При доме Экспедиции для содержания как внутренних, так и наружных хранилищ быть караулу военному…»

Все вышеуказанные требования инструкции по режиму строго выполнялись. Уже само создание такого важного для государства предприятия сразу же повлекло за собой утверждение специальных мер по защите содержания его работы, внешней охране, что оказалось даже в тех условиях очень своевременной и необходимой мерой.

Потому что уже через год после начала работы экспедиции качество русской бумаги для ассигнаций оказалось лучшим в Европе.

Этот факт вызвал ревностный интерес со стороны противников России. Их разведслужбы сразу же были нацелены на выведывание секретов русской бумаги. В августе 1819 года Министерство финансов России, основываясь на сведениях своей разведки, направило управляющему экспедицией секретное уведомление следующего содержания: «Некоторые злонамеренные люди в Англии намерены послать сюда нарочных для покупки бумаги, приготовляемой для делания ассигнаций или для узнавания состава, из которого она приготовляется. Посему считаю нужным предложить Вам принятие строжайших мер осторожности и надзора за производством работ при Экспедиции Заготовления Государственных Бумаг, особливо по части делания ассигнационной бумаги. Дабы, паче чаяния, не мог кто-либо из посторонних видеть или узнать способ такового производства или пропорции материалов, для того употребляемых…»

Еще один, не менее характерный, пример из истории работы экспедиции свидетельствует о попытках другого иностранного государства, Германии, выкрасть русские секреты. Тогда в России трудно было найти своих специалистов, поэтому грамотных иностранцев охотно брали на службу. Так, 1876 году на работу в экспедицию был принят прусский подданный, гравер по специальности, некто Карл Роберт Лау, родом из Берлина. По окончании контракта он вернулся в Германию и сразу приступил к изготовлению фальшивых русских кредитных билетов с целью наживы. Хотя больших успехов в печатании фальшивых денег он не достиг, но хлопот экспедиции и русскому казначейству доставил немало[5].

6 июня 1919 года наркомфин РСФСР утвердил Положение «Об управлении фабриками заготовления государственных бумаг», назвав их «Гознак». Название группы предприятий, производящих деньги и ценные государственные бумаги, сохранилось до сих пор.

Важнейшей особенностью системы Гознака является непосредственное участие в происходящих внутри страны и за рубежом важных политических и экономических событиях. Провозглашенная после окончания Гражданской войны и разрухи Новая экономическая политика (НЭП) неоднократно сопровождалась мерами по стабилизации экономики и финансового положения в стране. Перед гознаковцами также ставились новые задачи.

Во время Великой Отечественной войны в интересах сохранения дееспособности государственных органов и бесперебойного функционирования советской экономики все предприятия Гознака из Москвы и частично из Ленинграда были срочно эвакуированы на Урал. А осенью 1941 года только что построенная в городе Краснокамске бумажная фабрика Гознака уже приступила к выпуску продукции. С этого момента началась история работы на Урале бумажного, полиграфического и металлургического производства Гознака.

Следующая веха в истории Гознака наступила после окончания Великой Отечественной войны, в период восстановления разрушенного народного хозяйства, когда в 1947 году в стране была осуществлена денежная реформа. Она положила начало введению новой послевоенной валюты в СССР, стабилизировавшей экономическое положение.

В конце войны предприятия Гознака в короткие сроки приступили к изготовлению новых денег и для освобождавшихся от фашизма стран Восточной Европы: Болгарии, Румынии, Венгрии и Германии. Китаю также была оказана помощь в восстановлении финансовой системы.

14 июля 1964 года в Перми завершилось строительство самого крупного полиграфического предприятия в его системе — Пермской печатной фабрики Гознака, расположенной по шоссе Космонавтов, 115.

Хорошо помню первую оперативку начальников цехов и отделов в начале 1975 года, когда директор фабрики А. Э. Михаэлис представил меня руководящему составу предприятия.

Я внимательно слушал доклады начальников цехов о ходе выполнения планов, проблемах в работе, о влиянии на эти процессы производственного отдела фабрики.

Я слушал и пытался определить для себя: где же мое место в этой работе? Естественно, что с первого раза мне не удалось найти ответа на этот вопрос. Я тогда имел только общее представление о специальном полиграфическом производстве.

Видимо, заметив мое смятение, Михаэлис пригласил меня к себе в кабинет и спросил, каково мое мнение о руководящем составе предприятия. Я откровенно признался, что мало понял из того, о чем говорилось на оперативки. Директор мне на это заметил:

— Для полного освоения особенностей производства потребуется время. Не думай, что на лету все схватишь! Для начала усвой основные технологические связи между цехами, чаще бывай на прямом производстве. А потом сможешь перейти к режимным вопросам. Без знания технологии их не решить.

А. Э. Михаэлис опытный инженер-полиграфист, заслуженный экономист, отличный организатор и знаток производства, имел в системе Гознака репутацию лучшего директора. Он руководил строительством фабрики в Перми и еще с 1941 года был хорошо знаком с инженернотехническим коллективом, который был эвакуирован из Москвы на Урал. Пермская фабрика Гознака всегда имела устойчивую положительную репутацию в городе и районе как передовое и экономически стабильное предприятие.

Хорошо была развита социальная сфера, в стадии завершения строительства находился дворец культуры Гознака.

К началу 1975 года на фабрике насчитывалось около 4200 сотрудников. При этом отмечалась значительная текучесть кадров, особенно в цехе контроля и в подсобных подразделениях.

Отдел режима был небольшим по численности. Основной его задачей была защита государственной тайны и проведение постоянных мер контроля, гарантирующих сохранность выпускаемой продукции. На фабрике имелся также специальный отряд военизированной охраны Министерства финансов СССР, отвечающий за охрану предприятия и поддержание необходимого пропускного режима при доступе на фабрику, а также за охрану при транспортировке полуфабрикатов и готовых изделий.

Детальное знакомство с работой отдела режима и общим состоянием дел по защите государственной тайны показало крайнюю запущенность этой работы. Новая государственная инструкция, регламентировавшая ее, действовала уже на протяжении нескольких лет, а на фабрике даже не был переоформлен картотечный учет работающих. Сам руководитель первого отдела не видел разницы между новым и старым документом. Если старая инструкция являлась по правовому положению документом органов госбезопасности, то новая инструкция являлась директивным указанием Совмина СССР, и ответственность за сохранность гостайны возлагалась на руководителей предприятия. За КГБ СССР оставалось только право контроля за ходом ее выполнения.

При обсуждении вопросов состояния режима в цехах на директорских оперативках нередко приходилось слышать: «Наше дело — выполнение плана. Режим — ваша забота. И оставьте нас в покое с этими проблемами!»

Нужно отметить, что мне нелегко далась перемена отношения к этому вопросу в умах руководителей. Михаэлис пытался даже обжаловать мои требования у начальника главка Н. П. Хрушкова. С ним у меня состоялся разговор во время его пребывания в Перми, в котором я объяснил мотивы «наступления на полномочия директора». Приходилось учитывать и авторитарный метод руководства, и непривычное для директора напоминание о его обязанностях по укреплению режима в свете новых решений правительства.

Ввиду такого отношения руководящего состава фабрики к вопросам режима мне пришлось детально проработать новую инструкцию с директором, поскольку на своих оперативках он не пресекал подобные заявления и не требовал от подчиненных изменения отношения к режимным задачам в соответствии с положениями инструкции. Мы вместе с ним сформулировали основной тезис: «Укрепление режима — дело каждого руководителя» и спрос за это будет с каждого из них.