Чтобы полностью развязать нам руки для службы и снять нарастающую угрозу для безопасности наших семей, со второй половины ноября мы начали планово, без паники и шума, отправлять своих близких на родину, в Союз. Свою семью, молодую жену и годовалого сынишку, я отправил одних на родной Урал, в село Ильинское Пермской области.

Приведу лишь несколько картинок этого жаркого по накалу событий дня — 6 ноября 1956 года.

Во-первых, буквально через 30–40 минут советского демарша сенату Западного Берлина вся западноберлинская полиция и пожарные части были подняты по тревоге.

С воем сирен, в сопровождении мигалок колонны грузовиков с западноберлинскими полицейскими мчались к границе Демократического сектора Берлина с задачей перекрыть со стороны Западного Берлина основные маршруты движения колонн в сторону ГДР и не допустить их проникновения в Демократический Берлин. Тревожно было и за судьбу нашего памятника у рейхстага, стоящего как раз на пути движения колонн погромщиков.

Первую колонну полицейских и пожарных машин возглавлял тучный полицейский в каске в звании майора. Он приказал поставить несколько пожарных машин у Бранденбургских ворот. Пожарные сноровисто развернули шланги. Но гидрантов для подачи воды в западной части не хватило, а, может, они не работали. Этот майор, взяв под козырек, обратился к смешанному патрулю в составе советского и немецкого офицера из ННА ГДР с просьбой разрешить подключиться к гидрантам на нашей стороне, так как при этом приходилось «нарушать границу». Такое разрешение он получил. Вода пошла. Пожарные быстро разбросали на асфальте у ворот около десятка больших брезентовых полотнищ и стали поливать их водой. В это время полицейский майор, очень волнуясь, на ломаном русском языке говорил нашим офицерам: «Вы только не волнуйтесь, не стреляйте! Мы их остановим! Они все очень, очень, немножко пьяни! Мы их будем дубинками угощать! Да, да, резинова дубинка! Если они не будут нас слюшайт, то мы их холодна вода поливайт, в брезент пеле-найт и на машина, вег отсюда, в полицай ревир! Мы их все равно остановим!» — и подкреплял это фразой из русской ненормативной лексики. От волнения он вспотел, снял с головы каску и бегал вдоль шеренг западных полицейских, выстраивая из них защитный кордон с западной стороны перед Бранденбургскими воротами.

Примерно такая же картина наблюдалась на других маршрутах движения колонн демонстрантов в Демократический сектор Берлина.

Вот ведь истинное лицо западной демократии на деле, когда их поймали за руку, пробирающуюся в чужой карман! А до этого ультиматума они о чем думали? Не знали, что происходит? Теперь они засуетились, нашлись силы, средства и «понимание» возможных последствий.

Для оценки опасности сложившейся обстановки и решительности нашего ультиматума сенату Западного Берлина можно указать, что в заключение беседы нашими представителями было заявлено примерно следующее: «Если власти, сенат Западного Берлина сами не в состоянии навести у себя в городе элементарный демократический порядок, то в такой обстановке советская военная администрация будет вынуждена ввести свои войска в Западный Берлин для прекращения беспорядков, используя свои законные права как Верховного комиссара в Германии, потому что прибегать к этому праву его вынуждает сама политика сената в Западном Берлине».

Еще одна любопытная ситуация, сложившаяся в это время в Западном Берлине около памятника советским солдатам у рейхстага в районе Тиргартен. У Бранденбургских ворот полицейские и пожарные стали активно останавливать колонну, энергично двигавшуюся с Запада на Восток и напиравшую на жидкую цепь полицейских, которые усердно поливали «демонстрантов» холодной водой и лупили их беспощадно резиновыми дубинками. На особенно сопротивляющихся полицейские набрасывали мокрый брезент, заталкивали их в грузовики и увозили с места событий. Движение всей колонны замедлилось: у нашего памятника началась толкучка, возник затор. Из-за тесноты людские массы стали выходить с широкого шоссе, заходить на газоны и скверы парка у памятника, обтекая его со всех сторон. Стихийно сформировались группы беседующих друг с другом людей, так как движение колонны застопорилось. В такой обстановке агрессивность пьяных людей «интернациональна», то есть они морально готовы на любые бесчинства. Им лишь бы бить и громить, не думая кого и за что. Им надо действовать!

В одной из таких группок после распития очередной дозы спиртного возник разговор примерно такого содержания:

— А почему мы стоим?

— Почему, почему! Русские уже, наверное, выставили танки у Бранденбургских ворот, пока мы все собирались да примерялись! Вот и стоим поэтому.

— Да что это мы все про русских да про русских?

— А как же иначе! Ведь они воюют против венгров, и в газетах об этом пишут!

— А ты сам вообще читал газеты? Ведь сегодня воюют не только одни русские. Англичане, французы и евреи тоже воюют, но только против арабов. Они хотят снова отобрать у Насера Суэцкий канал.

— Да откуда ты это все взял, наверное, коммунистических газет начитался?

— Да ты что, совсем обалдел по пьянке? Да я их в руки не беру, не хочу мараться!

При этих словах инициатор разговора достал из кармана «случайно» оказавшуюся у него широко известную и издающуюся в ФРГ газету и говорит:

— Вот, смотри, здесь на первой странице большими красными буквами написано, как русские воюют против венгров, а на четвертой странице мелким шрифтом набрано, что происходит в Египте. Ты ведь, наверное, читаешь только то, что пишут на первой странице!

На четвертой странице сообщалось, что с 31 октября 1956 года авиация англичан, французов и израильтян успешно бомбит столицу Египта — Каир и города в районе Суэцкого канала. Что войска объединенной коалиции готовятся к решительному штурму города и порта Порт-Саид, чтобы вернуть себе контроль над Суэцким каналом.

— Вот это да, новость! Англичане, оказывается, сегодня тоже воюют! А мы-то все подальше, с претензиями к русским норовим.

А тут и патруль английской военной полиции пришелся как раз кстати. Вот он, рядом, в ста метрах. Полицейские все — в красных фуражках, лица тоже красные — от волнения и напряжения.

— А они ведь здесь, в нашем городе, ведут себя, как оккупанты, вон выставились. Да что мы стоим и смотрим, покажем англичанам, что мы тоже за арабов, как и за венгров, раз их англичане обижают!

Эта идея понравилась пьяной, жаждущей действий толпе. В патрульные машины англичан полетели пустые бутылки из-под пива и других алкогольных напитков. Несколько человек прорвались к ближайшему английскому джипу и принялись раскачивать машину, грозя перевернуть ее вместе с пассажирами. Остальные английские полицейские вышли из джипов и попытались отогнать «демонстрантов», но те, настроенные на драку, всей массой набросились и на них.

В результате возникшей потасовки поле боя осталось за «демонстрантами». Как трофеи победителей стояли джипы, брошенные убегающими полицейскими. Наиболее активные «демонстранты» преследовали убегающих англичан. Те стремились добраться до своих казарм, которые находились в нескольких километрах от места драки. Вторая часть английских полицейских, тоже на джипах, стоявших по другую сторону советского памятника, быстро ретировалась с глаз «демонстрантов» под защиту нашего караула.

Решительный вид советских солдат заставил погромщиков отступить с территории, окружавшей наш мемориал и оставить этих англичан в покое.

Значительная часть «демонстрантов» из общей колонны, двигавшейся в сторону Бранденбургских ворот, с возгласами: «А там что-то происходит!» — обтекая территорию памятника с двух сторон, через парк, скверы и газоны, быстро ушла в сторону английских казарм. Шоссе перед советским памятником опустело, напор «демонстрантов» на полицейские кордоны у Бранденбургских ворот ослаб. Вскоре из центра Западного Берлина появились колонны городских автобусов, собиравших «бесплатно» несостоявшихся погромщиков и увозивших их в сопровождении полиции в центр города на «сортировку».