Они не успели отойти от входа далеко. Стоило первому из сенаторов обратить на них внимание, зал словно очнулся ото сна – и уличное столпотворение повторилось. Отцы-сенаторы жаждали узнать все из первых уст, и, к тому моменту как с бесконечными разговорами было покончено, в горле словно поселилась стая кошек, непрерывно точащих когти.

Люди продолжали прибывать тонкой струйкой, и разговоры повторялись по кругу – малозначимые и важные, увлекательные и вызывающие зевоту. Знакомых лиц среди присутствующих было куда меньше, чем Гай надеялся, но куда больше, чем он опасался. Последние годы, какими бы беспокойными они ни были, не успели децемировать[4] всех.

Они заняли места во втором ряду, сразу за Публием Сульпицием Руфом. Знакомый Гаю еще с Галлии, тот успел в прошлом году побывать в должности цензора, и теперь выглядел настолько важно, что мог заткнуть за пояс даже известного напыщенного индюка Цицерона.

Руф обернулся и приветственно помахал им рукой, несмотря на то что они говорили всего каких-то несколько минут назад.

Гай бросил быстрый взгляд в центр зала. Созвавший заседание Тавр все еще нарезал нервные круги вокруг курульных кресел. Времени должно было хватить на то, чтобы переброситься с Руфом парой слов.

Постучав Руфа по плечу, Гай привлек его внимание и заставил снова обернуться назад.

- Послушай, а что у нас с коллегией понтификов? Я что-то никого кроме тебя не заметил.

- Да то же, что и со всеми, - саркастично хмыкнул Руф в ответ, - Кто в бегах, кто на войне, кто на островах пересиживает. Если половина наберется, за счастье будет. Кроме того, ну ты же в курсе про Лепида.

Едва подавив грустную усмешку, Гай серьезно кивнул. Руф просто не мог представить себе, насколько он был в курсе про Лепида.

- А тебе… - начал было Руф, но спустя мгновение его лицо просветлело, - А, я понял. Завещание аннулировать хочешь.

- Ты просто читаешь мои мысли, - фыркнул Гай.

Руф развел руками и собирался было что-то сказать, но двери храма с грохотом захлопнулись, заглушив его слова. Тавр перестал мельтешить вокруг кресел и со знанием дела рявкнул:

- Тихо! – во всю мощь легких.

Повисла звенящая тишина. Отцы-сенаторы не знали как реагировать на такую наглость какого-то там “нового человека”, поэтому просто молчали, медленно багровея от ярости.

Тавр словно этого и ждал. Как ни в чем ни бывало, он обвел собравшихся взглядом, и начал:

- Спасибо, отцы-сенаторы. Сегодня я бы хотел вынести на ваше рассмотрение вопрос, не терпящий никаких отлагательств. Думаю, вы догадывались какой именно, но вынужден сообщить вам, что не далее, чем вчера, мне стало известно о проблеме куда более срочной и неотложной, чем необходимость избрания консулов.

Расслабившийся было Гай тут же напрягся. Обернувшийся Руф смерил его растерянным взглядом – в ответ он только пожал плечами.

По залу пронеслись обеспокоенные шепотки.

- Новости об обезглавленном состоянии Республики вселили смелость в наших врагов – и они нашли в своих трусливых душонках достаточно отваги для того, чтобы нанести удар. Исподтишка, тогда, когда мы не можем обрушиться на них со всей мощью и скоростью в связи с внутренними распрями.

Возмущенный крик перебил его речь:

- Хватит тянуть кота за яйца! – Котта поднялся со своего места в другом конце зала, - Я от старости помру быстрее, чем ты дойдешь до сути, - по залу пронеслись смешки, и кто-то недалеко от Гая насмешливо сказал: “Ну, это совсем недолго ждать осталось”, - Что случилось?

- Квинт Лабиен уничтожил армию Луция Децидия Саксы, - отрезал Тавр, - Мы полностью потеряли контроль над Сирией – и, пока мы с вами говорим, квириты, ее разоряет сын царя царей Пакор, а Лабиен наслаждается победой и примеривается к Киликии и Малой Азии.

Зал затих. Гай переглянулся с Бальбом, и тот развел руками:

- В Македонии сейчас проконсулом сидит Луций Марций Цензорин, но он ничего мне не писал.

- Тогда тут только два варианта. Или он сам еще не знает, или ему уже не до того, - мрачно резюмировал Гай.

Возобновление конфликта на восточных границах было только вопросом времени – но сейчас время было совсем уж неподходящим.

- А что сам Сакса? – крикнул кто-то сзади.

- Убит, - парировал Тавр, - Ко мне вчера прибыла делегация из Киликии, и я бы хотел, чтобы вы, отцы-сенаторы, заслушали их, дабы убедиться в правдивости моих слов.

Робкие возражения быстро затихли. Ликторы Тавра завели в сенат несколько человек в траурных одеждах. Их полная мольбы и ужаса речь растянулась надолго, и с каждым их словом атмосфера в храме словно тускнела на глазах.

Если верить им, Лабиен захватывал один город за другим. Не имея сил к обороне, большинство сдавалось без боя, а те же, кто решил сопротивляться, очень горько об этом жалели потом. Они преувеличивали, вне всяких сомнений, но даже если отнять все риторические преувеличения, ситуация выглядела… Печальной, если не сказать большего.

Стоило посланникам закончить свою речь, с задних рядов раздалось возмущенное:

- Квириты, а какое нам вообще до них дело? Восток отошел к Антонию. Киликия и Сирия – его проблема. Тавр, зачем ты их сюда притащил?!

Согласный гул слабыми, но все равно заметными волнами пронесся по залу. Гай нахмурился. Подобные заявления звучали и раньше, но тогда они получали куда меньше поддержки. Сейчас раскол пролегал еще глубже.

- Хочу обратно в Галлию… - шепотом простонал Бальб.

- Будет тебе Галлия, - хмыкнул Гай. Бальб перевел на него недоуменный взгляд, - Только пустынная и на востоке. У меня есть план.

- Ты… - Бальб ошарашенно оглянулся, - Ты хочешь, чтобы…

- Погоди, увидишь, - коварно усмехнулся Гай.

Если и существовал какой-то способ склеить этот разлом в обществе – так это война с общим врагом. Сам того не осознавая, в порыве своей слепой ярости и ненависти, Лабиен создал прекрасный предлог.

- Тишина! – снова рявкнул Тавр.

Ликторы проводили посланников прочь из храма, и когда дверь за ними захлопнулась, Тавр все-таки сел в одно из пустующих курульных кресел.

- Слово предоставляется… - его взгляд скользил по залу, выискивая присутствующих цензориев, - Луцию Аврелию Котте.

Котта энергично подскочил со своего места напротив, так, словно только этого и ждал.

- Тавр, погоди. Я правильно тебя понял? Ты предлагаешь обратить наш взор на восток, в то время, когда у нас здесь, в самом сердце Республики, нет ни консулов, ни преторов, кроме тебя и Каниния? Тебе не кажется, что ты путаешь приоритеты? Сперва стоит навести порядок дома, а затем уже ввязываться в очередную войну.

Одобрительный гул смешался с возмущенным, но все-таки первый преобладал. План в голове Гая начинал обретать все более и более четкие контуры, но времени, чтобы его обдумать было предостаточно – Котта только начинал разгоняться, а по протоколу Тавр не мог предоставить ему слово до того, как будут заслушаны все цензории.

Разве что не подпрыгивающий от нетерпения в ожидании своей очереди Руф не давал повода усомниться в том, что дискуссия будет жаркой.

Так и вышло. Обсуждение быстро свернуло в сторону от проблем восточных провинций к выборам консулов-суффектов, и звучащие идеи с каждой итерацией становились все более и более безумными. Когда распалившийся Руф заикнулся о том, чтобы отменить закон Антония, упразднявший диктатуру, Гаю даже пришлось его осадить.

Не понять, на что он намекает, было невозможно – но для новых дырок на Гае просто не оставалось никакого места.

- Слово предоставляется консуляру Гаю Юлию Цезарю, - объявил Тавр, и до того шумный зал погрузился в гробовую тишину.

- Спасибо, Тит Статилий, - Гай поднялся со своего места и, прищурившись, обвел взглядом присутствующих, - Отцы-сенаторы, многое уже было сказано вами о первоочередной необходимости восстановления нормального функционирования государства. Как ярко продемонстрировал приведенный Титом Статилием пример, у нас есть огромное количество врагов, которые только и ожидают удачного момента для нанесения удара, и любое наше промедление только играет им на руку и подогревает их самоуверенность.