Лекс встает и подходит к люльке Амелии. Она спит, но по какой-то причине он берет ее на руки и прижимает к себе. Он трется носом о ее лицо, как будто ему нужно отвлечься, пока мы разговариваем.

— Третья стадия, мы думаем. Он в Австралии, проходит лечение.

— Хм… что… — я не могу вымолвить ни слова, мой желудок сводит от тошноты при этой новости, — Почему Адриана ничего мне не сказала… и она беременна?

Лекс снова зарывается лицом в волосы Амелии. Я не совсем понимаю, какого черта я упускаю.

— Она не знает. Элайджа хочет, чтобы лечение было первым. Он не хочет напрягать Адриану, пока они делают ЭКО.

— Зачем ему заводить ребенка, если он вполне может умереть? — кричу я.

— Шарлотта, — предупреждает Лекс.

— Нет, Лекс, почему ты не вбил в него хоть каплю здравого смысла? — не в силах быстро встать, я остаюсь сидеть со сложенными под грудью руками. Во мне поднимается новый прилив гнева из-за глупого решения, которое они приняли, чтобы принести ребенка в этот мир прямо сейчас, — По крайней мере, убедите его рассказать Адриане, чтобы она не была такой помешанной на ребенке.

— Потому что, Чарли… он уже выздоравливал от рака. Он не умрет, хорошо… он будет в полном порядке, — его слова не убеждают меня, и я сомневаюсь, что они убеждают его.

Мы сидим в тишине, держась за Амелию так, как будто от этого зависит наша жизнь. Смешанные эмоции проносятся в моей голове, и, несмотря на то, что я почти не спала последнюю неделю после родов, мой разум отказывается отключаться.

Я молюсь, чтобы Лекс был прав, чтобы он доказал, что я ошибаюсь, но что-то большее говорит мне, что нам нужно чудо. Я чувствую его силу и знаю, что только один человек может подтвердить мои опасения.

Поздно ночью я достаю телефон, когда Лекс засыпает с Амелией на руках. Найдя ее номер в контактах, я нажимаю вызов и иду на кухню. Он звонит, и как раз перед тем, как я собираюсь повесить трубку, она отвечает: — Чарли?

— Мама, мне нужна твоя помощь.

— Corazon, что случилось?

— Мне нужно, чтобы ты почитала, мама. Мне нужны ответы…

Тридцатая глава

Лекс

Есть такое чувство, которое невозможно описать словами, когда ваш ребенок плачет в первый раз.

Этот звук возвещает о начале новой жизни, новых начинаниях, и мир снова благословляется еще одним ангелом. Обожание, которое я испытываю к этой маленькой девочке, поглотило меня в одно касание. Я не умею обращаться с младенцами, да и вообще с детьми, но каким-то образом, когда вы впервые берете на руки своего ребенка, жизнь просто встает на свои места.

Амелия совершенна во всех отношениях, когда я держу ее на руках, тщательно пересчитывая все пальчики на руках и ногах. Конечно, она маленькая и сморщенная, поэтому невозможно понять, на кого она похожа. Все в ней такое маленькое и нежное, что я боюсь ее сломать. Она затихает настолько, что я могу поднести ее ангельское личико к своим губам. Я знаю, что женщины говорят о том, как удивительно пахнут дети, но я никогда не понимала этого до этого момента. Амелия Грейс — папина дочка, и она находится в этом мире меньше минуты.

В этот момент я горжусь тем, что могу назвать Шарлотту своей женой. Она собрала все свои силы и встретилась лицом к лицу с неизвестностью. Я так горжусь ею и бесконечно благодарен за то, что она выносила нашего прекрасного ребенка, а теперь она живет, дышит, и мы будем лелеять ее всю жизнь.

Все это похоже на круговорот. Постоянный поток посетителей, бессонные ночи, но через все это мы обретаем себя. Жизнь полностью изменилась. Я больше не просиживаю нелепые часы в офисе, а Кейт взяла на себя большую часть моей работы и осваивает ее. У нас осталось несколько дней в Нью-Йорке, прежде чем мы отправимся в Лос-Анджелес. Наша квартира практически собрана, и Кейт собирается снять ее у нас в субаренду. Шарлотта проводит несколько часов в офисе, проводит встречи с Никки и Тейтом, планируя новый офис в Лос-Анджелесе, который должен открыться в ближайшие несколько месяцев, как только Шарлотта устроится.

В те дни, когда у Шарлотты есть дела, я наслаждаюсь возможностью остаться дома и провести время с Амелией. Конечно, я превратился в одного из тех мягких папочек, но, клянусь, я могу смотреть на ее идеальное лицо целый день. Большую часть времени она просто лежит на моей руке, а мне удается покорить искусство печатания электронных писем одной рукой. Больше всего мне нравится кормить ее. Это наше особое время общения. Она хорошо относится к бутылочке, но втайне я думаю, что она предпочитает грудь.

А кто, блядь, не предпочитает?

Сиськи Шарлотты — охренеть, какие огромные. Я знаю, что занят работой и переездом, но, блядь, я рядом с ней — ходячий стояк. Шесть недель должны были быть минимальным сроком заживления. Я знаю это даже из своей медицинской практики. Где-то на второй неделе Шарлотта превратилась в хищную рогатую собаку и однажды ночью застала меня врасплох.

Теплое ощущение окутало мой член. Ммм, что это? Черт, как хорошо. Сексуальные сны — это лучшее, что может быть, когда не можешь заняться настоящим сексом. Когда ощущения усилились, я потянулся под одеяло и нащупал ее мягкие волосы… но это было реально?

Я открыл глаза и даже в темноте увидел ее движения. Блядь. Вот это да.

— Шарлотта, — пробормотал я, запустив руки в ее волосы, двигая головой, проталкивая ее глубже.

Она остановилась на мгновение, убирая руку с моего ствола и медленно двигаясь: — Я не могу ждать, Лекс, я схожу с ума, не прикасаясь к тебе.

— Ты хоть знаешь, как это заводит, просыпаться от того, что ты сосешь мой член?

Больше не было сказано ни слова. Потребовалось еще несколько ударов, а затем ее рот принял меня целиком, и я кончил, видя гребаные звезды, потому что так хорошо моя жена брала мой член в рот.

В нашем доме все сводится к минету, но кто я такой, чтобы жаловаться? Мы оба отчаянно хотим трахаться, а поскольку мы не можем, это только усугубляет ситуацию. Каждую ночь мы пробовали другие вещи. Я теребил ее клитор и заставлял ее кончать. Немного трахали сиськи, но это был один большой гребаный беспорядок с молоком, разбрызгивающимся повсюду. Потом все было через задний проход.

Да, я знаю, мы делаем это не часто, но на этой неделе это было уже три раза.

Как я уже сказал, это полнолуние или что-то вроде того, потому что мы оба животные.

Мы официально уступили на пятой неделе. Что такое одна неделя, верно?

Я был готов ехать. Ну, пока Шарлотта не сказала, что мы должны использовать презервативы, потому что она еще не придумала, что делать, чтобы не залететь.

Презервативы на моем члене казались какими-то неправильными.

Мы использовали их один раз, а потом я сказал ей, что больше не буду надевать это дерьмо и лучше выдерну. Конечно, мисс Осторожность сказала, что это шутка. Я не смог бы вырваться, если бы от этого зависела моя жизнь.

Ладно, так что я у нее в гостях.

Я сказал ей, чтобы она пошла к папе и попросила его дать ей мини-таблетку, так как она кормит грудью.

Она продолжила говорить мне, что это неправильно на многих уровнях.

Мне было все равно, я просто хотел трахнуть свою жену и вдуть ей, как настоящий мужчина. Точно, это похоже на то, что мог бы сказать Рокки. Дальше я буду называть всех чуваками.

За день до того, как мы должны были вылететь в Лос-Анджелес, Адриана пригласила нас на ужин. У Адрианы не было выбора, кроме как сказать Элайдже по телефону, что она беременна, так как он был в Австралии в течение двух месяцев.

Он вернулся две недели назад, и, к сожалению, у меня еще не было возможности увидеться с ним.

Шарлотта все еще была расстроена тем, что Адриана не знала о возвращении рака, и я постоянно напоминала ей, что это было решение Элайджи держать это в секрете, а не наше.

Мы едем в Бруклин, чтобы поужинать с ними, и я неоднократно предупреждаю Шарлотту, чтобы она ничего не говорила Адриане.

— Лекс, ты хоть представляешь, каково это — хранить секреты от Адрианы? Мне это не нравилось все эти годы назад, и мне чертовски неприятно делать это сейчас. Я не уверена, что наша дружба переживет это снова.