— Мне нужно… мне нужно пробежаться.

Я зашел в свою спальню и надел кроссовки. Я вышел из дома, где женщины все еще радовались новостям, а мой отец дулся от разочарования.

Надев наушники, я искал в своем плейлисте что-нибудь, что напоминало бы мне о более счастливых временах. Я упорно бежал по туристическим тропам, не позволяя себе думать о ребенке.

Я стоял у дерева, пытаясь перевести дух.

Сон рушился.

Я собирался разрушить его для нас.

Она была нужна мне прямо сейчас.

Мне нужно было почувствовать ее еще раз, прежде чем наш иллюзорный пузырь лопнет. Песня быстро сменилась, и я решил сделать то, что делал почти каждую ночь, когда мы были врозь — я стоял в темноте и наблюдал за ее комнатой.

Мое внимание переместилось на окно ее спальни — свет был погашен, должно быть, она спала. Я хотел забраться к ней в постель, крепко обнять ее и пообещать Шарлотте, что мы как-нибудь справимся с этим.

Мы могли бы убежать, бросить всех и вся. Я бы сделал это для нее, если бы она попросила меня. Я готов на все, лишь бы она осталась в моей жизни.

В ту ночь мы спали в разных комнатах, но я не спал. Саманта решила не разговаривать со мной и больше не вспоминала о Шарлотте. Я лежал без сна и думал о том, как выпутаться из этого. Как я мог позволить этому случиться? Я не помнил, чтобы занимался с ней сексом, но опять же, я был в состоянии сильного опьянения.

Я должен был увидеть Шарлотту, хотя бы еще раз. Я все еще не знал, что мне делать. Завтра, подумал я, я расскажу ей, пока это не сделал кто-то другой.

Завтра наступило быстрее, чем я ожидал, и, поскольку весь день у меня болело нутро, я решил, что текила решит эту проблему. Возможно, я выпил больше, чем следовало, но это облегчило боль и скрыло то пустое чувство, которое просачивалось в каждую щель.

На вершине скалы, в нашем особом месте, она сразу почувствовала это и позвала меня. Чего я не ожидал, так это того, что она подумает, будто я говорю ей, что все кончено. Боль пронзила меня, не крошечные кинжалы, а самурайские мечи, глубокие порезы, которые оставят неизгладимые шрамы. Один за другим я чувствовал их удары, наблюдая за выражением ее лица. На мгновение меч был вытащен из моего сердца, чтобы я мог произнести слова, которые эхом отдавались в моей голове — я не мог дышать без нее.

— Быть вместе или умереть, пока смерть не разлучит нас.

В тот день я покинул Шарлотту, пообещав ей, что найду способ, чтобы мы были вместе. Каким-то образом должен был найтись ответ, который разрешил бы этот огромный гребаный бардак, который я создал.

Это дало мне больше времени, чтобы что-то придумать.

Как только я протрезвел, я все спланировал. Я собирался сказать Саманте, что я буду поддерживать ее и ребенка, но я не могу продолжать наш брак. Я не любил ее. Мое сердце принадлежало Шарлотте, и так было всегда.

Въезжая на свою подъездную дорожку, я заметил машину своих родителей, припаркованную позади нашей. О, ради всего святого, еще один детский лепет. Сделав глубокий вдох, я приготовился к тому, что вот-вот на меня посыпятся восторженные детские разговоры.

Как только я переступил порог дома, я услышала всхлипывания. Он доносился из гостиной. Я прошел по коридору и увидел, что Саманта зарылась в объятия моей матери, мой отец выглядел разъяренным, а Адриана, ну, она сидела и смотрела в пол.

— Что происходит? — спросил я, колеблясь, так как атмосфера в комнате была нездоровой.

— Как ты мог так поступить с Самантой, Алекс?

— Мама, о чем ты говоришь? Что сделал?

— Чарли, — мой отец напрягся, когда заговорил.

О, черт.

Мои плечи смялись, а глаза упали на пол, не в силах придумать ничего достойного.

Я знал, что однажды это вырвется наружу, но я не думал, что это произойдет вот так, на глазах у моих родителей. Я искал в своем мозгу объяснение, но ничто из того, что я сказал или сделал, не могло облегчить этот момент.

— Папа, я просто…

— Ты сильно облажался, Александр! — его голос прозвучал эхом, отскакивая от стен с громким афтершоком, поразив всех в комнате, — Сегодня твоя жена попала в больницу с болями после того, как обнаружила электронную переписку между тобой и Чарли. Вы не только опозорили свой брак, но и подвергли риску жизнь своего ребенка. О чем, черт возьми, вы думали? Ей восемнадцать лет!

Не было слов, чтобы объяснить, как сильно я любил Шарлотту, что она была для меня всем. Я посмотрел на Адриану, которая по-прежнему отказывалась смотреть в мою сторону. Она чувствовала себя преданной своей лучшей подругой, несомненно. Так не должно быть. Она знала Шарлотту лучше, чем кто-либо другой. Почему она не могла понять, почему я так поступила? Я подошла к Адриане, положив руку ей на плечо, и встретила холодный взгляд.

— Было решено, что вы с Самантой отправитесь в Сан-Франциско сегодня вечером. Квартира ее сестры уже несколько месяцев пустует, так что вы останетесь там. Я отправлю вам все ваши вещи в ближайшие несколько дней. Вы не должны связываться с Чарли…

Чувство вины, которое я испытывала, внезапно пересилило гнев. Я подошел к месту, где стоял мой отец, встретившись глазами с его взглядом, и прервал его тираду: — Папа, с каких пор ты можешь диктовать, что мне делать со своей жизнью? Ты понятия не имеешь, что произошло!

— Слушай меня хорошенько, сынок. Если что-нибудь случится с этим ребенком, ты будешь нести ответственность до конца своей жизни, понял? Ты сделаешь этот брак крепким. Ты дал клятву в церкви перед Богом, что будешь любить и почитать ее до тех пор, пока вы оба будете жить, — предупредил он, указывая пальцем прямо мне в лицо, — Твоя незрелость привела тебя в этот беспорядок, но ты Эдвардс, и ты немедленно все исправишь. Вы должны покинуть этот город и никогда не возвращаться. Когда Марк Мейсон узнает об этом, вы пожалеете, что уехали. Как обычно, я разберусь с последствиями ваших ошибок. Не позорьте больше нашу семью.

В дверь позвонили. Это был автосервис. Моя мать проводила Саманту к машине, взяв с собой ее чемодан, а отец взял другой, который, как я мог предположить, был моим.

Я не помню, как подошел к машине и сел в нее, мой разум не понимал, что только что произошло или что должно произойти. В моем состоянии зомби мои эмоции и физические движения не передавались. Отец закрыл за мной дверь.

Я слегка приоткрыла окно, отчаянно желая поговорить с сестрой: — Адриана, мне очень жаль. Пожалуйста… поверь мне, — это было все, что я смог сделать.

Она стояла на пороге, не глядя мне в глаза, слеза скатилась по ее щеке, прежде чем она вошла обратно в дом. Я смотрел, как моя мать склонила голову, разочарованная тем, что этот великолепный момент был отнят у нее из-за моей неверности. Мой отец стоял там, его лицо было суровым. Я никогда в жизни не видел отца таким. Эта его сторона пугала меня. Не знаю почему, ведь мне было уже двадцать пять лет, я был взрослым.

Я знал, что виноват во всей этой ситуации. И если с ребенком что-то случится, я никогда не смогу смириться с тем, что это произошло из-за меня.

Машина проехала через город и выехала на шоссе. Я начал паниковать, осознавая, что больше не увижу Чарли, не поцелую ее прекрасные губы и не обниму ее. Саманта, должно быть, почувствовала мою тревогу и засмеялась, заставив меня повернуть голову и посмотреть ей в лицо.

— Даже не думай пользоваться своим телефоном. Твой отец отключил его час назад.

Неужели это был ее план с самого начала?

Заманить меня в ловушку нашего брака, забеременев?

Закрыв глаза, я прокрутил в голове слова отца. Этот ребенок не заслуживает того, чтобы страдать из-за меня. Я знал это, но как я мог игнорировать душевную боль, которую чувствовал, зная, что никогда больше не увижу Шарлотту?

Это был не тот путь, который я выбрал, но пока Саманта носила моего ребенка, у меня не было выбора.

Вторая глава

Никки

Настоящее

— Вот здесь… вот здесь… кто твой папочка? — Рокки шипит бездыханно.