Я бросаю телефон на другой стул, чтобы не было соблазна проверить его снова. Пролистываю кабельные каналы — абсолютно ничего не показывают. Я остановился на рекламе этого чудодейственного крема для лица.

Черт, не доставайте свою кредитку.

Заставив себя переключить канал на MTV, потому что я уже почти купил этот крем для лица, а также бонусное средство для удаления волос, я слышу стук в дверь. Я встаю и быстро хватаю сковородку на случай, если это какой-то убийца с топором, прежде чем заметить, что ценник все еще на ней.

Ну, да, я понятия не имею, как готовить.

— Открой, Рик, это я.

Я отпираю петли, потому что узнаю голос. Там стоит Чарли в трениках и несет китайскую еду на вынос, пиццу и мороженое.

— Боже, Чарли, не рановато ли для еды?

— Это все не для меня, а теперь уходи, — она заходит, ставит еду на стол и направляется на кухню, чтобы положить мороженое в морозилку.

— Что ты здесь делаешь? Разве ты не должна раскинуться в постели, чтобы твою водяную скважину наполнил змееныш Эдвардс?

Она смеется, собирая тарелки и бутылки с водой, чтобы отнести их в гостиную.

— Вечер пятницы — это наш вечер, — просто отвечает она.

— Чарли, все в порядке, я понимаю. У тебя теперь есть замечательный мужчина. Я не возражаю, что теперь вечера пятницы проходят с ним.

Она делает паузу, прежде чем взять меня за обе руки: — Эрик, жизнь движется так быстро для меня. Никогда в жизни я не думала, что у меня снова будут отношения с Лексом, не говоря уже о том, что я буду беременна его ребенком… снова.

— Снова? — спрашиваю я, потрясенный.

— Долгая история… для этого нам нужно больше мороженого. Слушай, как я уже говорила, хотя это похоже на сбывшуюся мечту, это также немного пугает. Есть части моей жизни, которые никогда не изменятся, и это касается моих дружеских отношений. Сейчас ты нужен мне в моей жизни больше, чем когда-либо, Рик.

Я крепко обнимаю ее, потому что, как и я, она тоже это чувствует, а я-то думал, что только я один через это прохожу. Она моя лучшая подруга и нуждается во мне, возможно, больше, чем когда-либо.

— Что сказал Лекс, когда ты сказала ему, что приедешь сюда?

— Он понимает, что мои друзья значат для меня. Это не изменится. Кроме того, я заставила его прочитать «Пятьдесят оттенков серого», ну, по крайней мере, начать. Он хочет знать, из-за чего вся эта шумиха, и, ну, я сказала, читай сам.

— ОМГ, Лекс Эдвардс берется за Кристиана Грея? Я не могу придумать ничего более горячего.

— Он не понимает, почему женщина хочет быть с таким помешанным на контроле, — она снова смеется.

— О, святая горячность. Мне нужен подробный ежедневный отчет об этом. Черт, я кончаю в штаны.

— Фууу… и ты в поту? Куда катится этот мир?

— О, ты прав, я в трусах не может быть признаком грядущих хороших времен.

Мы сидим на диване и едим, сплетничая о свадьбе Адрианы. Еда восхитительна. Я мысленно подсчитываю, сколько дополнительного времени мне нужно провести в спортзале, чтобы отработать это. О, это значит, что я смогу увидеть Саймона, симпатичного парня из колледжа, который делает это хрюканье, когда делает приседания.

— Что мы смотрим? — спрашиваю я, запихивая в рот яичницу, пока Чарли загружает Netflix.

— «Bring It On».

— Мило… лекарство от пятничного блюза.

Фильм начинается, и мы сидим и смотрим, изредка комментируя на своих обычных местах.

— Поторопись, достань их, — напоминает мне Чарли.

Я мчусь к своему шкафу и достаю их, бросая ей пару как раз вовремя.

— Дай мне Т! — восклицаем мы в унисон.

Мы смеемся, исполняя нашу обычную сценку. С помпонами в руках мы подражаем фильму, как обычно. Когда речь заходит о черлидинге, это тайная одержимость.

После окончания фильма мы как-то застряли на просмотре рекламных роликов, пока Чарли не захотел купить паровую швабру. Серьезно, даже я хочу швабру, а это говорит о многом, поскольку у меня уже есть пылесос.

Я сижу там, прижавшись к своему лучшему другу. Как будто ничего не изменилось, но все изменилось.

Я знаю, что жизнь будет другой.

Когда я смотрю на нее, я замечаю, как она изменилась.

Кроме того, что я выгляжу как сумасшедший, она сияет, а ее улыбка безупречна. Она смотрит на меня и подмигивает. Шарлотта счастлива. Теперь я наконец-то понимаю, что значит, когда люди говорят, что счастье другого человека необходимо для твоего собственного. Это заставляет меня думать, что, может быть, мне стоит еще раз попробовать с Мигелем. Я имею в виду, он был счастлив, потому что пришел. Я должен быть счастлив, потому что он счастлив. Мое тело замирает, когда я снова думаю о весельчаке.

— Ты в порядке? Проглотил что-то плохое? — невинно спрашивает Чарли.

Я разражаюсь отвязным смехом, чуть не подавившись своим вонтоном. Это мне на руку.

— Вообще-то, да. Давай я расскажу тебе о моем вторничном вечере, но сначала окуни вонтон прямо в этот уксус, смешанный с рыбным лимонным соусом.

Она следует моим указаниям, морщит лицо и высовывает язык, когда понимает, насколько это плохо. Схватив воду, она пытается смыть это, но в итоге на мгновение начинает полоскать рот.

— Черт, Рик, это было…, — она прокашлялась, — это было чертовски кисло.

— Так, теперь, когда ты это попробовала, позволь мне рассказать тебе о моей ночи с Мигелем…

Двадцать вторая глава

Лекс

Наши первые две недели в качестве пары — это чистое блаженство, ну, по крайней мере, я так себе говорю. На самом деле мы спорили по самым пустяковым поводам, но споры приводят к одному, и единственному, что у меня на уме — горячему, зашкаливающему по животным качествам сырому сексу. Такой секс, который ничего не делает, чтобы ослабить мою эрекцию. Если вообще, это заставляет меня хотеть все больше и больше, до такой степени, что мне приходится напоминать себе, что мы все еще должны функционировать как человеческие существа за пределами квартиры.

Это не первый раз, когда я жил с женщиной, но восемь лет жизни в холостяцкой квартире заставили меня смириться с этим. Я не неряха, совсем наоборот, на самом деле. Я очень дотошный, и, как оказалось, Шарлотта тоже. Проблема в том, что у нас разные взгляды на вещи, и мы не всегда понимаем друг друга.

— Туалетная бумага должна лежать лицом вперед, поверх, — утверждает она.

— Я не согласен.

— С какой стати она должна быть под?

— Потому что так выглядит аккуратнее.

Она смотрит на меня, спор далеко не закончен. Политика в ванной комнате не горяча, хотя Шарлотта, стоящая там в майке, демонстрирующая свои эрегированные соски и симпатичные трусики — это да, что привело к тому, что я трахнул ее перед зеркалом, и так прошел понедельник.

Во вторник мы решили поесть в Макдональдсе, к моему ужасу. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз ел дешевый фастфуд. Шарлотте хочется есть все подряд, и я, будучи отличным мужем, чтобы она не чувствовала себя плохо, ем то же, что и она.

— Я только что видела, как ты макал свою картошку в шоколадное мороженое? — задыхаясь, она ждет моего ответа с явным выражением отвращения на лице.

— Да, мы с Адрианой делали это в детстве.

— Это отвратительно! Картофель фри и молочные продукты?

Я макаю туда самородок, и взгляд отвращения усиливается.

— Лекс! Кто так делает? Спорим, что ты единственный, кто так делает? Докажи мне, что это делает кто-то еще?

— Если я докажу, ты перевернешь туалетную бумагу в мою сторону?

— Я настолько уверена, что да, мы можем перевернуть туалетную бумагу по-твоему.

Я достаю телефон и набираю в Гугле жареное мясо в сарафане. Появляется видео за видео. Я нажимаю «play», и очень раздраженная Шарлотта хмыкает: — Неважно.

Я выиграл битву за рулон туалетной бумаги, компульсивный аккуратный фрик метафорически сидит в своей куртке с трубкой и тапочках. Это также приводит к тому, что я слизываю шоколадную помадку с ее эрегированных сосков. Я не слышу от нее никаких жалоб, только два кричащих оргазма.