздался мамин голос, и Марк вздрогнул, - Ты уже вернулся?

Он резко открыл глаза.

Мама стояла в проеме между садом и атрием и удивленно его разглядывала.

Как она там оказалась…?!

- Странно, я не заметила, как ты вошел, - растерянно сказала мама, - Чего ты такой бледный? Что-то случилось?

Марк нервно сглотнул, и, вместо ответа, медленно развернулся и нерешительно приоткрыл дверь. Страх внутри него, что кричал “что ты творишь, идиот?! Оно же там!”, едва удалось заткнуть на несколько коротких мгновений, - и разбрасываться ими не стоило.

Скрипнув, дверь открылась – и его взору предстало такое знакомое, заваленное разными ящиками, метлами и прочей утварью, подсобное помещение.

Черноты больше не было. Чернота ушла, не оставив и следа.

Или ему просто показалось?

Пытаясь отогнать морок, Марк потряс головой.

- Сынок? – раздался мамин голос из-за спины. Краем глаза он видел, что она подошла и тоже заглянула в подсобку, - Сынок, что случилось?

Хороший вопрос. Жаль, что такой сложный.

- Не, ничего, - натянуто улыбнулся Марк. Голос его немного дрожал, - Все нормально. Мне просто показалось.

- Что показалось? – мама повернулась к нему и обеспокоенно посмотрела ему в глаза.

Пусть на короткое мгновение, но она снова стала похожа на маму. Такую, какой она была до. До того, как батя пропал в неизвестном направлении.

Не зная, как описать словами то, что он только что увидел, Марк махнул рукой. Они помолчали – и было в этом молчании что-то очень по-домашнему уютное. И забытое.

- А чего это ты такой грязный? – нарушила тишину мама, словно только что заметив темные разводы, что прокрывали его руки, ноги и даже белоснежную тунику.

- А. Споткнулся и в лужу упал. Только ты никому не рассказывай, - Марк поднес палец к губам, - Особенно Квинту.

Мама понимающе кивнула:

- Пойди искупайся и переоденься.

Обеспокоенность пропала с ее лица, словно и не бывало. На смену ей пришла привычная отстраненность и равнодушие.

Марка покоробило. Все хорошее имело свойство быстро заканчиваться. Пусть он и не мог ожидать, что та, старая, знакомая и любимая мама, что на мгновение вернулась, останется с ним навечно, этот миг все равно был слишком и слишком коротким.

Хотелось кричать, пинаться и обвинять всех вокруг во всем, но Марк только разочарованно кивнул.

С тех пор, как отец не вернулся с заседания коллегии понтификов прошло всего каких-то несколько месяцев, однако Марк уже начинал забывать ту прошлую, нормальную жизнь.

Тяжело вздохнув, Марк поплелся в домашние термы, по дороге стягивая грязную тунику. Все-таки в чем-то мама была права – ему нужно было сходить искупаться, хотя бы и для того, чтобы охладить голову. А то посмотрел в темную каморку и такого себе вообразил, что ни на какие уши не напялишь.

Пустота, которая поглощает мир. Какой бред!

Когда он вышел из терм, барабанивший по крыше дождь сразу оповестил его, что поход в гости к Публию откладывается на неопределенный срок. Разгулявшаяся стихия несла с собой потоки воды, достаточные для того, чтобы промокнуть до нитки за несколько мгновений.

Размокшие свитки все еще лежали на столике в атрии. Взгляд Марка скользнул по ним, и раздосадованный вздох сорвался с губ. Столько работы, и все коту под хвост.

Однако судьба решила, что на сегодня с него хватит неприятностей. Развернув намокший папирус, он к огромному удивлению обнаружил, что, несмотря на влагу и грязь, его работа все еще оставалась вполне читабельной, за исключением нескольких особо пострадавших мест.

Впрочем, сдавать даже высохший свиток в таком виде не стоило – и в голове быстро родился новый план.

- Клио? – позвал Марк рабыню – девочку чуть старше него.

Дверь на кухню была открыта, и он видел, что она сидела там и чистила овощи для повара.

Услышав его, она отложила нож и выглянула из проема:

- Да, хозяин?

- Ты Аристомаха не видела? – спросил Марк вдогонку.

- Недавно заходил, а что?

- Позови его, а? Мне тут помощь нужна.

- А… - Клио покосилась в сторону грузного повара-испанца.

Марк все никак не мог запомнить его имени. Они купили его недавно, после того, как от сердца умер их предыдущий повар – старик-вольноотпущенник Теос, с которым Марк был знаком всю свою жизнь. Даже когда отец подписал ему вольную, он все равно остался работать у них на договорной основе.

Очередная попытка вспомнить имя нового повара провалилась, и Марк крикнул:

- Эй! Ээй! – пытаясь привлечь его внимание.

Не получилось – повар не отвлекся от своего занятия ни на секунду. Марк перевел взгляд на Клио и развел руками:

- Не слышит. Короче, если что спросит – вешай всех собак на меня, я с ним поговорю, уговор?

- Уговор, - улыбнулась Клио и, поднявшись со своего места, исчезла из виду.

Поиски Аристомаха не заняли у нее много времени. Стоило им обоим появиться на пороге атрия, Марк вручил Аристомаху намокшие свитки, приказал переписать все начисто, оставив пробелы на месте испорченных грязью кусков, - и одной проблемой стало меньше.

Капли, пусть и с меньшей резвостью, чем недавно, падали в имплювий, создавая круги на воде. Высовывать нос на улицу в такую непогоду не хотелось, но и дома делать было совершенно нечего. Даже Квинта было не позадирать – словно предчувствуя обострение вредности у Марка, он предусмотрительно куда-то запропастился.

Дождь – или неиллюзорный шанс к вечеру умереть со скуки. Выбора, в сущности, никакого и не было.

Марк переобулся в сухие сандалии, накинул на плечи плащ и крикнул вникуда:

- Если что – я у Сципиона!

На звуки его голоса из подсобки высунулся привратник:

- Хорошо, хозяин, я передам госпоже Юнии.

Примерно на полпути к дому Сципиона дождь снова зарядил с полной силой, поэтому когда Марк переступил порог, вода лилась с него потоком. Даже капюшон плаща промок насквозь, и теперь мокрые волосы липли ко лбу, как щупальца скользкого и холодного кальмара, и жутко мешали.

- Я к Сципиону, - хмуро буркнул Марк привратнику Сципиона.

Привратник кивнул и сказал:

- Молодой хозяин в атрии, проходи.

- Ага, спасибо, - кивнул Марк.

Молодая рабыня со шваброй вытирала лужи воды с пола прихожей. На мгновение Марку даже стало ее жаль – с таким ливнем работать ей до заката, в лучшем случае.

Мокрые следы на полу вели в атрий, создавая полное ощущение, что здесь недавно пробежало стадо слонов после купания. Он последовал за ними, и причина небольшого потопа тут же стала очевидной – в атрии собрались все его друзья, такие же промокшие и растрепанные, как и он сам.