Птолемей перевел на нее взгляд честных-честных глаз.
- Расскажи еще про Одиссея, - на хорошем для своего возраста греческом сказал он.
Как она и рабы-воспитатели ни старались, он никак не хотел говорить по-египетски. Прекрасно все понимал – но упорно продолжал отвечать только по-гречески. Египетский фараон не признавал языка своего народа. С этим нужно было что-то делать, пока не стало слишком поздно.
Но каков же маленький хитрюга! Устроил такое представление только для того, чтобы она пришла и рассказала ему историю.
Чем-то он все-таки пошел в нее, и это не могло не радовать.
Клеопатра тепло улыбнулась сыну и тоже по-гречески спросила:
- Напомни, на чем я закончила в прошлый раз?
Дурные вести разминулись с Антонием буквально на несколько дней. Его след еще не успел простыть, когда испуганный Элпид, что командовал ее войсками, несмотря на все запреты, вломился в ее покои прямо ночью.
В любое другое время этого было бы достаточно для того, чтобы он распрощался со своей должностью, и возможно – даже жизнью, но сейчас она предпочла его выслушать прежде, чем предпринимать хоть что-нибудь.
- Моя царица! Пришли вести из Рима. Луций Антоний потерпел поражение, - скороговоркой выпалил бледный, как мел, Элпид.
И все остальное перестало иметь значение.
- Когда? Как? Где? – ничто в голосе Клеопатры не выдавало бушующих внутри переживаний.
- Несколько недель назад. Его заблокировали в Перузии и Октавиан разбил его в бою. Сожалею, но это все, что мне известно. Новости только что пришли, - Элпид низко склонил голову, не решаясь посмотреть ей в глаза.
- Наведи все справки. Узнай, чем нам это грозит. У тебя семь дней. Свободен, - со сталью в голосе отчеканила она.
Все, что угодно, только бы не выдать разразившейся внутри бури.
Очередной план Антония в очередной раз провалился с оглушительным треском. Возможно, она все-таки поставила в этой гонке не на того скакуна.
Ровно через семь дней, ранним, но жарким утром, судьба нанесла ей следующий удар.
Время выделенное Элпиду на сбор информации, закончилось накануне и сегодня Клеопатра ждала его с отчетом. Рабы докладывали, что он прибыл и ожидает ее в тронном зале. Рабыни бегали вокруг нее, приводя ее в приличествующий для царственной особы вид. Глухое беспокойство клокотало внутри и ее так и подмывало, не обращая внимания на весь церемониал, сразу пойти на встречу с Элпидом, но она не могла и не хотела нарушать традиций.
Бритый евнух Каунос перехватил ее во дворике дворца, на полпути к тронному залу. Как и подобает, он упал перед ней на колени и скороговоркой выпалил по-гречески:
- Моя царица, там посланник!
Одним властным жестом руки она разрешила ему встать. Так он, немедля ни мгновения, и поступил.
- Что за посланник? Ко мне? – ровно спросила Клеопатра, смотря на него снизу вверх, несмотря на то, что он был на полголовы выше.
Каунос отрицательно помотал головой:
- Нет, к Антонию. Из Рима, - сердце пропустило несколько ударов, но ни одна мышца не дрогнула на ее лице, - Я не стал ему говорить, что Антоний отправился в Сирию, сразу к тебе побежал.
- Правильно, - кивнула она, - Он не говорил, зачем ему Антоний?
- Нет, моя царица, - ответил Каунос, - Но он выглядит как-то возбужденно. Мне кажется, там что-то важное.
- Хорошо, - кивнула Клеопатра, - Иди к нему, скажи, что мы ожидаем его в тронном зале.
- Но…? – Каунос осекся на полуслове и недоуменно оглянулся.
- Мы, - с нажимом повторила Клеопатра, - Ему нет никакой необходимости знать о том, что Антония тут нет. Понял?
Каунос молча кивнул в ответ.
- Хорошо. Тогда просто приведи его ко мне, - приказала она, - Выполняй.
Кивнув еще раз, Каунос споро засеменил в сторону двери во внутренние помещения. Его тучная, мокрая спина уже успела скрыться в тени портика, когда она снова окликнула его:
- Погоди! А он не представился?
Каунос оглянулся и немедленно ответил:
- Представился. Его зовут Квинт Педий, если тебе это о чем-нибудь говорит.
Квинт Педий…
Она махнула рукой, отпуская евнуха.
Квинта Педия, которого Клеопатра знала, - того, что фигурировал в завещании Цезаря наследником второй очереди, - уже не было в живых. Этот Квинт Педий наверняка был его сыном.
Его сыном, который прибыл от Октавиана к Антонию.
Вопрос оставался только один.
Ультиматум или предложение договора?
Несмотря на удушающую жару, Клеопатра почувствовала, что ее обдало холодом.
Антоний неспроста сбежал в Сирию. А может быть вовсе и не в Сирию. Может быть, он уже пришел к соглашению со своими коллегами и сейчас намеревался принести ее царство в жертву их обновленному союзу. А Сакса и парфяне всего лишь служили благовидным предлогом для того, чтобы вывести из Египта войска.
Сердце постепенно замедлялось, возвращая возможность мыслить трезво.
Возможно, она просто искала в темной комнате черную кошку, которой там даже не было.
В любом случае, ей нужно было узнать, с чем прибыл Педий – и отталкиваться уже от этого.
Несмотря на открытые нараспашку окна, в тронном зале стояла почти такая же жара, как и на улице. Когда Клеопатра вошла вовнутрь, вся следовавшая за ней свита отстала – и до трона она дошла уже в гордом одиночестве.
Голова невыносимо пекла под проклятым немесом. На улице он великолепно защищал от жара и пыли, но в душном помещении, куда не проникало ни единого дуновения ветерка, вреда от него было больше, чем пользы.
К сожалению, он был частью облачения царей, и снять его на людях было все равно, что обнажиться перед ними.
Элпид сразу же дернулся и подскочил к трону. Она коротко кивнула ему, мол “я тебя вижу, позже”, и он вернулся на свое место.
Посланник к Антонию из Рима был куда важнее любой информации, которую Элпид мог собрать.
Совсем скоро Каунос, в сопровождении нескольких мужчин, чья одежда выдавала в них римлян, показался на пороге тронного зала. По случаю жары и штиля, дверь стояла открытой, но даже это не помогало создать внутри хотя бы какое-то движение воздуха.
- Моя царица, - Каунос снова бухнулся перед ней на колени и поклонился. Римляне смерили его презрительным взглядом. “Свободные граждане республики”, конечно же.
Губы чуть дернулись. Ей удалось скрыть презрительную усмешку, что так и просилась наружу.
Молодые, самодовольные идиоты. Как дети, решившие, что они знают все лучше взрослых. Сколько таких было до них – и все они ушли вникуда. Пусть сейчас Египет переживал не лучшие времена, у нее не было никаких сомнений в том, что он выстоит. Выстоит, и останется свободным.
Вопрос заключался в том, выстоит ли она.
Словно не чувствуя их взглядов, Каунос подскочил на ноги и без запинки представил прибывшего посланника:
- Квинт Педий, квесторий, моя царица. Прибыл по важному делу к Марку Антонию.
От кучки римлян отделился мужчина со свитками в руках. Довольно молодой на вид, если и старше ее самой, то ненамного. Точно сын. Тот Педий, которого Клеопатра знала, был ровесником Цезаря.
- Царица, - кивнул Педий в знак приветствия. Никаких манер. Но что с него взять – римлянин, - Прости, мне сказали, что Антоний тоже здесь, - настороженный взгляд скользнул по ее лицу, - Но я его не вижу. Где он?
- Он не может сейчас присутствовать, - как можно более нейтрально парировала Клеопатра, - Однако ты можешь передать свое послание через меня.
- Мне сказано передать Антонию лично в руки, - Педий нахмурился еще сильнее и пошарил свободной рукой под тогой. Наверняка в поисках ножн.
Напрасно. В отличие от беспечного Цезаря, Клеопатра никогда не подпускала к себе никого без предварительного обыска – подданый или посланник других народов, не имело значения.
И даже это не гарантировало полной безопасности.
- Не беспокойся, я передам все Антонию лично в руки. В нетронутом виде, - Клеопатра улыбалась, но голос ее оставался холодным и сосредоточенным, - Или ты, квесторий, мне не доверяешь?